Часто люди, понадеясь на случай или удачу, снимаются с насиженного места, уезжают из вполне комфортной городской среды и обосновываются в сельской глуши, подальше от глаз, языков и вообще, от нескончаемого шума. Им тогда, во время принятия столь необдуманного решения, кажется, что в деревне проще жить, легче справляться с множеством личных вопросов. Однако оказавшись в буквальном смысле наедине с природой и самим собой выясняется, что это страдание похлеще всякого морока мегаполиса, а некогда манящая свобода поглощает и начинает безвозвратно менять твою психику. Как, например, с Грэйс (совершенно раскрепощённая артистка Лоуренс) и Джексоном (среднестатистический отец семейства в худшем понимании этой дефиниции Роберт Паттинсон). Уехав из Большого Яблока они надеялись найти покой, но обрели лишь тревогу и весомую долю депрессии. Это произошло незаметно для них, и каким образом им выкарабкиваться из этой, кажется, беспросветной пропасти быта в провинции, никто из супругов не понимает. Им остаётся только пить, ругаться или лезть на стены, ведь свыкнуться с подобным невозможно.
Крепкий автор шотландского разлива Линн Ремси, лет пятнадцать назад выдавшая миру шедевральный эпос подросткового кризиса Что-то не так с Кевином, снимает редко, но как говорится всё по делу. В данном случае она, как почти всегда, прибегла к литературному источнику. И, как и всегда, сотворила из него сложный психологический фильм, в котором хоть и незначительное число действующих лиц, но все они создают невероятный объём экзистенциального страдания посредством примитивных эмоций и ещё более диких телесных истязаний. Главным проводником такой негативной экспрессии служит персонаж Дженнифер Лоуренс, которая словно в последний раз демонстрирует свои актёрские навыки и с таки остервенением обнажает, во всех смыслах, натуру героини, что иногда становится по-настоящему страшно и за Грэйс, и за Лоуренс. Получается камерная трагедия личности на выезде, где шум листвы и бескрайние просторы отнюдь не успокаивают, а становятся источником наваждений действующих лиц. И ближе к финалу публика уже настолько измучена, что готова принять любой, даже самый невероятный конец. И так оно и происходит.
Рэмси уверена в своём подходе, ей всё тут знакомо и приёмы, используемые для создания произведения, совершенны в данном случае. Порой неожиданный монтаж, с резким пугающим звуком, периодически отрезвляет героев и публику от поглощающей действительности провинциального быта. Мельтешащая скорая эйфория от переезда, проносится перед глазами аудитории мгновенно и сменяется тягучими буднями родителей, которые ничего нового не изобретают, кроме как занятие тех вековых функций, отведённые нам ещё с древних времён. Муж за условным мамонтом, а супруга у очага и беспокойного малыша. Это настолько банально, что уже само по себе смотрится отвратительно. Тем не менее, горожане такие же люди, и тоже хочется спать, есть, веселиться, а главное – самореализоваться. Так вот эта нереализованность, не такая, о которой они воображали, заводит их в вечный тупик, о который ломали копья сотни поколений и так и не нашедшие универсального способа изменить программу предков. И постановщица, в попытке дать подсказку отчаявшимся соглядатаям, она радикально решает дилемму и может быть это и есть выход, по крайней мере для некоторых особенно упрямых и не способных прогибаться под этот мир.
Умри, моя любовь внешне банальный пересказ одной из многих историй эманации человеческого сознания. Однако если вслушаться-всмотреться, мы увидим самих себя и это может стать для нас предостережением от той ловушки, что может постигнуть при принятии как будто простого решения. Так часто случается, мол, ничего проще нет, как переехать в глухомань и дожить там свой век, и именно в таких удивительно незамысловатых поступках кроется соль всего сущего на нашем свете. А оказавшись в этих соблазнительных силках элементарного бытия мы, некоторые из нас, уже никогда не в состоянии вырваться к свету доброго и вечного огня. И иногда можем спутать его, огонь, с вездесущим пламенем мрака, идя на который сгораем дотла. В такие моменты не спасут ни дитя, ни крепкая рука суженного, ни желание посвятить себя написанию романа.