Элегическая комедия «Покровские ворота» вышла в прокат в 1983 году, сразу же произведя раскол в зрительских рядах. Кого-то покоробили фразы на немецком, кто-то не хотел смотреть на «рюмочные» страсти, а некоторые, наоборот, были рады глотку свободы на экране и с удовольствием принялись ностальгировать. Что особенного было в юмористическом двухсерийнике? Разбираемся вместе!
Автобиографичная пьеса Зорина практически полностью состояла из реальных героев. Воспоминания о проживании в московской коммуналке 50-х, страсти, бурлившие в четырех старых стенах, возрастное окружение и собственная неудержимая юность — всё это сплелось в удивительный клубок. Пьеса вышла в 1974 году.
Костик Рюмин — это сам Зорин, только историк, а не драматург. И тётки у писателя не было. Больше, по словам автора, между ними «не существовало зазора». Он даже приехал с юга.
Интересно, что Зорин не спешил расставаться с перспективным героем. Он повзрослел и появился в:
- «Прощальном марше»;
- «Избирательной кампании»;
- «Хохловском переулке»;
- «Старой рукописи».
По мере написания новых произведений Костик отдаляется от автора, сепарируется и становится самостоятельным героем.
Пьесу «Покровские ворота» ругали за безыдейность, приземлённость, грубую анекдотичность. Но в Театре на Малой Бронной приняли — её поставил Михаил Козаков и…задумал перенести на экран. Данелия пьесу, набитую диалогами, фильмом не видел. Решили перекроить, к работе над сценарием подключился сам Зорин.
Козакову снимать разрешили не сразу. Сначала настояли, чтобы он сыграл Феликса Эдмундовича Дзержинского, а потом уже обещали предоставить свободу действий. Режиссёру пришлось согласиться.
Юрий Богомолов считает: «В основании фильма — сугубо водевильный каркас, оснащенный несколькими лирическими линиями: один герой влюбляется и счастливо женится, другой никак не может разойтись с женой, с которой благополучно развелся. Плюс несколько комедийных коллизий и комических персонажей — поэт Соев, эстрадник Велюров, супруги Орловичи, студентка Анна ("Ах… я такая вся внезапная"), дедушка Савельич и т.д.».
Оттепель и лицо интеллигенции
Фильм старались сделать максимально достоверным, уделяя особое внимание деталям. Атмосфера складывалась из мелочей — женских причёсок из 50-х, способа повязывать галстук определённого фасона. По «Покровским воротам» смело можно изучать хрущёвскую оттепель, быт и поведение жильцов коммуналок того времени.
Кинокритики распекали «Покровские ворота», придираясь к песчинкам, но картина всё же просочилась на ТВ: помощница Сергея Лапина невнимательно смотрела фильм и сначала не заметила ничего предосудительного. Позднее заставили убрать немецкие словечки и намёки на алкоголь. Затем сцены вернули, и в итоге две версии киноленты, полноценная и сокращённая, стали существовать параллельно. Хотя, конечно, вариант с фразами вроде «Натюрлих, Маргарита Пална!» смотрится куда колоритнее.
Мягкотелый интеллигент Хоботов оказался близок зрителю, несмотря на эксцентричность и несуразность, потому как лирики и нежности в нём заложено гораздо больше, чем в практичном Савве. Маргарита Павловна с последним мрёт со скуки, но всё же выбирает крепкий тыл. Не зря бывшая жена не отпускает Лёву: он нужен для души.
Анатолий Равикович наглядно показывает, как живётся человеку из нематериального мира. Однако Хоботов, которому пророчат прозябание в коммуналке, — потенциальный владелец жилья.
«— К весне должны разъехаться, квартиру им строят. Туда и съедем.
— Он строил, а ты, значит, жить будешь...»
Лев Евгеньевич работает в издательстве. А «им строят» может означать, что государство дало краткосрочный кредит организации, и нанятые строители трудятся на благо будущего сотрудников. Квартира полагается интеллигенту Хоботову, в то время как Савва ждал бы очень долго: статус ветерана ВОВ и привилегии ввели лишь в 1978 году.
Почему к фильму цеплялись наверху, несмотря на отсутствие политического подтекста? Не всем нравилось, как в легкой и непринуждённой манере было показано прошлое, как советская интеллигенция прохлаждалась в оттепель, которая давно кончилась. В «Покровских воротах» усмотрели надежду на лучшую жизнь. Поражал и финал с радостным Хоботовым и вдохновенным Костиком. Тот с искрами ностальгии в глазах вещал о годах-мотоциклах, несущихся не хуже Савранского.
Юрий Богомолов писал о фильме: «Шел февраль 83-го года прошлого века. Сюжет возвращал нас к 50-м. То есть еще на тридцать лет назад. Понятно, что тогда фильм Михаила Козакова и Леонида Зорина смотрелся как поминки по оттепельной поре. Поминки теплые, задушевные, светлые… Как это бывает, когда мы вспоминаем хорошего и дорогого нам человека, безвременно ушедшего из жизни».