— Ну нет, только не это…
Марина сжала руль так, что побелели пальцы. Машина дернулась, чихнула и окончательно замерла, будто обидевшись. Она еще по инерции покатилась пару метров и встала поперек узкой трассы, заметенной снегом. Марина выключила зажигание, снова повернула ключ… тишина. Ни щелчка, ни вздоха, ни слабого намека на жизнь.
— Ну же, родная… — почти ласково прошептала она, поглаживая приборную панель.
Свою старенькую, но любимую «Тойоту» Марина давно называла «аристократкой». Та и правда вела себя соответствующе: могла работать без нареканий месяцами, а потом вдруг, без предупреждения начинала капризничать. Обычно хватало немного подождать, дать ей «остыть», и машина снова покорно заводилась. Марина всегда верила в это маленькое чудо.
Она только что выехала от родителей. Гостила всего пару дней, мать настояла, отец был рад, как всегда, делал вид, что ему безразлично, но суетился больше обычного. Провожали ее до крыльца, махали руками, пока машина не скрылась за поворотом. Марина еще тогда подумала, что не зря мать перекрестила ее вслед, будто что-то чувствовала.
Теперь вокруг было белым-бело. Снег лежал ровным, плотным покрывалом, не тронутым ни следами, ни колеей. Дорога терялась в этой белизне, словно растворялась. Лес по обе стороны стоял неподвижный, темный. Мороз крепчал, и тишина казалась особенно гулкой, почти звенящей.
Марина взглянула на часы. Прошло всего десять минут, но показалось, будто целая вечность. Она снова попробовала завести двигатель, безрезультатно. Еще раз. И еще. Машина молчала, словно нарочно испытывала ее терпение.
— Ладно, — сказала она вслух, — подождем.
Она укуталась плотнее в пальто, подтянула шарф к подбородку и откинулась на сиденье. В голове мелькнула мысль: «Вот всегда так. Стоит только немного расслабиться, и обязательно что-нибудь случится». Она вспомнила, как отец предлагал остаться еще на ночь, как мать ворчала, что дорога плохая, погода нелетная. Но Марина не хотела задерживаться. Там, в городе, ее ждали дела, пусть и не такие уж важные, но свои, привычные.
Минуты тянулись медленно. Стекла начали понемногу покрываться морозным узором. Марина потерла руки, дыхание стало заметным, белесым. Прошло полчаса. Она больше не надеялась, что «аристократка» передумает. Чудо не спешило случаться.
Марина взяла телефон, набрала отца. Экран засветился и тут же погас, ни одной полоски связи. Она попробовала еще раз, затем еще. Бесполезно. Сердце неприятно сжалось. До поселка было далеко, пешком не дойти, да и в такой мороз опасно. Сидеть в машине тоже не вариант: холод пробирался все глубже, незаметно, но настойчиво.
Она глубоко вздохнула, словно собираясь с силами, и открыла дверь. Холод ударил сразу, резко, обжигающе. Марина выбралась из машины, утопая ногами в снегу почти по щиколотку. Сразу же закуталась шарфом, набросила на голову капюшон, достала из сумки перчатки и натянула их, чувствуя, как пальцы уже начинают неметь.
Она обошла машину, открыла капот, посмотрела внутрь, хотя прекрасно понимала, что ничего не смыслит в механике. Все выглядело так же, как всегда. Закрыла капот, постояла немного, прислушиваясь. Тишина была почти давящей.
Марина вернулась в салон, села, обхватила себя руками. Мысли начали путаться. Она вдруг остро почувствовала одиночество, не то привычное, с которым давно научилась жить, а другое, тревожное, почти первобытное. Здесь, посреди заснеженной трассы, оно ощущалось особенно ясно.
Она снова посмотрела на телефон: связи нет. Взгляд машинально скользнул по дороге, уходящей вдаль. И вдруг, показалось или нет? — где-то далеко мелькнул слабый свет. Марина прищурилась, приподнялась с сиденья. Да, сомнений не было: вдалеке показались фары.
Сердце забилось быстрее. Она распахнула дверь и выбежала на дорогу, не думая ни о чем, кроме одного, чтобы машина остановилась. Снег хрустел под ногами, мороз обжигал лицо, но Марина махала руками, выходя почти на середину трассы.
Фары приближались, свет становился ярче. Машина сбавила скорость.
— Остановись… пожалуйста, остановись… — шептала она, сама не слыша своего голоса.
Автомобиль затормозил, остановился в нескольких метрах от нее. Марина замерла, тяжело дыша, чувствуя, как по спине пробегает дрожь от внезапного облегчения.
Дверца распахнулась. Водитель вышел из машины.
Марина подняла голову, готовая заговорить, попросить, объяснить, и вдруг поняла, что слова застряли где-то внутри, не желая выходить наружу.
Перед ней стоял человек из ее прошлого, о котором она старалась не вспоминать.
Александр сделал шаг вперед и тут же остановился, словно наткнулся на невидимую преграду. Он смотрел на женщину, стоявшую посреди заснеженной трассы, и не мог поверить глазам. Лицо, знакомое до боли, до мельчайших черточек, до интонации дыхания. Те же глаза, которые когда-то смотрели на него с доверчивой теплотой, те же губы, которые шептали клятвы, а потом так легко от них отказались.
— Марина?.. — вырвалось у него, почти беззвучно.
Она вздрогнула, словно от удара, и медленно кивнула. В этот миг между ними исчезли годы, расстояния, чужие жизни. Все случившееся за десять лет будто сжалось в одну точку, оставив их вдвоем так же, как тогда, перед самой свадьбой, когда он еще верил, что счастье можно удержать, если крепко сжать его в ладонях.
Марина смотрела на него и чувствовала, как внутри поднимается тяжелая волна воспоминаний. Она узнала его сразу, в первую секунду, как только он вышел из машины. Изменился, конечно: стал шире в плечах, строже во взгляде, в волосах пробивалась ранняя седина. Но это был он, Сашка, ее Сашка, тот самый, которого она бросила за день до свадьбы.
Тогда она убеждала себя, что поступает правильно. Она ведь его любила до дрожи в коленях, до желания просыпаться рядом каждое утро. Но внутри всегда звучал тихий, настойчивый голос: «Не он. Не твоя судьба». Этот голос пугал и манил одновременно. А потом появился Андрей Константинович, новый начальник, уверенный в себе, с дорогими часами и привычкой говорить так, будто весь мир уже у него в кармане.
Он смотрел на Марину оценивающе, но ласково, умел делать комплименты, обещал красивую жизнь, путешествия, рестораны, роскошь. Говорил, что она достойна большего, чем считать копейки от зарплаты до зарплаты. Марина слушала и чувствовала, как в ней растет сомнение. А что, если он прав? Что, если любовь — это хорошо, но жизнь-то одна?
Она ушла от Саши резко, почти жестоко, не дав ему времени ни понять, ни принять. Просто сказала, что не готова, что ошиблась, что свадьбы не будет. Он смотрел на нее так, будто у него вырвали сердце, а она тогда отвернулась, боясь передумать.
С Андреем Константиновичем тоже все оказалось не так, как представлялось. Он не торопился с громкими обещаниями, предпочитал намеки и недосказанность. Когда он впервые заговорил о том, что им пора жить вместе, Марина сделала вид, что не поняла. Она ждала другого: решительности и уверенности.
В тот вечер, в кафе, он посмотрел на нее внимательно и спросил прямо, согласна ли она. Марина улыбнулась и ответила, стараясь отвечать легко и шутливо:
— Андрей, если женщина упорно уклоняется от ответа, значит, она согласна. Просто боится сказать это вслух.
Он не улыбнулся в ответ. Только медленно кивнул и сказал, что такая женщина ему не подходит. Уже через неделю Марина написала заявление и уволилась. Тогда ей показалось, что судьба наказывает ее за предательство, за тот день, когда она отвернулась от Саши.
Все это пронеслось в ее голове за считанные секунды, пока они молча стояли друг напротив друга под падающим снегом.
— У тебя… машина заглохла? — первым нарушил тишину Александр.
Марина часто закивала, не в силах выдавить из себя ни слова. Он подошел ближе, посмотрел на ее «Тойоту», открыл капот. Движения его были уверенными, привычными. Марина наблюдала за ним и вдруг поймала себя на том, что ей странно спокойно. Словно именно он и должен был появиться на этой дороге.
— Мороз, — сказал он, не оборачиваясь. — Такое бывает. Сейчас попробуем.
Он повозился еще немного, затем закрыл капот.
— Заводи. Можешь ехать.
Марина села за руль, повернула ключ. Машина послушно ожила, будто и не собиралась умирать посреди трассы. Она вздохнула и посмотрела на Александра.
— Спасибо, — тихо сказала она.
Он даже не улыбнулся, не задержал взгляд. Вернулся к своей машине, сел за руль. Несколько секунд он сидел неподвижно, глядя в лобовое стекло. Руки дрожали, и он никак не мог попасть ключом в замок зажигания.
Он понял: сколько бы лет ни прошло, что бы ни случилось в его жизни, Маринка по-прежнему имеет над ним власть. И вместе с этим осознанием внутри поднялось другое, темное и холодное чувство. Он не забыл. Не простил. И теперь судьба, казалось, сама вложила в его руки возможность вернуть долг.
Александр так и сидел в машине, не заводя двигатель. Снег медленно опускался на лобовое стекло, фары отбрасывали тусклый свет на белую пустоту дороги, а в голове у него, будто заевшая пластинка, крутились одни и те же картины. Он снова видел Маринку такой, какой она была тогда, в легком платье, с чуть вздернутым подбородком и виноватой улыбкой, когда сказала, что свадьбы не будет. Он помнил, как стоял посреди комнаты, среди коробок с подарками, с костюмом, висящим на двери, и не понимал, куда делась его жизнь.
Тогда он поклялся себе, что больше никогда не позволит этой женщине войти в его судьбу. Он переживал молча, стиснув зубы, не жалуясь никому. Работал до изнеможения, уезжал в рейсы, возвращался в пустую квартиру и снова уезжал. Ему казалось, что если не останавливаться, боль отступит. Потом появилась Ольга, спокойная, домашняя, без резких слов и неожиданных поступков. С ней было просто и понятно. Он женился шесть лет назад, и через три года у них родился сын. Маленький, шумный, вечно смеющийся, он стал для Александра центром мира, тем якорем, который удерживал его от воспоминаний.
Но стоило Маринке снова появиться перед ним, и все рассыпалось. В груди болезненно кольнуло, словно прошлое напомнило о себе, не спрашивая разрешения. Он понимал, что любит жену, что обязан быть рядом с сыном, что у него есть ответственность. И все же где-то глубоко внутри жила та часть его самого, которую он так и не смог убить.
Александр снял обручальное кольцо, повертел его в пальцах и спрятал в бардачок. Этот жест был почти механическим, но за ним стояло решение. Он вышел из машины и подошел к Марине, которая стояла рядом со своей заведенной «Тойотой», не решаясь уехать.
— Ты куда сейчас? — спросил он спокойно, словно они виделись вчера.
— В город, — ответила она после короткой паузы.
— Давай созвонимся, — предложил он. — Не здесь же разговаривать.
Марина посмотрела на него с недоверием, но согласилась. Она не знала, зачем соглашается, только чувствовала, что этот разговор все равно неизбежен.
Они начали встречаться. Осторожно, будто ходили по тонкому льду. По вечерам, когда Александр говорил жене, что задерживается на работе, он ехал к Марине. Они сидели в кафе, гуляли по набережной, говорили о пустяках, избегая главного. Он был внимателен, сдержан, будто выверял каждый шаг. Марина снова чувствовала себя желанной, нужной, и это пугало ее не меньше, чем радовало.
Через несколько недель Саша сделал ей предложение. Просто достал кольцо и надел ей на палец. Марина смотрела на блеск камня и верила, что судьба дает ей второй шанс. Она не спрашивала о прошлом, не задавала лишних вопросов. Она боялась услышать ответы.
Они договорились подать заявление в ЗАГС. День был назначен, время обговорено. Марина с утра надела светлое пальто, долго смотрела на себя в зеркало, пытаясь унять волнение. Она пришла вовремя. Села на скамейку у входа и стала ждать.
Александр не пришел.
Сначала она думала, что он опаздывает. Потом начала звонить. Телефон был недоступен. Час сменялся другим, люди входили и выходили, а Марина все сидела, не веря происходящему. Лишь на следующий день утром он сам позвонил.
— Я женат, — сказал он ровным, почти чужим голосом. — И это была моя месть.
Она молчала, слушая, как рушится то, что она успела построить в своих мыслях.
— Ну как? — добавил он напоследок. — Понравилось, когда тебя бросают?
Он отключился. Марина еще долго держала телефон в руке, не находя в себе сил заплакать. Теперь она знала, каково это быть по ту сторону. Быть той, кого оставляют без объяснений, с приглашенными гостями, купленным платьем и разбитыми надеждами. Хорошо хоть свадьбу тогда собирались играть на даче.
Марина шла по дороге, опустив голову, и понимала: что посеешь, то и пожнешь. И все же где-то глубоко внутри жила мысль, от которой становилось особенно горько. Тогда, зимой, на трассе, Сашка все-таки спас ее. Если бы не он, она могла бы просто замерзнуть в той белой тишине.
Зима в этот год тянулась бесконечно. Марине казалось, что холод поселился внутри нее и не собирается уходить, даже когда на календаре уже маячила весна. После того утреннего звонка Александра жизнь словно сдвинулась, но не вперед, а куда-то вбок, потеряв привычные ориентиры. Она продолжала ходить на работу, улыбаться коллегам, отвечать на вопросы, но делала это машинально, как человек, который однажды проснулся в чужой квартире и теперь не может понять, как здесь оказался.
Она часто вспоминала тот день у ЗАГСа. Скамейку у входа, обледеневшие ступени, равнодушные лица прохожих. Тогда она не плакала. Слезы пришли позже, ночью, когда стало окончательно ясно, что это не дурной сон и не ошибка. Марина плакала тихо, уткнувшись лицом в подушку, и больше всего ей было стыдно не за то, что ее обманули, а за то, что она когда-то сделала то же самое.
Александр больше не звонил. Она тоже не пыталась его искать. Между ними словно захлопнулась тяжелая дверь, и каждый остался по свою сторону. Марина знала: он получил то, чего хотел. Месть не принесла ему облегчения, но дала ощущение справедливости. Она не осуждала его.
Иногда она представляла его дом: теплый свет в окнах, детский смех, женщину, которая ждет его с ужином. Она думала о том, что у него есть жизнь, где нет места прошлым ошибкам. И понимала, что сама давно живет воспоминаниями, потому что боится снова сделать выбор.
Весной она поехала к родителям. Дорога была уже сухая, солнце слепило глаза, снег сошел, обнажив серую, неприметную землю. Проезжая тот самый участок трассы, Марина невольно сбавила скорость. Машина ехала ровно, уверенно, будто и не было той зимней остановки. Она припарковалась на обочине и вышла, постояла немного, вдыхая холодный, но уже не колючий воздух.
Тогда, зимой, она думала, что судьба решила ее наказать. Теперь же понимала: судьба просто дала ей возможность выжить и физически, и иначе. Александр спас ее от холода, но не от самой себя. Это ей предстояло сделать самой.
Марина вернулась в машину и поехала дальше. Она не знала, что ждет ее впереди. Не строила планов, не давала обещаний. Она больше не искала богатства, громких слов и чужих ожиданий. Она знала только одно: за каждый выбор приходится платить, и бежать от этого бессмысленно.
Когда она приехала к родителям, мать долго смотрела на нее, словно видела впервые, а потом тихо сказала, что Марина сильно изменилась. Та лишь кивнула. Объяснять было нечего.
Вечером, сидя у окна, Марина смотрела, как темнеет небо, и думала о том, что жизнь не делится на правильные и неправильные шаги, она просто складывается из последствий. Она не знала, простит ли когда-нибудь себя и сможет ли снова поверить кому-то так, как верила когда-то Саше. Но теперь она точно знала цену своим решениям.