— Мама, ты серьезно? — выдавил он.
— Абсолютно, — свекровь поправила прическу. — Мне нужен внук, продолжатель рода Воронцовых. Если родится девочка, значит, вы недостаточно старались.
Я почувствовала, как внутри всё закипает. Мы с Максимом три года снимали однушку, копили на первоначальный взнос за ипотеку. А тут свекровь предложила нам переехать в трехкомнатную квартиру — наследство от покойного свекра. Мы обрадовались, думали, наконец-то появится свое жилье. Но оказалось, радоваться было рано.
— Валентина Ивановна, — начала я как можно спокойнее, — но мы же не можем выбирать пол ребенка.
— Можете, — она протянула мне глянцевый журнал. — Тут написано про специальные диеты и расчет благоприятных дней. Моя подруга Тамара так трех мальчиков родила!
Максим схватился за голову.
— Мам, это бред какой-то! Двадцать первый век на дворе!
— Значит, не очень вам эта квартира нужна, — свекровь встала из-за стола. — Подумайте. Даю вам полгода на зачатие и еще девять месяцев. Если через пятнадцать месяцев внука не будет, выставляю квартиру на продажу.
Когда за ней закрылась дверь, я расплакалась. Всё детство я мечтала о большой семье, о детях, которых буду любить просто за то, что они есть. А теперь мой будущий ребенок становился разменной монетой в сделке с недвижимостью.
— Милая, не переживай, — Максим обнял меня. — Мы найдем выход.
Но какой выход? Мы оба прекрасно понимали, что без этой квартиры наши шансы на собственное жилье в ближайшие лет десять равны нулю. Зарплата уходила на аренду, продукты и кредит за машину. Откладывать получалось смешные суммы.
Через две недели я узнала, что беременна. Новость была радостной и пугающей одновременно. Максим носился вокруг меня как заведенный, покупал витамины, готовил полезные завтраки. Но я видела, как он краем глаза поглядывает на календарь и что-то высчитывает.
— Макс, перестань, — сказала я однажды вечером. — Давай просто радоваться малышу.
— Радуюсь, — он натянуто улыбнулся. — Просто думаю, а вдруг мама права насчет этих диет?
Я чуть не задохнулась от возмущения.
— То есть ты всерьез собираешься меня на капусте и рисе держать ради призрачного шанса родить мальчика?
— Нет, конечно! — он замахал руками. — Просто... ну мало ли.
Мы поссорились впервые за три года брака. Я закрылась в спальне, а Максим ночевал на диване. Утром он принес мне завтрак в постель и извинился, но осадок остался.
Хуже всего были визиты свекрови. Она приезжала каждую неделю, приносила яблоки (якобы для мальчиков полезны), расспрашивала про самочувствие и намекала на УЗИ.
— Вы же уже можете узнать пол? — спросила она на четвертом месяце.
— Можем, но не хотим, — отрезала я. — Нам все равно, кто родится.
Неправда. Мне было не все равно. Я мечтала о дочке с самого детства. Представляла, как буду заплетать ей косички, покупать красивые платьица, играть в дочки-матери. Но теперь боялась своих же желаний. Если родится девочка, мы останемся на улице с младенцем на руках.
На пятом месяце я сдалась и пошла на УЗИ узнать пол. Врач улыбнулась и сказала:
— Поздравляю, у вас будет девочка!
Я заплакала прямо в кабинете. Слезы радости смешались со слезами отчаяния. Моя малышка. Моя доченька. Но что теперь будет с нами?
Максим встретил меня у выхода из клиники. Увидев мое лицо, он всё понял.
— Девочка?
Я кивнула.
Он присел на лавочку, закрыл лицо руками. Я села рядом, положила голову ему на плечо.
— Что будем делать? — прошептала я.
— Не знаю, — честно ответил он. — Но мы справимся. Как-нибудь.
Домой мы возвращались молча. Каждый думал о своем, но думали об одном. О трехкомнатной квартире в центре, которая могла стать нашим семейным гнездышком. О детской комнате с видом на парк. О просторной кухне, где мы могли бы собираться всей семьей. Всё это таяло на глазах как весенний снег.
Вечером позвонила свекровь.
— Ну что, узнали пол? — в ее голосе слышалось напряжение.
— Узнали, — Максим сглотнул. — Мама, у нас будет дочка.
Повисла долгая пауза.
— Значит, решено, — голос Валентины Ивановны стал ледяным. — После родов даю вам два месяца на переезд. Квартиру выставлю на продажу.
— Но, мама...
— Никаких "но". Я предупреждала. Сама виновата, Олечка, наверное, мороженое ела и на левом боку спала. Тамара говорила, что это имеет значение.
Я вырвала у Максима телефон.
— Валентина Ивановна, ваша Тамара может идти лесом вместе с вами! Мой ребенок не товар на рынке!
Я отключила связь и расплакалась. Максим обнял меня, и мы долго сидели на кухне, держась друг за друга. За окном садилось солнце, окрашивая небо в тревожные красно-оранжевые тона.
Следующие месяцы пролетели в тумане. Я готовилась к родам, покупала приданое для дочки, а Максим искал новое жилье. Варианты были удручающими: либо крошечная однушка на окраине за те же деньги, либо ипотека с такими процентами, что расплачиваться пришлось бы до старости.
— Может, мне на две работы устроиться? — размышлял он вслух.
— Ты с ума сошел, — я гладила свой округлившийся живот. — Когда ты дочку видеть будешь?
Роды начались на неделю раньше срока. Я лежала в предродовой, и единственное, о чем думала — чтобы с малышкой всё было хорошо. Квартирный вопрос отошел на второй план.
Когда акушерка положила мне на грудь крошечный сверток, я забыла обо всем на свете. Моя девочка. Мария. У нее были папины глаза и мой упрямый подбородок.
— Прости меня, солнышко, — прошептала я, целуя ее крошечную головку. — Прости, что твоя бабушка не хочет тебя знать.
Максим примчался через час после родов с огромным букетом и плюшевым медведем.
— Она прекрасна, — у него на глазах блестели слезы. — Наша Машенька.
В палату мы вернулись вместе. Я кормила дочку, а Максим фотографировал каждое движение. На телефон пришло сообщение от свекрови: "Поздравляю. Риелтор приедет в пятницу осматривать квартиру".
— Не обращай внимания, — Максим забрал у меня телефон. — Мы найдем выход.
На третий день в палату неожиданно зашла Валентина Ивановна. Я напряглась, прижимая дочку к себе. Свекровь остановилась у кроватки, молча разглядывая спящую малышку.
— Похожа на Максима в младенчестве, — наконец произнесла она.
— Да, похожа, — я говорила холодно, не в силах простить ей ультиматум.
Валентина Ивановна присела на край кровати. Вблизи я впервые заметила, как она постарела за последние месяцы. Появились новые морщины, седина у висков.
— Знаешь, Оля, — она не смотрела на меня, — когда я узнала, что жду Максима, его отец очень хотел сына. Это было важно для него — продолжатель фамилии, наследник. И я так боялась разочаровать его, что целых девять месяцев тряслась от страха.
Я молчала, не зная, к чему она клонит.
— Когда родился Макс, я почувствовала такое облегчение. Но вместе с ним пришло понимание — я родила ребенка не для себя, а для мужа, для его ожиданий. И всю жизнь потом корила себя за эту мысль.
Она подняла на меня глаза, и я увидела в них слезы.
— Прости меня, Оля. Я повторила ту же глупость, что и мой свекор когда-то. Поставила условия, давила на вас. А ведь главное — это не пол ребенка, а то, что он здоров и любим.
Валентина Ивановна наклонилась к кроватке и осторожно коснулась пальчиков Маши.
— Можно мне подержать внучку? — ее голос дрожал.
Я кивнула. Свекровь бережно взяла малышку на руки, и по ее щекам потекли слезы.
— Здравствуй, Машенька. Я твоя бабушка. Прости меня за глупость.
Мы обе плакали. Максим, вернувшийся с кофе, застыл в дверях с недоуменным видом.
— Я позвонила риелтору, — сказала Валентина Ивановна, качая внучку. — Отменила показ. Квартира ваша. Документы оформим, как только выпишетесь из роддома.
— Мама... — Максим сел рядом с ней.
— Тихо, — она прижала палец к губам. — Не буди Машу. Ей нужен покой и любовь, а не глупые условия.
Через неделю мы вернулись домой — в нашу трехкомнатную квартиру. Валентина Ивановна помогла обустроить детскую: привезла кроватку, комод, пеленальный столик. Все в нежных розовых тонах.
— Для принцессы, — улыбнулась она. — Моей внучки.
Прошло два года. Маша растет умницей и красавицей. Валентина Ивановна приезжает каждые выходные и балует ее до невозможности. Недавно я узнала, что снова беременна. На этот раз мальчиком.
— Ну вот, теперь продолжатель рода будет, — пошутил Максим.
— Нет, — я положила руку на живот. — Теперь будет еще один любимый ребенок. И точка.
Свекровь, услышав новость, расплакалась от радости.
— Не важно, кто родится, — сказала она. — Важно, что он будет частью нашей семьи.
Я поняла тогда, что иногда людям нужно время, чтобы осознать свои ошибки. Валентина Ивановна всю жизнь жила с грузом чужих ожиданий и неосознанно пыталась передать его нам. Но встреча с внучкой изменила её. Любовь оказалась сильнее предрассудков.