Звук ножа, ударяющегося о деревянную доску, казался слишком громким в этой вязкой тишине. Огурец был вялым, шкурка жесткой, и нож, который Олег обещал наточить еще неделю назад, беспомощно скользил по зеленому боку.
— Денег нет, Лен. Вообще по нулям.
Олег сидел за столом, нервно крутя в руках пустую кружку. Он с усилием втянул живот, пытаясь застегнуть домашние брюки, которые явно сели после стирки. Или, может быть, кто-то слишком много ел от нервов, пока я пыталась выкроить бюджет на курицу по акции.
— Премию заморозили до февраля. Генеральный лютует, орет, что показатели упали. У нас сокращения грядут, хоть бы усидеть на месте, не вылететь.
Я продолжала резать, стараясь, чтобы ломтики выходили тонкими. Денег нет. Эту фразу я слышала последние три месяца чаще, чем «доброе утро» или «спокойной ночи». Она въелась в стены нашей кухни, пропитала занавески и осела пылью на подоконнике.
— Я понимаю, Олежа. Тяжелое время.
— Так что давай в этом году без излишеств, ладно? Стол накроем скромно. Икру не бери, обойдемся шпротами, они сейчас тоже недешевые. И подарки... Сама понимаешь. Чисто символически.
Он виновато улыбнулся, поправляя воротник рубашки, хотя галстука на нем не было. Взгляд его бегал, избегая встречаться с моим.
— Я тебе там крем для рук присмотрел. Хороший, питательный, с ромашкой. Зима же, кожа сохнет.
— Спасибо. А я хотела тебе новый видеорегистратор заказать. Твой совсем барахлит. Но раз кризис...
— Какой регистратор! — он замахал руками, словно отгонял назойливую муху. — Бензин подорожал так, что глаза на лоб лезут. Я вообще думаю на метро пересаживаться через день. Экономия должна быть экономной, как говорится.
Олег ушел на работу, оставив на кухне недопитый растворимый кофе и липкое, тягучее ощущение тревоги. Я вздохнула, глядя на свое отражение в темном окне.
Экономия. Это слово стало моим вторым именем.
Я уже отказалась от маникюра, сама подкрашивала корни волос над ванной, выискивала желтые ценники в супермаркетах. Мы же семья, думала я. Мы вместе уже пятнадцать лет. Надо потерпеть, подставить плечо.
Вечером я полезла в корзину с грязным бельем. Джинсы Олега, которые он вчера бросил комом прямо у стиральной машины, нужно было вывернуть перед стиркой. Он никогда не проверял карманы, считая это ниже своего достоинства.
Я привычным движением сунула руку в задний карман. Пусто. В передний правый. Мелочь, какая-то скрепка, фантик от мятной конфеты.
Пальцы скользнули в левый карман и нащупали плотную, глянцевую бумажку.
Я вытащила чек. Он был свежий, вчерашний. Краска еще не успела выцвести, буквы были четкими, черными, жирными, словно приговор.
Ювелирный дом «Эстет».
Я моргнула, надеясь, что зрение меня подводит. Может, это чек из продуктового, просто бланк странный? Или заправка с таким названием?
Колье «Зимняя сказка». Белое золото, 585 проба, бриллианты, сапфиры. Артикул 4059-В.
Глаза скользнули вниз, к строке «Итого», и дыхание перехватило.
Сто пятьдесят восемь тысяч рублей.
Воздух в ванной мгновенно стал густым и горячим, как в парилке. Я села на холодный бортик ванны, сжимая бумажку так, что острые края больно врезались в ладонь.
Сто пятьдесят восемь тысяч. Вчера. В тот самый день, когда он вечером пил пустой чай и ныл, что не может дать мне три тысячи на новые зимние сапоги, потому что «финансы поют романсы».
«Денег нет», — ныл муж перед Новым Годом, а я нашла чек на колье, стоимость которого превышала наш бюджет на полгода жизни.
Первой реакцией было позвонить. Наорать, потребовать объяснений, устроить скандал. Может, это ошибка? Может, он купил это... маме? Сестре? Коллеге на юбилей от всего коллектива?
Нет. Маме он дарит тонометры и теплые носки из верблюжьей шерсти. Сестре — подарочные карты в «Ленту» на тысячу рублей. А на подарки коллегам они скидываются по пятьсот.
И тут меня осенило. А вдруг... вдруг это мне?
Я замерла, прислушиваясь к гулкому стуку сердца. Ну конечно! Он специально прибедняется, чтобы сделать сюрприз! Чтобы я не догадалась! Хочет, чтобы я, вся такая расстроенная и экономная, нашла под елкой бархатную коробочку и разрыдалась от счастья.
Какой он все-таки... скрытный романтик.
Я разгладила чек на колене, пытаясь убедить себя в этой версии. Улыбнулась своему отражению в зеркале, но улыбка вышла кривой. Дура ты, Ленка. Мужик старается, интригу плетет, а ты его в жадности и предательстве подозреваешь.
Но холодный, скользкий червячок сомнения ворочался где-то в районе солнечного сплетения.
Олег никогда не умел делать сюрпризы. Он всегда спрашивал заранее: «Тебе утюг или фен?». Он был практичным до мозга костей, до скрипа зубов. И он слишком натурально ныл про безденежье. Слишком искренне злился, когда я купила чуть более дорогую колбасу на прошлой неделе.
Если у тебя лежит подарок за сто пятьдесят кусков, ты не будешь орать из-за трехсот рублей переплаты за сервелат. Это не укладывалось в психологию Олега.
Я быстро оделась. Мне нужно было убедиться. Мне нужно было увидеть это своими глазами.
Ювелирный был в центре, в большом торговом комплексе. Витрины сияли, отражаясь в мокром асфальте, повсюду мигали гирлянды, создавая иллюзию праздника. Внутри пахло дорогим парфюмом, хвоей и холодом кондиционеров.
— Добрый день, — я подошла к девушке-консультанту, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Подскажите, у вас вчера покупали колье «Зимняя сказка»?
Девушка насторожилась, профессиональная улыбка чуть померкла.
— Мы не разглашаем информацию о покупках наших клиентов.
— Я жена. Муж чек в кармане забыл, сюрприз хотел сделать, а само колье я не нашла. Волнуюсь, вдруг потерял? Хотела узнать, как оно хоть выглядит. Размер коробки. Чтобы понимать, где искать.
Я состроила максимально глупое и взволнованное лицо. Девушка смягчилась, женская солидарность взяла верх.
— А, понимаю. Нет, не волнуйтесь. Коробка бархатная, темно-синяя, довольно крупная. Потерять такую сложно, она увесистая.
— А само колье? Можно посмотреть?
— К сожалению, оно было в единственном экземпляре в этом салоне. Эксклюзивная новогодняя серия.
— Жаль, — я прикусила губу, чувствуя вкус помады. — А есть... копия? Или что-то очень похожее?
— Есть модель из прошлой коллекции, — она подвела меня к другой витрине, сияющей сотнями огней. — Дизайн почти один в один, только центральный камень чуть меньше и огранка другая. Но неспециалист не отличит даже с метра.
Я смотрела на сверкающее чудо на черной бархатной подставке. Оно было хищным, холодным, красивым. И безумно дорогим.
— Сколько?
— Сейчас скидки. Девяносто пять тысяч рублей.
У меня на карте, на накопительном счете, лежали сто тысяч. Моя «подушка безопасности». Деньги, которые я откладывала пять лет с подработок переводами, отказывая себе в лишней чашке кофе. На черный день. Или на отпуск, которого не было три года.
Я смотрела на ледяной блеск камней и чувствовала, как внутри что-то твердеет.
Если Олег купил то колье мне — я просто верну это и потеряю немного на возврате, посмеемся над моей мнительностью.
А если не мне?
Если в новогоднюю ночь он подарит мне крем для рук за триста рублей, а «Зимняя сказка» уедет к кому-то другому?
Тогда я буду стоять в старом платье, с дешевым тюбиком в руках, и чувствовать себя полной дурой, об которую вытерли ноги.
А так... У меня будет броня.
— Заворачивайте, — сказала я твердо. — И чек не кладите в пакет, пожалуйста. Отдайте мне в руки.
Тридцать первое декабря началось с бестолковой суеты. Олег нервничал, и это было заметно даже слепому. Он ходил по квартире в одних трусах, почесывал грудь и постоянно проверял телефон, вздрагивая от каждого уведомления.
— Лен, ты не видела мой синий пиджак?
— В шкафу, Олежа. Где ему быть? Я его почистила.
— А, точно. Слушай, мы во сколько за стол садимся?
— Как обычно. В десять проводим старый год, в двенадцать встретим новый.
— Я, наверное, после курантов к маме отскочу. Ненадолго. У нее давление скачет, звонила утром, голос слабый совсем. Поздравлю, лекарства занесу и обратно.
— Конечно, — я тщательно смазывала майонезом очередной слой салата, стараясь не давить на ложку слишком сильно. — Мама — это святое. Ей нужно внимание.
Я старалась не смотреть на него. Пальцы мелко дрожали, но я списывала это на предпраздничную кухонную лихорадку.
В его телефоне постоянно блямкало, вибрировало, жило своей жизнью.
— Кто пишет? — небрежно спросила я, нарезая хлеб.
— Да спам всякий. «М-Видео», «Спортмастер», такси. Поздравляют, скидки предлагают. Задолбали, честное слово.
Он перевернул телефон экраном вниз, но оставил его под рукой.
Стол накрыли в гостиной. Телевизор бубнил что-то радостное, Киркоров в перьях скакал по сцене, изображая вечную молодость. Запах мандаринов смешивался с ароматом запеченной курицы и едва уловимым запахом моего страха.
Я надела свое черное платье. Ему было четыре года, но сидело оно идеально, облегая фигуру как вторая кожа. Глубокое декольте, открытые плечи — я знала свои сильные стороны.
В спальне, при тусклом свете ночника, я открыла темно-синюю бархатную коробку.
Колье обожгло кожу холодом, словно льдинка. Оно легло в ложбинку ключиц, как влитое, тяжелое и властное.
Оно смотрелось вызывающе. Роскошно. Абсолютно неуместно в нашей квартире с обоями, которые мы клеили сами шесть лет назад, и старым диваном. Не для стола, где стояли шпроты и «Российское» шампанское по акции.
Я распустила волосы, позволив им упасть на плечи темной волной. Подвела глаза поярче.
— Ленка, ты скоро? Шампанское греется! — крикнул Олег из гостиной.
Я глубоко вздохнула, глядя в глаза своему отражению. Сейчас.
Я вышла в комнату, стараясь держать спину прямо.
Олег сидел за столом, ковыряя вилкой в оливье. Он уже был в пиджаке. В том самом, синем. Левый внутренний карман чуть оттопыривался, создавая заметный бугорок.
Он поднял голову, готовясь сказать что-то дежурное.
Его взгляд скользнул по моему лицу, спустился ниже... и замер.
Вилка звякнула о край тарелки и упала на скатерть, оставив жирное пятно майонеза.
Олег не поседел, нет. Это в книжках седеют за секунду. Его лицо стало цвета серой офисной бумаги. Потом пошло пятнами — красными, некрасивыми, по шее и щекам.
Рот приоткрылся, как у рыбы, выброшенной на берег, но звука не было. Он смотрел на колье так, будто увидел на моей груди ядовитую змею, готовую к броску.
— Нравится? — я улыбнулась, проходя к столу и садясь напротив. — Решила принарядиться ради праздника.
— Откуда... — голос у него сел, превратился в сиплый шепот. — Откуда это у тебя?
— Что? А, украшение? — я небрежно коснулась камней кончиками пальцев. Они уже начали нагреваться от тепла тела. — Красивое, правда? Сияет, как настоящее.
Олег сглотнул. Я видела, как дернулся его кадык. Его глаза бегали от колье к моему лицу и обратно. Он судорожно, инстинктивно прижал локоть к своему левому боку. Там, где лежал карман.
— Лен... Это... Это бижутерия? Стекляшки?
— Обижаешь, — я рассмеялась. Смех вышел звонким, но внутри меня все вибрировало от напряжения, как натянутая струна. — Какая бижутерия? Белое золото. Бриллианты. Сапфиры. Сертификат есть.
Он начал задыхаться. Реально, воздуха ему не хватало, он расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
— Откуда у тебя деньги? — наконец выдавил он, и в голосе прорезалась истерика. — Ты же говорила... Мы же экономили...
— Ой, да ладно тебе, — я махнула рукой, наливая себе сок. — У меня была заначка. Копила на отпуск, хотела нам путевку в Турцию взять, сюрприз сделать. А потом подумала: какой отпуск, кризис же, ты сам сказал.
А золото — это инвестиция. Оно всегда в цене, не то что рубль. Зашла вчера в ювелирный, увидела и влюбилась. Последнее забрала, представляешь? Продавщица сказала, до меня какой-то мужчина похожим интересовался, но не купил, видимо, денег пожалел. А я успела!
Олег побледнел окончательно. Теперь он сливался с белой скатертью.
В его голове сейчас рушился мир. Я почти слышала этот грохот.
Он купил такое же. Точно такое же. Для нее.
И оно лежит у него в кармане, прожигая пиджак.
И он не может его подарить. Потому что если он подарит его той, а я увижу (город маленький, соцсети общие, слухи быстрые), то все вскроется.
А если он не подарит его той, то будет скандал там, ведь он обещал.
А если он подарит его мне... то у меня будет два одинаковых колье за сто пятьдесят тысяч каждое.
Шах и мат, Олежа.
— Что с тобой, милый? Тебе не нравится? — я сделала расстроенное лицо, склонив голову набок. — Я думала, ты оценишь мою хозяйственность. Вложение капитала же.
— Нравится... Очень... Просто... Неожиданно. Дорого же, Лен. У нас долги за коммуналку...
— Заплатим! — весело отмахнулась я. — Главное — настроение новогоднее! Кстати, давай подарками меняться? Я первая!
Я достала из-под елки пакет. Там лежал видеорегистратор. Хороший, дорогой. Я купила его с кредитки, психанув в последний момент. Пусть подавится своей совестью.
— Держи. Ты же хотел.
Олег держал коробку дрожащими руками. Пальцы его стиснули картон так, что тот прогнулся. Ему было стыдно. Физически, до тошноты стыдно и страшно. Я видела этот животный страх в его глазах.
— Спасибо... Лен... Ты... Ты лучшая.
— А теперь ты! — я протянула руки ладонями вверх, как ребенок.
Он замер. Рука дернулась к карману пиджака и тут же отдернулась, словно от огня.
— А у меня... Лен, прости... Я не успел... В смысле, денег не хватило на то, что хотел... Премию же не дали...
Он полез в сумку, стоящую на полу, и достал маленький пакетик из сетевого магазина косметики.
— Вот. Крем. И... шоколадка. С орехами.
Он положил тюбик на стол рядом с моим колье. Контраст был убийственным. Дешевый пластиковый тюбик и сияющее великолепие на моей шее.
— Спасибо, любимый! — я чмокнула его в холодную, липкую от пота щеку. — Мне очень нужно. Руки сохнут ужасно от моющих средств.
Мы выпили шампанское. Он пил залпом, не чокаясь, словно водку.
— Лен, я... Мне к маме пора.
— Уже? Без пяти двенадцать. Куранты же сейчас. Мы даже желание не загадали.
— Я обещал. Она ждет. Плохо ей, давление. Я быстро, туда и обратно.
Он врал. Он просто хотел сбежать. Он хотел вырваться из этой комнаты, где на него смотрела его ложь, воплощенная в золоте и камнях. Ему нужно было время и пространство, чтобы придумать, что делать с тем, вторым колье.
— Ну беги, раз обещал. Маму нельзя заставлять ждать.
Он вскочил, опрокинув стул. Грохот заставил меня вздрогнуть.
— Я быстро! Часик посижу и вернусь!
Он вылетел в прихожую. Я слышала, как он лихорадочно натягивает ботинки, как гремит ключами, роняя их на пол.
Хлопнула дверь.
Я осталась одна. Налила себе еще шампанского. Пузырьки весело играли в бокале. Посмотрела на крем для рук.
Интересно, к кому он сейчас побежал? К маме с тонометром или к той, что ждет «Зимнюю сказку»?
Телефон Олега, забытый на тумбочке в прихожей, вдруг ожил.
Он так торопился, так паниковал, что забыл телефон. Основной, рабочий. Наверняка у него был второй, секретный, для нее. Но этот остался здесь.
Я вышла в прихожую. Экран светился в полумраке.
Сообщение в мессенджере. От контакта «Сервис Авто».
«Зай, ты где? Я уже шампанское открыла. Жду свой блестящий подарочек. Надеюсь, ты не забыл, что я люблю белое золото? Ты обещал, что мы встретим вместе!»
И фото.
Девушка в красном кружевном белье. Молодая. Лет двадцати пяти, не больше. Красивая, с хищным прищуром. На фоне елки. Той самой елки, которую он якобы помогал наряжать маме позавчера.
Я усмехнулась. «Сервис Авто». Какая банальность. Оригинальности ноль.
Я нажала «Ответить». Пальцы не дрожали.
Набрала текст: «Зай выехал. Подарок везет. Только у нас накладка вышла. У жены точно такой же. Так что ты, милая, аккуратнее носи. Не спались перед людьми».
И прикрепила селфи. Я в черном платье, с бокалом и в сверкающем колье.
Отправила.
Подумала секунду и добавила: «С Новым Годом, лапочка. Жена».
Положила телефон на место.
Через пять минут в дверь позвонили.
Я удивилась. Неужели вернулся? Вспомнил про телефон? Или совесть проснулась?
Открыла.
На пороге стоял курьер в синей куртке и шапке Деда Мороза.
— Доставка для Елены Сергеевны!
— Это я.
Он вручил мне огромный букет белых роз. Тяжелый, шикарный, стебли длинные, бутоны тугие. Аромат мгновенно заполнил всю прихожую, перебивая запах оливье и дешевого одеколона мужа.
— От кого?
— Анонимно. Сказали передать записку.
Я взяла букет. Это был мой маленький спектакль. Я заказала его сама сегодня утром, потратив последние крохи с карты. В записке я попросила флористов написать текст от имени моего старого одноклассника.
Я вытащила открытку из глубины букета.
«Ленка, с Новым Годом! Не кисни. Ты достойна большего, чем шпроты и нытье. Твой бывший одноклассник, Пашка Ветров. P.S. Видел тебя вчера в ювелирном, ты меня не заметила. Шикарно выглядишь».
Пашка Ветров. Тот самый, который когда-то носил мой портфель, а сейчас владел сетью автосалонов. Он существовали реально, и я знала, что этот призрак прошлого заставит Олега дергаться.
Я поставила цветы в вазу прямо в прихожей.
В дверь снова позвонили. На этот раз требовательно, долго, не отпуская кнопку звонка.
Я вытерла несуществующие слезы и открыла.
На пороге стояла свекровь, Галина Петровна. А рядом с ней... та самая девица с фото. В короткой шубке, накинутой, кажется, прямо на красное платье.
Галина Петровна выглядела растерянной и испуганной. Девица — разъяренной фурией.
— Лена! — начала свекровь, запыхавшись. — Тут такое дело... Мы вот... Эта девушка, Виктория, она сказала, что работает с Олегом, и ей не с кем праздновать... Я подумала, по-соседски...
Очевидно, Виктория оказалась настойчивой и очень убедительной, сыграв на доброте старушки, чтобы попасть в квартиру.
В этот момент лифт дзинькнул, и из него буквально вывалился Олег. В расстегнутой куртке, без шапки, запыхавшийся. Он увидел маму, любовницу и меня с букетом роз в дверях.
Картина маслом «Приплыли».
— Мама? — прохрипел он, хватаясь за косяк. — Вика? Вы что тут...
Вика (она же «Сервис Авто») шагнула к нему, цокая каблуками.
— Ты, скотина! — заорала она на весь подъезд, и эхо разнесло её голос по этажам. — Ты сказал, что с женой разводишься! Что она старая и страшная! Что ты ей ничего не даришь, потому что она не заслужила! А она мне фотки шлет в колье за двести тысяч!
Она рванула к нему и начала бить маленькой сумочкой по плечам.
— А мне ты что вез? Опять завтраки?! Опять обещания?!
Олег пытался закрыться руками, пятясь назад. Из внутреннего кармана пиджака, который распахнулся от ударов, выпала синяя бархатная коробочка. Упала на бетонный пол с глухим стуком, раскрылась.
Колье сверкнуло в тусклом свете подъездной лампы, как осколок звезды.
— Ага! — взвизгнула Вика, мгновенно прекратив истерику. — Все-таки купил!
Она нагнулась, хищно схватила коробку.
— А ну отдай! — рявкнул Олег, пытаясь перехватить её руку.
— Не отдам! Это мне! Ты обещал! Это компенсация за моральный ущерб!
— Девочки, не ссорьтесь, — я вышла на площадку, демонстративно поправляя свое колье. — У меня такое же. Смотрите. Найди десять отличий.
Я встала рядом с Викой. Два одинаковых колье. Две «Зимних сказки». И один бледный, жалкий мужчина между нами.
Галина Петровна схватилась за сердце, опираясь о стену.
— Виталик... То есть, Олег... Ты что, идиот? Две одинаковых? Ты совсем разум потерял?
— Мама, помолчи! — огрызнулся он, впервые повысив голос на мать.
Вика посмотрела на меня. Взгляд её был цепким, оценивающим. Потом на Олега. Потом на мое колье. Потом на то, что у нее в руках.
— Подожди, — сказала она, прищурившись. — Ты сказал, денег нет. Что фирму закрывают. Что ты у нее на шее сидишь и она тебя пилит за каждую копейку.
— Я не говорил, что на шее... — промямлил Олег, вытирая пот со лба.
— Говорил! — подтвердила я громко. — И про премию врал. И про метро. И про сокращения.
Я подошла к мужу вплотную. Он вжался в стену. От него пахло потом, страхом и перегаром.
— Знаешь, Олег, — сказала я тихо, но так четко, что в подъезде наступила мертвая тишина. Соседи, наверное, уже прилипли к глазкам. — Забирай свои шпроты. Забирай свои носки. И уходи. Праздник окончен.
— Лен, ну ты чего... Новый год же... Давай дома поговорим... Не при людях же...
— Не о чем говорить. У меня тут гости, — я кивнула на букет белых роз. — Паша Ветров заходил. Помнишь Пашу? Он, кстати, свободный. И очень щедрый мужчина.
Я блефовала, но Олега нужно было добить окончательно.
— Ветров? — Олег побелел еще сильнее. — Ты с ним...
— А это не твое дело. Ты свой выбор сделал. Вон, «Сервис Авто» твой стоит, ждет техобслуживания. Чинись.
Я шагнула обратно в квартиру.
— Галина Петровна, — обратилась я к свекрови, которая все еще стояла в шоке. — Вы заходите, если хотите. Чай попьем, салат есть. Вы не виноваты, что ваш сын вырос... таким. А этих двоих я видеть не хочу.
Свекровь посмотрела на сына, который пытался отобрать коробку у визжащей Вики. Посмотрела на меня. На мой гордый вид, на шикарное колье, на розы.
— Спасибо, Лена, — сухо сказала она, поджимая губы. — Но я, пожалуй, пойду домой. Давление и правда скачет, нужно полежать. А ты, сын... Ты дурак. И всегда им был.
Она развернулась и медленно пошла к лестнице.
Я захлопнула дверь перед носом Олега. Щелкнул замок. Два оборота. Этот звук был самым приятным за весь вечер.
С той стороны кто-то пинал дверь, что-то кричал, кажется, Вика требовала такси. Я не слушала.
Я вернулась в комнату. Налила полный бокал выдохшегося шампанского.
Взяла тюбик крема для рук со стола. Открыла форточку. Морозный воздух ворвался в душную комнату. Я размахнулась и вышвырнула тюбик на улицу. Туда, в темноту и снег.
Потом подошла к зеркалу.
Колье сияло.
Девяносто пять тысяч моих. Плюс сто пятьдесят восемь, которые он потратил на второе. Итого двести пятьдесят три тысячи рублей — цена правды.
Дорого?
Нет.
Цена избавления от человека, который считает тебя удобной дурой, вполне приемлемая.
Я взяла телефон. Нашла в поиске контакт реального Паши Ветрова. Мы не общались лет десять, но номер у меня был.
Набрала сообщение: «Паш, привет! С Новым Годом! Тут такое дело... Я использовала твое имя, чтобы насолить мужу. С меня ужин. Ты как?»
Ответ прилетел через минуту.
«Привет, Ленка! Рад слышать! Ого, интриги? Я в деле. Ужин принимается, но плачу я. Завтра в семь?»
Я улыбнулась. По-настоящему.
За окном грохотали салюты, расцвечивая небо разноцветными вспышками.
Эпилог
На следующий день Олег пришел за вещами.
Он был тихий, помятый, словно его жевали всю ночь. Глаз не поднимал, смотрел в пол.
Вика его бросила прямо там, в подъезде, как только узнала от соседки (которая, конечно же, вышла покурить), что квартира записана на мою маму, а машина — в кредите, который плачу я, а он только катается. Колье она, разумеется, унесла. В качестве трофея.
Он молча собирал свои рубашки в чемодан, стараясь не шуметь.
Я сидела на кухне и пила кофе. Из новой чашки. Старую, с надписью «Любимому мужу», я разбила утром. Просто уронила на кафель и смотрела, как она разлетается на осколки.
— Лен, может... — начал он, стоя в дверях с чемоданом, жалкий и побитый жизнью.
— Ключи на тумбочку, — сказала я ровным голосом, не оборачиваясь.
— Я же люблю тебя. Это ошибка была. Бес попутал. Кризис среднего возраста, все мужики срываются...
— Ключи, Олег.
Звякнул металл о дерево тумбочки.
— И вот еще что, — я повернулась к нему. — Долг за коммуналку — половина твоя. Квитанцию пришлю фото. Не оплатишь — подам в суд на раздел имущества. У нас там гараж и дача твоих родителей, в которую мы вкладывались моими деньгами. Подумай хорошо.
Он посмотрел на меня так, словно впервые увидел за пятнадцать лет.
— Ты стала... жесткой, Лен.
— Я стала дорогой, — поправила я, отпивая кофе. — Как «Зимняя сказка». Не по карману тебе больше.
Дверь хлопнула. На этот раз навсегда.
Я осталась одна в тишине. Но это была не пустая, давящая тишина одиночества. Это была тишина чистого листа.
На столе лежал свежий огурец. Тот самый, который я не дорезала вчера.
Я взяла его, с хрустом откусила. Свежий, сочный вкус наполнил рот.
Жизнь, оказывается, очень вкусная штука, если не приправлять ее нытьем мужа и дешевым майонезом.
Денег нет? Денег валом. Просто нужно знать, на кого их тратить.
Я включила музыку и открыла сайт бронирования отелей. Колье я сдала обратно в магазин утром, как только открылись двери. Вернула свои деньги, потеряв совсем немного.
Но теперь я точно знала, куда их потрачу. И это будет не видеорегистратор.
2 часть можно прочитать тут!
Напишите, что вы думаете об этой истории! Мне будет очень приятно!
Если вам понравилось, поставьте лайк и подпишитесь на канал. С вами был Джесси Джеймс.
Все мои истории являются вымыслом.