Искусство сюрреализма никогда не было просто странными картинками. Это была попытка картографировать внутреннюю вселенную, извлечь на свет тайные коды подсознания. За причудливыми, а порой и шокирующими образами скрывается целая система символов личная и коллективная мифология, через которую художники вели диалог со зрителем, с эпохой и с самими собой. Чтобы понять сюрреализм,нужно научиться читать между линий, вернее, между форм.
Возьмем, к примеру, Сальвадора Дали. Его живопись это энциклопедия зашифрованных личных тревог и комплексов. Мягкие часы из «Постоянства памяти» это не просто образ распада материи под властью времени. Для Дали это и символ относительности, и метафора психической податливости (он связывал их с ассоциацией о тающем сыре камамбер), и, возможно, изображение самого процесса воспоминания, которое течет и деформируется. Слон на паукообразных ногах, несущий на спине обелиск, это символ неестественной, громоздкой власти, хрупкой и неустойчивой, при всей ее кажущейся монументальности. А его бесконечные ящики в человеческом теле, которые так любопытно открывает на своих полотнах, скажем, в «Антропоморфном шкафчике», прямая отсылка к фрейдизму: это хранилища вытесненных желаний и травм, замкнутые, но доступные для анализа.
Но символы сюрреалистов редко бывают однозначными. Рене Магритт играл с ними как с философскими понятиями. Его знаменитая трубка с подписью «Это не трубка» («Вероломство образов») это манифест о неприкосновенности границы между предметом, его изображением и словом. У него же яблоко, закрывающее лицо человека («Сын человеческий»), или птица, превращающаяся в лист неба («Большая семья») это символы самой тайны. Они не означают что-то конкретное, они означают непостижимость, загадку бытия, скрывающую суть вещей за привычной видимостью.
Женские образы у сюрреалистов отдельный язык. Для Макса Эрнста женщина-птица, Лоплоп, была одновременно богиней, музой и демоном, наваждением, преследовавшим его в жизни и искусстве. У Джорджо де Кирико, предтечи сюрреализма, манекены вместо людей на пустынных площадях это символ обесчеловечивания, безликости современного индивида, существа, лишенного души и управляемого скрытыми механизмами.
А что же сны,эта «царская дорога» к бессознательному? Работы, подобные «Сну» Пабло Пикассо (хотя он не был сюрреалистом, но разделял многие их идеи), где спящая женщина с раздвоенным лицом лежит рядом со своим кошмаром в виде конской морды, показывают сон не как отдых, а как поле битвы скрытых страстей и страхов. Образы здесь солдаты этой битвы.
Рассуждая об этом, приходишь к выводу: сила скрытых символов в сюрреализме не в их универсальном словаре. Единого кода не существует. Их сила в провокации к расшифровке.
Художник бросает нам обрывки своей сновидческой логики, а наша задача
подключить свое подсознание, чтобы ощутить резонанс, а не найти
единственно верный ответ. Сюрреалист помещает на холст не ответ, а
вопросительный знак, облеченный в плоть узнаваемого, но искаженного
предмета.
Исторически эта игра в символы была оружием против рационального, прагматичного мира, который привел Европу к ужасам Первой мировой войны. Обратившись к языку снов, детских страхов, мифов и случайных ассоциаций (вспомним знаменитый «изысканный труп»), сюрреалисты искали более истинную, по их мнению, реальность сверхреальность. И их скрытые символы были алфавитом для описания этой новой, неведомой земли.
Таким образом, странные предметы в их работах это не просто декорации сна.
Это ориентиры, оставленные исследователями глубин человеческой психики.
Читая их, мы не столько разгадываем замысел автора, сколько ведем диалог
с собственным подсознанием. И в этом главная, вечно актуальная магия
сюрреализма.
#сюрреализм #скрытыесимволы #искусствосновидений #Дали #Магритт
#Эрнст #подсознание #анализискусства #историяискусства
#тайныйязыкискусства