1889 год. Лондон. Южный берег Темзы
– Ханна, опять денег нет! – раздраженно бросил Чарльз Чаплин-старший, хлопнув дверью. – Пою в кабаках, а платят гроши!
– Тогда пей меньше! – огрызнулась жена, качая четырехлетнего Чарли на руках. – У нас двое детей, а ты...
«Вечные скандалы, – думал маленький мальчик, прижимаясь к матери. – Почему они все время кричат? Почему папа так противно пахнет?»
Отец был посредственным артистом мюзик-холла, мать Ханна Хилл – тоже пела на сцене, пока голос не сорвался. Семья жила в нищете в самом бедном районе Лондона. Чарли с детства видел пьянство, драки, проституток на улицах. Этот мир отчаяния и выживания навсегда отпечатался в его памяти.
***
– Мама больше не может петь, – объяснял пятилетний Чарли младшему брату Сидни. – Поэтому мы голодные.
Ханна потеряла голос окончательно. Отец ушел из семьи, изредка присылал гроши. Братья оказались в работном доме – викторианском аналоге детского дома для нищих.
– Чаплин, ты почему не ешь? – спрашивал надзиратель, видя, как мальчик ковыряется в миске с кашей.
– Она невкусная, сэр.
– Ешь, что дают! Капризничать будешь – получишь розгами!
«Надо терпеть, – внушал себе ребенок. – Мама скоро поправится и заберет нас».
Но Ханна не поправлялась. Нищета и стресс довели ее до нервного срыва. Женщину поместили в психиатрическую лечебницу. Чарли было семь лет, когда он впервые увидел мать в смирительной рубашке.
– Мамочка, это я, Чарли! – плакал мальчик.
Ханна смотрела на сына пустыми глазами. Не узнавала.
«Значит, и мама меня бросила, – с детской жестокостью решил он. – Значит, я никому не нужен».
***
В восемь лет Чарли уже подрабатывал: продавал газеты, мыл полы в парикмахерской, помогал стеклодуву. Деньги нужны были позарез – мать периодически выписывали из лечебницы, но без заработка детей она прожить не могла.
– Чарли умеет смешить людей! – заметил один из соседей, видя, как мальчик передразнивает прохожих. – Может, отдать его в театр?
Так в девять лет Чарли попал в детскую труппу «Восемь ланкаширских парней». Первый выход на сцену, первые аплодисменты – и он понял, что нашел свое призвание.
– Публика смеется! – восторженно рассказывал он матери после спектакля. – Им нравится то, что я делаю!
«Наконец-то я кому-то нужен, – думал мальчик. – На сцене я не Чарли из трущоб. Я артист».
Но радость была недолгой. Голос начал ломаться, детскую роль пришлось оставить. Снова работа посыльного, снова нищета.
***
В двенадцать лет Чарли устроился в театральное агентство. Сначала просто разносил письма, потом стал помогать актерам, изучая их мастерство.
– Мальчишка подает надежды, – говорили старые артисты. – Схватывает на лету.
Он действительно впитывал все как губка: учился двигаться, говорить, держаться на сцене. В четырнадцать лет получил роль в спектакле «Шерлок Холмс» – играл газетчика Билли.
– Чарли, ты настоящий профессионал! – хвалил режиссер. – Так держать!
«Наконец-то что-то получается, – радовался юноша. – Может, и правда стану актером».
Но тут снова вмешалась судьба. Отец умер от алкоголизма в тридцать семь лет. Мать опять попала в лечебницу. Чарли остался совсем один – Сидни уплыл матросом в Африку.
***
В восемнадцать лет случилось главное событие : Чаплина взяли в знаменитую труппу Фреда Карно. Это была лучшая комедийная труппа Англии, школа для будущих звезд.
– Чаплин, у тебя есть чутье, – сказал сам Карно после пробы. – Но работать придется много. Я не терплю лентяев.
Чарли работал, как одержимый. Изучал каждый жест, каждую интонацию знаменитых комиков. Особенно его восхищал Макс Линдер – французский киноактер, мастер пантомимы.
– Этот Линдер – гений! – говорил он коллегам. – Смотрите, как он одним движением бровей может рассмешить зал!
«Хочу быть таким же, – мечтал молодой актер. – Чтобы люди смеялись и забывали о своих бедах».
Постепенно он стал звездой труппы. Его номер «Пьяница» пользовался огромным успехом – зрители покатывались от смеха, видя, как Чарли изображает подвыпившего джентльмена.
***
– Чаплин, мы едем в Америку! – объявил Карно. – Двухлетние гастроли!
«Америка... – трепетало сердце Чарли. – Страна возможностей. Может, там я стану по-настоящему знаменитым».
Первое турне в США прошло триумфально. Американская публика была в восторге от английских комиков. Но особенно выделялся Чаплин – его мимика, пластика, чувство времени поражали даже бывалых театралов.
– Этот парень – находка! – говорили импресарио. – Такого комика еще поискать!
В Нью-Йорке, в театре на Бродвее, Чарли впервые почувствовал настоящую славу. После спектакля к нему подходили поклонники, просили автографы.
– Мистер Чаплин, вы великолепны! – восторгалась дама в бриллиантах после спектакля. – Я смеялась до слез!
«Вот оно, – думал двадцатиоднолетний артист, раскланиваясь с поклонниками. – То, к чему я шел всю жизнь. Люди меня любят, меня ценят».
Но самое главное открытие ждало его не в театре, а в кинематографе. В 1912 году Чарли впервые увидел фильм и понял: будущее за этим новым искусством.
Вернувшись в Англию, Чаплин снова отправился с Карно в Америку. На этот раз путешествие длилось почти год, и за это время он окончательно влюбился в Новый Свет.
– Чарли, может, останешься здесь? – предлагал Карно. – Видишь, как тебя американцы любят.
«А что меня держит в Англии? – размышлял актер. – Мать в лечебнице, друзей нет, будущее туманное. А тут такие возможности...»
Решение созрело само собой. В сентябре 1913 года, во время гастролей в Филадельфии, к Чаплину подошел незнакомец.
– Мистер Чаплин? Меня зовут Кессел, я представляю кинокомпанию Keystone. Наш босс Мэк Сеннетт хочет пригласить вас в кино.
– В кино? – удивился Чарли. – Но я театральный актер...
– Поверьте, кино – это будущее. Платим 150 долларов в неделю.
Сумма была огромной по тем временам. В театре Чарли получал 40 долларов в неделю и считал это хорошими деньгами.
– Согласен! – выпалил он, не раздумывая.
**
– Чаплин, забудьте все, чему вас учили в театре! – заявил Мэк Сеннетт в первый день съемок. – Кино – это другой язык. Здесь не говорят, здесь показывают!
Первые фильмы были провальными. Чарли не понимал специфики нового искусства, зажимался перед камерой.
– Может, мы ошиблись с этим англичанином? – сомневался Сеннетт, просматривая отснятый материал. – На экране он совсем не такой, как на сцене.
«Что я делаю не так? – терзался Чаплин. – В театре все получалось, а тут...»
Прорыв случился во время съемок второго фильма. Режиссер Генри Лерман попросил актеров импровизировать, и Чарли решился на эксперимент.
– Дайте мне костюм! – попросил он костюмера. – Хочу попробовать новый образ.
Он взял штаны Роско Арбакла (они оказались велики), пиджак Чарльза Эйвери (тот был меньше ростом, пиджак получился тесным), ботинки комика Форда Стерлинга (на два размера больше), шляпу-котелок Арбакла (она проваливалась до ушей) и приклеил усики.
– Готово! – объявил Чаплин и вышел к камере.
То, что произошло дальше, изменило историю кинематографа. На экране появился Маленький Бродяжка – трогательный, смешной, одновременно жалкий и благородный персонаж, в котором каждый зритель узнавал себя.
– Черт возьми, Чарли, это же гениально! – воскликнул Сеннетт, увидев первые кадры. – Этот тип зацепит миллионы!
«Наконец-то нашел себя, – ликовал Чаплин. – Этот Бродяжка – это я. Мое детство в трущобах, моя борьба за выживание, моя мечта о лучшей жизни».
**
Успех превзошел все ожидания. Фильмы с Чаплином собирали огромные кассы, его имя стало известно во всем мире.
– Мистер Чаплин, студия Essanay предлагает вам 1250 долларов в неделю! – сообщил агент.
– Принимаю! – не раздумывая согласился актер.
«От 40 долларов в театре до тысячи с лишним в кино за три года... Неплохо для мальчишки из лондонских трущоб», – с удовлетворением думал он.
Но дело было не только в деньгах. Чарли почувствовал, что может влиять на людей, нести им радость. Его фильмы смотрели миллионы, и все эти люди хотя бы на время забывали о своих проблемах.
– Знаете что, – сказал он продюсеру, – хочу сам снимать свои фильмы. Полный контроль над процессом.
– Но вы же актер, а не режиссер!
– Научусь. В детстве тоже не умел выживать на улице, а научился.
Продолжение.