Возвращаясь в родной город, я боялась встречи с Кристиной.
Ну не то, чтобы боялась. Не хотела. Из-за нее город вызывал у меня липкое чувство. Как линолеум в неухоженной квартире. Из-за нее даже больше, чем из-за деда.
Сколько времени прошло с тех, пор, как я уехала? Да уже больше двадцати. Достаточно, чтобы соскучится. Слишком мало, чтобы простить.
Выходя из поезда, я сначала подумала, что ничего тут не изменилось, но потом поняла, что ошиблась. Вокзал отремонтировали, площадь за ним превратили в мостовую, под старину, мощеную камнями, ёлку поставили. Раньше елка под Новый год только в парке стояла. И хотя обшарпанных домов вокруг хватало, они выглядели, как старушки, которые красилась в темноте, среди молодежи, на вечеринку к которой по ошибке заглянули.
Пешком до дома, где я выросла, было минут двадцать- тридцать, но я взяла такси, и уже через семь минут с маленькой пробкой стояла возле подъезда, с дрожью сжимая телефон в кармане. Но я так и не позвонила.
Дед, у которого мы жили, когда я была маленькая, умер полгода назад. Мама удивилась и расплакалась, узнав, что несмотря на ссору, из-за которой они не общались почти всю мою взрослую жизнь, он оставил завещание в ее пользу. То есть квартиру эту оставил. А ведь мы даже на похоронах у него не были. Про наследство нам сказали, когда все было кончено. И вот я здесь и не знаю, как войду в квартиру, из которой нас с мамой выгнали, едва я закончила школу.
В подъезде пахло, как раньше – каким-то супом, состав которого я не могла определить ни тогда, ни теперь.
На третьем этаже я уткнулась взглядом в знакомую дверь. Даже табличка с номером квартиры, сколотая наполовину (дед тогда сильно хлопнул, запираясь за нами), висела там, где я запомнила.
Ключ должен быть у соседки. Мамы моей лучшей подруги Кристины. Кристины, с которой я не разговаривала с того самого выпускного.
Звонок не работал, и я постучала.
Долго никто не открывал, и внутри была тишина, а потом дверь резко распахнулась. Как будто все это время хозяйка стояла, притаившись с другой стороны и подсматривала в глазок.
В первый момент я опешила. Столько лет прошло, а тётя Наташа совсем не изменилась. Те же короткие рыжие волосы колечками, тяжёлый двойной подбородок, большая высокая грудь.
Только спустя пару секунд я поняла, что передо мной не тётя Наташа, а Кристина.
-Ну привет, подруга, явилась за наследством, не запылилась, - мигом узнала меня она. – Тебя, я смотрю, время тоже не пощадило? - смерила удовлетворённым взглядом, кивнула и пошла за ключом.
Разговаривать нам с ней было не о чем.
Я никогда не была красоткой. С возрастом научилась подбирать одежду, поняла, какая причёска мне идет, какой макияж. Но чуда не случилось. В сорок с лишним я выглядела на свои сорок с лишним лет и килограмм.
Кристина, другое дело. Невероятной красавицей ее назвать было трудно, но внимание она всегда привлекала. Думаю, у нее была харизма. И я ее боготворила. За то, что дружила со мной, приглашали в гости, обсуждала со мной своих парней, сплетничала про одноклассниц. За это все я готова была на все ради нее. Сидела с ее младшим братом, когда у Кристины было свидание, прикрывала ее перед тётей Наташей, писала рефераты и сочинения за двоих. Она дарила мне себя, а готова была отдать за это свою жизнь, которую тогда не особо ценила. Дед часто говорил, что мы с матерью «не уродились». Он тоже позволял себя любить, ухаживать за собой, баловать. Поэтому, когда маму позвали замуж, так разозлился.
«Да кому ты такая нужна, непутевая. Да еще с прицепом! Служанку себе, небось, ищет бесплатную твой Сережа».
Мама плакала, сомневалась в себе и в будущем муже, но все же решилась. Тогда дед сказал, что нет у него больше дочери. И меня у него тоже нет. Поэтому приходить к нему, когда «хахаль этот» нас из дома выгонит, нечего.
Дядя Серёжа умер три года назад. Я называла его папой.
В квартире деда пахло грустью и одиночеством. Я представила его последние дни, глаза невольно наполнились слезами. Мама много раз пыталась связаться с отцом, но он каждый раз бросал трубку. Я так и не поняла, за что он злился и считал нас предателями.
Сейчас, после его смерти здесь осталась только память: наши с мамой фотографии, которых раньше не было, занимали почти все свободные поверхности.
На одной из фотографий я стояла рядом с Кристиной. С того выпускного. Наверное, фотографии деду передали уже после нашего отъезда.
Кристина выглядела невероятно. Я тоже ничего. Только грустная. Интересно нас сняли до или после того, как я все узнала. Случайно услышала разговор Кристины с ее тогдашним парнем.
- Да ты посмотри на нее? Кому она нужна? Такая ноги лизать будет и тапочки в зубах носить за доброе слово. Серая и скучная.
- А я думал, вы подруги с Алиской, - я умирала у стены, а единственный, кто пытался меня спасти, это парень моей любимой подруги.
- С ума сошел? Таких, как она, нужно просто всегда держать рядом. Да ее едва терплю. Таких не любят.
Я еще раз с грустью посмотрела на фотографию и положила ее изображением на стол.
Очень захотелось написать мужу, как сильно его люблю. Сама не знаю за что. Не богатый, не красавец, не спортсмен. Но самый лучший для нее. Потому что никто не знает кто и за что кого любит.
Или не любит.
Телеграм "С укропом на зубах"