Марина вытирала руки о полотенце, когда Борис это выдал. Стоял в дверях кухни, смотрел мимо — на холодильник, на плиту, только не в глаза.
— Виктория вернулась. Хочет наладить отношения с Тимофеем. Мы едем к ней в деревню на все праздники.
Полотенце выскользнуло из рук. Восемь лет Марина вставала к этому мальчику по ночам, когда ему снились кошмары. Восемь лет собирала завтраки, проверяла уроки, сидела на родительских одна — Борис вечно «на работе».
— Боря, она не звонила ему ни разу за восемь лет. Ни разу.
— Сыну нужна родная мать, а не ты, — он посмотрел на неё наконец, и Марина отступила. — Ты просто хорошо справлялась. Но кровь не заменишь ничем. Не нравится — собирай вещи.
Развернулся и ушёл. Марина опустилась на табурет. Ладони шершавые от готовки, от полов, от стирки Тимофеевой формы. «Хорошо справлялась». Как прислуга.
На следующий день она достала из ящика старое письмо — пятилетней давности. Предложение должности на севере, вахта, зарплата в три раза выше. Тогда отказалась. Из-за Тимофея.
Набрала номер. Трубку сняли на четвёртый гудок.
— Предложение актуально? Я готова выехать через две недели.
Борис увёз сына к Виктории сразу после Нового года. Марина в это время сидела в самолёте. Попрощаться с Тимофеем он ей не дал — когда она попыталась, муж увёл мальчика в комнату и закрыл дверь на ключ.
Север встретил ветром и серым небом. Марина работала по пятнадцать часов в сутки — столовая разваливалась на части. Засыпала мгновенно, едва касаясь подушки.
Каждый вечер звонила Тимофею. Первые три дня он отвечал односложно, натянуто. Потом перестал брать трубку. Борис тоже. На пятый день она написала: «Почему сын не отвечает?»
Ответ пришёл через час: «Он обижен. Ты бросила нас ради денег, даже не попрощалась. Он сам не хочет с тобой разговаривать».
Марина перечитала три раза. Вышла на улицу, стояла на морозе, пока лицо не перестало гореть.
Через месяц взяла три выходных и прилетела в город. Не предупредив Бориса. Поехала сразу к школе — урок литературы как раз закончился.
Вера Николаевна, увидев её в коридоре, всплеснула руками.
— Марина! Господи, где вы были? Тимофей совсем потерялся, не делает домашние задания, на переменах стоит у окна, смотрит на ворота. Однажды сказал: «Мама Мара уехала и не попрощалась, значит, я ей не нужен».
— Борис ему так передал?
— Не знаю, кто. Но мальчик верит. А эта Виктория… — учительница поморщилась. — Приходила один раз, вся из себя. Забрала его якобы в кино. Больше никто её не видел. Зато бабушка Бориса звонила, жаловалась: ребёнок запущенный, грязный, уроки не учит. Просила вас разыскать.
Марина сжала сумку. Всё посыпалось. Совсем.
Вечером она пришла домой. Борис открыл дверь — лицо опухшее, щетина. Из квартиры несло несвежим бельём.
— Ты зачем здесь?
— За вещами. И хочу видеть Тимофея.
— Он спит.
— В семь вечера?
Борис попытался закрыть дверь. Марина уперла ногу в косяк.
— Где Виктория?
— Не твоё дело!
— Она вообще появлялась после праздников?
Он дёрнулся.
— Ей нужно время привыкнуть…
— Два месяца — это время? Она уехала?
— Заткнись! — он шагнул вперёд, и голос сорвался. — Уходи отсюда! Это не твой дом!
Из комнаты выглянул Тимофей. Бледный, в мятой футболке. Увидел Марину — и замер.
— Мама Мара?
Марина шагнула к нему, но Борис загородил проход.
— Не смей! Ты его бросила, теперь не прикидывайся!
— Я тебя бросила, — Марина говорила тихо, но каждое слово било, как пощёчина. — Потому что ты сам меня выгнал. А ему ты соврал.
Тимофей смотрел на отца широко раскрытыми глазами.
— Папа, ты сказал, что мама Мара уехала и забыла про меня…
— Она и забыла! — Борис развернулся к сыну. — Ей там платят хорошо, зачем ей мы?
— Я звонила ему каждый день, — Марина достала телефон, показала список вызовов. — Ты не давал трубку. И заблокировал мой номер в его телефоне.
Тимофей побледнел ещё сильнее.
— Папа?
Борис открыл рот, но ничего не вышло. Марина присела перед мальчиком.
— Я не бросала тебя. Никогда. И сейчас заберу, если хочешь.
Она сняла квартиру в тот же вечер. Тимофей собрал вещи за десять минут — запихнул в рюкзак учебники, футболки, плюшевого медведя. Борис сидел на диване и молчал, уставившись в пол.
На пороге Марина обернулась.
— Виктория получила от тебя деньги на праздники и смылась, да? Прикинулась любящей матерью, выцыганила всё, что могла, и исчезла. А ты остался один, с ребёнком, которого не умеешь кормить и укладывать спать. И тебе позвонила твоя мать, наорала, что внук запущенный. Вот так всё и посыпалось без меня.
Борис не поднял головы.
— Уходи.
— Ухожу. Насовсем.
Через неделю Марина наняла юриста. Подала на раздел имущества и на ограничение Бориса в правах — за манипуляции ребёнком. Суд назначили на апрель.
Борис пришёл с адвокатом. Тот долго рассказывал, как Марина «бросила семью ради наживы». Марина молча передала судье контракт — дата подписания через две недели после того, как Борис её выгнал. Потом показала список звонков, которые он сбрасывал. Потом скриншоты сообщений: «Он сам не хочет с тобой разговаривать».
Судья подняла голову.
— Где сейчас биологическая мать ребёнка?
Адвокат Бориса замялся.
— Она уехала по обстоятельствам…
— Когда она последний раз видела сына?
— В январе.
— Три месяца назад. И это называется «налаживание контакта»?
Борис сидел, сжав челюсти. Судья перевела взгляд на Марину.
— У вас есть что добавить?
— Виктория взяла у него деньги, купила сыну одну игрушку и пропала. Борис остался с ребёнком, которого не мог накормить нормально. Его собственная мать звонила мне на север, умоляла вернуться, потому что внук ходит грязный и голодный. Вот что случилось, когда он решил, что кровь важнее.
Борис вскочил.
— Заткнись!
— Сядьте, — судья стукнула молотком. — Ещё одна вспышка — удалю из зала.
Он сел. Руки тряслись.
Решение суда было жёстким: компенсация Марине за восемь лет вклада в семью, запрет Борису препятствовать её общению с Тимофеем, ограничение его в правах — до тех пор, пока не пройдёт психологическую экспертизу и не докажет, что способен заботиться о ребёнке адекватно.
Марина не вернулась на север. Нашла работу в городе — шеф-поваром в ресторане, хороший график, приличные деньги. Сняла двушку рядом со школой. Тимофей теперь жил с ней официально, а к Борису ездил по выходным — если хотел.
Однажды вечером мальчик спросил:
— Мама Мара, а папа плакал на суде. Я видел. Ему правда плохо?
Марина резала овощи для салата, не оборачиваясь.
— Ему плохо оттого, что он сам сделал. Он выбрал Викторию вместо нас. Она его обманула, забрала деньги и сбежала. Он остался один и понял, что натворил. Поздно, но понял.
— А ты его простила?
— Нет. Я его отпустила. Это не одно и то же.
Тимофей кивнул и снова уткнулся в учебник.
Виктория так и не объявилась. Марина слышала, что та уехала в другой город, к новому мужчине — опять обещала «начать жизнь с чистого листа». Тимофей почти не вспоминал о ней. Один раз только спросил, почему она его дважды бросила.
— Не знаю, — честно ответила Марина. — Некоторые люди не умеют любить. Это не твоя вина. Никогда не была.
Борис звонил пару раз. Голос был усталый, осипший.
— Можно мне приехать к Тимофею? Просто повидаться.
— Спрошу у него.
Тимофей разрешил. Борис приехал, привёз игрушку — дорогую, ненужную. Сидел на кухне, мялся, пил чай. Пытался говорить с сыном — мальчик отвечал вежливо, но холодно. Под конец Борис посмотрел на Марину.
— Спасибо, что не отняла его у меня совсем.
Марина пожала плечами.
— Я не ты. Я не отнимаю детей у родителей.
Он ушёл тихо, ссутулившись.
Марина стояла у окна вечером, смотрела на город. Тимофей уже спал. Телефон завибрировал — сообщение от свекрови: «Боря спивается. Совсем один. Может, вернёшься?»
Она удалила сообщение, даже не ответив. Потом прошла в комнату сына, поправила одеяло. Мальчик сопел, обняв медведя.
Марина поняла простую вещь: родная душа — это не та, что связана кровью. Это та, что остаётся, когда все уходят. Та, что встаёт ночью, когда страшно. Та, что режет яблоки на завтрак и не бросает, даже когда говорят: «Ты просто хорошо справлялась».
Она не справлялась. Она любила. И этого оказалось достаточно, чтобы
выстоять против всех, кто считал, что она «не настоящая».
Настоящая — это не та, что родила. Настоящая — это та, что не бросила.
Если понравилось, поставьте лайк, напишите коммент и подпишитесь!