Автор статьи - Ross Benjamin — переводчик немецкоязычной литературы, удостоенный множества наград. Среди его последних работ — перевод на английский язык романа Даниэля Кельмана «Lichtspiel» (на русском языке - "Светотень") и дневников Франца Кафки. Он считает, что ИИ вскоре может лишить нас азарта и вызовов межкультурного общения:
"Услышав о функции «живой перевод» в недавно выпущенных наушниках Apple AirPods, я вспомнил мой первый вечер в Берлине более 20 лет назад. Я, американец, только что закончивший колледж, получил исследовательскую стипендию и с головой погрузился в изучение немецкого языка. В переполненном, прокуренном баре, среди музыки, смеха и суматохи, под воздействием смены часовых поясов и алкоголя, я пытался не отстать от разговоров, которые постоянно грозились обогнать меня. Из обрывков я кое-как складывал то, что мог, что понимал, опираясь на жесты, тон, выражения лиц, контекст, чтобы заполнить пробелы. Мои прерывистые и неточные ответы ограничивались тем, что я мог сказать. То, что на английском языке звучало бы легко и непринужденно — а теперь наушники позволяют сделать это без проблем — требовало импровизации и почти электрической бдительности.
Помню, как рассказывал немецкой студентке-литературоведу о своей дипломной работе о Пауле Целане и лишь отчасти понимал её восторженные отклики, которые, как я с трудом распознал, касались продукта, которым славился её родной регион. Но как это может быть связано с румынским еврейским поэтом, пережившим Холокост? И тут меня вдруг осенило, и как раз вовремя, что она неправильно расслышала моё произношение имени, приняв его за Порцеллан (Porzellan). Я кивнул в знак согласия с тем, что она, должно быть, говорила о фарфоре (porcelain).
В продолжении ночи я начал ощущать странную свободу, потеряв дар своего врожденного красноречия. Оказавшись в стесненных условиях, мне пришлось прибегнуть к более простым, примитивным средствам выражения. Без привычных слоев такта и словесной утонченности — тех сложных структур, которые так часто служат буфером против саморазоблачения, — я обнаружил, что говорю с такой непосредственностью, которая одновременно смиряет и неожиданно воодушевляет.
Позже той ночью, когда я лежал на матрасе на импровизированной мансарде в съемной квартире, слова и обрывки предложений крутились в моей голове, и вместе с ними приходила своего рода эйфория — ощущение того, что мой разум переключился на новые пути. В течение следующего года я был в состоянии проследить свое языковое переориентирование по вехам: моя первая ссора с возлюбленной, моя первая игра слов, моя растущая способность шутить и флиртовать в рамках ритмов и социальных кодов немецкого языка в конкретном месте и в конкретное время. Эти моменты были не просто показателями интеллектуального прогресса; они сигнализировали о переосмыслении моих перцептивных и эмоциональных границ, которые не смог бы воспроизвести ни один автоматический перевод.
Компания Apple в этом году является спонсором шоу в перерыве Супербоула, хедлайнером которого станет Bad Bunny - всемирно известный пуэрториканский музыкальный исполнитель. Консервативные политики, включая спикера Палаты представителей Майка Джонсона и президента Дональда Трампа, раскритиковали НФЛ за выбор исполнителя, который поет почти исключительно на испанском языке. Когда Bad Bunny вел премьеру нового сезона Saturday Night Live в прошлом месяце, он ответил на критику, произнеся часть своего монолога на испанском языке. Затем он сказал зрителям, что если они не понимают, что он только что сказал, у них есть четыре месяца, чтобы научиться. Эта провокация была одновременно игривой и серьезной — способом бросить вызов аудитории, заставив ее стремиться к нему, а не подстраиваться под него. Bad Bunny и Apple могут быть партнерами в Супербоуле, но, в некотором смысле, они предлагают две противоположные модели межъязыкового взаимодействия: одна приглашает людей бороться с другим языком, осваивать что-то незнакомое; другая же предлагает им обещание полностью избежать этих усилий.
Сама технология перевода поразительна, она опирается на большие языковые модели, практически воплощая в жизнь фантазию о Вавилонской рыбке из «Автостопом по Галактике» — мгновенное общение с кем угодно на любом языке, просто вставив устройство в ухо. Однако, по мере того как люди осваивают эти преобразующие инструменты, они рискуют подорвать возможности и опыт, воплощающие ценности, отличные от бесперебойности и эффективности.
Как профессиональный переводчик, я вряд ли могу быть беспристрастным судьей в таких компромиссах. Моя карьера переводчика немецкоязычной литературы выросла из многолетнего увлечения языками, литературой и культурами, выходящими за рамки моих собственных. Проводя дни в пространстве между английским и немецким языками, я глубоко осознал, что требуется человеку для преодоления языкового барьера: перестройка мышления, поиск баланса между различными способами восприятия мира, смирение и любопытство, необходимые для ориентации в чужой среде.
Моя работа постоянно возвращает меня туда, где я был в начале своего первого берлинского года - не в своей тарелке. Писатели, к которым меня тянуло — Фридрих Гёльдерлин, Франц Кафка, Даниэль Кельман — не предлагали простого пути с немецкого на английский. Перевод дневников Кафки занял 8 лет; они поставили меня перед языком, который насмехается над любой попыткой овладения им, зацикливаясь на себе, отказываясь от компромиссов. Перевод — это не столько применение уже имеющихся знаний, сколько медленная работа в условиях неопределенности, позволяющая испытывать разочарования.
Перевод — это не просто передача смысла, а внимание к различиям — культурным, временным, мыслительным, выразительным — которые уклоняются от идеального соответствия. Не так давно мне вспомнилась строка Бертольта Брехта, выгравированная на черном каменном основании рядом с его статуей у Berliner Ensemble театра: "Die Veränderbarkeit der Welt besteht auf ihrer Widersprüchlichkeit". Смысл фразы — «Изменчивость мира основана на его противоречивости» — характерна для немецкого языка, она связывает воедино принципиально сложные существительные. Я размышлял, как бы я это перевел, и каждый рассматриваемый мной вариант по-разному склонял чашу весов: «Способность мира к изменениям заключается в его противоречивой природе». «Мир может меняться, потому что он противоречив». «Противоречия мира делают возможным его изменение». Такие тонкие различия нельзя просто вычислить; они зависят от того, насколько их чувствуют, оценивают, выбирают.
Именно в подобных ситуациях, когда опыт и интуиция играют решающую роль, технологии прогнозирования речи оказываются неэффективными. Это особенно верно в отношении устной речи. Своими паузами и неполным пониманием она вовлекает людей в общий процесс создания смысла.
Телеграм-канал "Интриги книги"