Алла Викторовна проснулась от грохота за стеной. Опять. Третий раз за неделю. Она посмотрела на часы - половина седьмого утра. Соседи справа явно не спали всю ночь, музыка гремела до четырех, потом крики, ругань, а теперь вот что-то упало.
Алла Викторовна вздохнула и встала. Бессмысленно пытаться уснуть снова. Она прошла на кухню, поставила чайник. Через тонкую стену слышался детский плач. Плакал ребенок - долго, надрывно. И никто к нему не подходил.
Это началось полгода назад, когда в соседнюю квартиру въехала молодая пара с трехлетним мальчиком. Сначала Алла Викторовна даже обрадовалась - квартира пустовала больше года после смерти старой хозяйки. А тут вроде семья, ребенок. Но радость быстро прошла.
Каждую ночь - пьянки. Музыка до утра. Ребенок плачет, а родители орут друг на друга. Алла Викторовна пыталась разговаривать - стучала в дверь, просила потише. В ответ матерились и хлопали дверью перед носом. Один раз отец, пьяный, замахнулся на неё кулаком.
Участковому жаловалась дважды. Тот приходил, разговаривал, уходил. На день-два затихали, потом всё по новой.
А ребенок... Алла Викторовна видела его пару раз в подъезде. Худенький, бледный, в грязной одежде. Синяк под глазом. Мать тащила его за руку, мальчик хныкал, а она дергала его и шипела: «Заткнись, я сказала!»
Сердце сжималось. Алла Викторовна сама вырастила двоих детей, одна, после того как муж ушел. Знала, как это тяжело. Но чтобы так, с детьми...
Плач за стеной не прекращался. Алла Викторовна допила чай, оделась и вышла на лестничную площадку. Постояла у соседской двери. Ребенок плакал где-то в глубине квартиры. Тихо, безнадежно. Словно знал, что никто не придет.
Она позвонила в дверь. Раз, второй, третий. Никто не открыл. Позвонила еще. Наконец дверь распахнулась. На пороге стоял отец - небритый, в засаленной майке, от него несло перегаром.
- Чего надо? - рявкнул он.
- Ребенок плачет. Может, что-то случилось?
- Какое твое дело? Пошла вон отсюда, старая карга!
Дверь захлопнулась. Алла Викторовна стояла и смотрела на облезлую краску. Что делать? Полицию? Опеку? Но у неё же нет доказательств, что там бьют ребенка. Синяк - так он мог и упасть. Плачет - так все дети плачут.
Она вернулась к себе. Плач постепенно стих. Видимо, мальчик устал, заснул. Или его заставили замолчать. Алла Викторовна передернуло.
Через два дня она встретила соседку снизу, Людмилу Петровну, у подъезда.
- Слышали этих уродов? - та сразу начала. - Опять всю ночь горланили! Ребенка жалко до слез. Я вчера мать их видела - пьяная в стельку, в полдень. А мальчонка рядом плетется, весь грязный.
- Я участковому звонила. Толку никакого.
- А в опеку звоните! Это же издевательство над ребенком.
Алла Викторовна задумалась. А ведь правда. Может, опека поможет?
Она позвонила на следующий день. Объяснила ситуацию. Женщина на том конце выслушала и сказала, что направят специалиста для проверки. Попросила адрес, фамилию соседей.
Прошла неделя. Никто не приходил. Алла Викторовна перезвонила. Ей ответили, что заявка в обработке, специалисты загружены, ждите.
А за стеной продолжалось то же самое. Пьянки, крики, детский плач. Алла Викторовна уже не могла спать нормально. Просыпалась от каждого звука, прислушивалась - не плачет ли мальчик?
Однажды утром, выходя из подъезда, она увидела его на детской площадке. Он сидел один в песочнице и ковырял палочкой землю. На нем была летняя футболка, хотя на улице было градусов пятнадцать. Босиком.
Алла Викторовна подошла ближе.
- Привет. Ты как тут один? Где мама?
Мальчик поднял на неё глаза. Огромные, карие, испуганные.
- Дома спит.
- А тебя кто вывел?
- Я сам. Она сказала, чтоб не мешал.
У Аллы Викторовны похолодело внутри. Трехлетнего ребенка одного выпустили на улицу.
- Как тебя зовут?
- Тема.
- Тема, а ты кушал сегодня?
Мальчик помотал головой.
- Пойдем со мной, я тебе покормлю, хорошо?
Тема послушно взял её за руку. Такая маленькая, холодная ручка. Алла Викторовна отвела его к себе в квартиру, усадила на кухне. Разогрела молочную кашу, которую готовила себе на завтрак. Мальчик ел жадно, торопливо, обжигаясь.
- Потише, потише. Никто не отнимет.
Когда он доел, Алла Викторовна заметила на его руке свежую ссадину, а на шее - красные пятна. Следы от пальцев.
- Тема, это мама тебя?..
Мальчик испуганно замотал головой и отодвинулся.
- Я упал. Сам упал.
Ребенок боялся. Боялся сказать правду. Алла Викторовна почувствовала, как внутри всё клокочет от бессилия и ярости.
- Хорошо. Давай я тебе мультик включу?
Тема кивнул. Алла Викторовна посадила его на диван, включила телевизор. Мальчик смотрел, не отрываясь, словно это было величайшее чудо.
Через час в дверь забарабанили.
- Открывай, старая! Ребенка украла!
Это была мать. Алла Викторовна открыла дверь. На пороге стояла соседка - лет двадцати пяти, осунувшаяся, с желтым лицом.
- Где мой сын?
- Здесь. Он был один на улице, голодный, раздетый. Я его накормила.
- Какое твое право?! Отдай немедленно!
- Я отдам. Но сначала вы объясните, почему трехлетнего ребенка одного на улицу выпускаете?
- Да пошла ты! Это не твое дело, как я своего ребенка воспитываю!
Тема услышал мать, соскочил с дивана и спрятался за Аллу Викторовну. Прижался к её ноге, дрожал.
- Видите, он вас боится.
- Ну и что? Непослушный, вот и боится. Давай его сюда!
Женщина попыталась войти, но Алла Викторовна загородила проход.
- Я вызываю полицию. И опеку. Прямо сейчас.
- Да пожалуйста! Вызывай! Мой ребенок, что хочу, то и делаю!
Но когда Алла Викторовна достала телефон, женщина побледнела.
- Ладно, ладно. Не надо никого. Отдай сына, я больше не буду.
- Не будете чего?
- Не буду... бить. И на улицу не выпущу одного. Ну пожалуйста. Мне опека влепит, меня лишат прав, куда я пойду?
Алла Викторовна посмотрела на неё. Молодая, несчастная. Сама, наверное, из такой же семьи. Не умеет по-другому.
- Хорошо. Я отдам Тему. Но если еще раз увижу на нем синяки, если еще раз он будет один на улице - я звоню в опеку. И в полицию. Договорились?
Женщина кивнула. Алла Викторовна отошла, и Тема медленно пошел к матери. Та схватила его за руку и потащила к двери. У порога мальчик обернулся и посмотрел на Аллу Викторовну. В глазах была такая тоска, что хотелось заплакать.
Дверь захлопнулась. Алла Викторовна стояла посреди прихожей и не знала, правильно ли поступила. Может, надо было не отдавать? Вызвать полицию прямо сейчас?
Два дня было тихо. Музыка не гремела, криков не было. Алла Викторовна даже подумала, что, может, подействовало. Может, поняли что-то.
На третий день утром она услышала страшный детский крик. Не плач, а именно крик боли. Она выскочила на площадку, стала колотить в дверь.
- Откройте! Что там происходит?!
Никто не открыл. Крик оборвался. Наступила тишина. Страшная, звенящая тишина.
Алла Викторовна кинулась вниз, к Людмиле Петровне.
- Звоните в полицию! Быстро! Там ребенка убивают!
Они вызвали и полицию, и скорую. Приехали через двадцать минут. Вскрыли дверь. Алла Викторовна стояла на площадке с другими соседями и слушала, что происходит внутри.
Через несколько минут вынесли Тему. Он был без сознания. Лицо в крови. Скорая увезла его.
Родителей увели полицейские. Отец трезвый не был, орал, что это их ребенок и это не их дело. Мать молчала, смотрела в пол.
Алла Викторовна села прямо на ступеньки подъезда. Руки тряслись. Надо было раньше. Надо было не отдавать его тогда. Надо было настоять на проверке опеки, звонить каждый день, добиваться.
Вечером ей позвонила участковая. Сказала, что Тема в больнице, сотрясение мозга, сломана рука, множественные ушибы. Родителей арестовали. Открыто уголовное дело.
- Вы знаете, - сказала участковая, - если бы не ваш звонок, мы бы не приехали так быстро. Вы спасли ребенку жизнь.
Но Алла Викторовна не чувствовала себя спасительницей. Она чувствовала вину. Что не сделала достаточно. Что не настояла тогда. Что отдала мальчика обратно.
Через неделю она пошла в больницу. Тема лежал в детском отделении, один в палате. Рука в гипсе, на лице желто-синие пятна от синяков. Он смотрел в окно.
Алла Викторовна подошла к кровати. Мальчик повернул голову, увидел её и улыбнулся. Слабо, но улыбнулся.
- Баба...
Она присела рядом, взяла его здоровую руку.
- Привет, Тема. Как ты?
- Больно. Но врачи добрые. Они не бьют.
У Аллы Викторовны сжалось горло.
- Тебя больше никто не будет бить. Никогда. Обещаю.
- А мама придет?
- Нет. Мама... мама больше не придет.
Тема подумал немного.
- А ты придешь еще?
- Приду. Обязательно приду.
И она приходила. Каждый день. Приносила игрушки, фрукты, читала книжки. Тема ждал её, радовался. Врачи говорили, что мальчик идет на поправку.
Через три недели Алла Викторовна поговорила с представителем опеки.
- Что будет с ребенком?
- Детский дом. Родители лишены прав, родственников нет.
- А если я... если я захочу взять его?
Женщина удивленно посмотрела на неё.
- Вы? Но вам сколько лет?
- Пятьдесят восемь.
- Это... сложно. Обычно берут более молодые семьи. И вы одна?
- Одна. Но у меня есть опыт, я вырастила двоих своих детей. У меня есть квартира, пенсия, я здорова. И я люблю этого мальчика.
Женщина задумалась.
- Знаете, попробуем. Соберете документы, пройдете комиссию. Посмотрим.
Алла Викторовна собрала все бумаги за месяц. Прошла медкомиссию, психолога, курсы приемных родителей. Её дочь и сын, когда узнали, сначала были против.
- Мам, ты что, с ума сошла? Тебе почти шестьдесят! Какой ребенок?
Но потом приехали, увидели Тему, поговорили с ним. И поняли.
- Забирай, - сказала дочь. - Мы поможем. С детьми управляемся, и с ним справимся.
Оформление заняло еще два месяца. Бумаги, проверки, комиссии. Алла Викторовна ходила как на иголках. Боялась, что откажут. Что скажут - слишком старая.
Но не отказали. В один декабрьский день ей позвонили и сказали: «Приезжайте забирать сына».
Сына. Как странно это звучало. У неё уже взрослые дети, внуки. А тут - сын.
Она приехала в детский дом с большим пакетом подарков. Тема сидел в игровой комнате и собирал пирамидку. Увидел её, вскочил, побежал.
- Баба! Ты пришла!
Алла Викторовна подхватила его на руки.
- Пришла. И знаешь что? Ты теперь будешь жить со мной. Навсегда. Хочешь?
Тема обнял её за шею и прижался так крепко, что у неё перехватило дыхание.
- Хочу. Хочу к тебе.
Они поехали домой. Алла Викторовна приготовила детскую комнату - купила новую кровать, игрушки, книжки. Повесила яркие шторы. Тема вошел и замер на пороге.
- Это всё мне?
- Всё тебе.
Он медленно прошел по комнате, потрогал игрушки, сел на кровать.
- А я теперь твой сын?
- Да. Теперь ты мой сын.
- А я буду тебя мамой звать?
Алла Викторовна присела рядом.
- Можешь звать, как хочешь. Мамой, бабушкой, тетей - как тебе удобнее.
Тема подумал.
- Я буду звать мама. Баба - это в гости. А мама - это навсегда.
У Аллы Викторовны потекли слезы. Она обняла мальчика.
- Навсегда, - прошептала она. - Навсегда.
Первые месяцы были трудными. Тема просыпался по ночам с криками, боялся темноты, вздрагивал от резких звуков. Алла Викторовна сидела рядом, гладила по голове, пела колыбельные. Постепенно кошмары отступали.
Через полгода Тема пошел в садик. Воспитатели говорили, что он тихий, робкий, но добрый. С детьми не дерется, игрушки не отнимает. Просто играет в стороне.
Дома он был другим. Веселым, шумным. Бегал, прыгал, смеялся. Алла Викторовна уставала так, как не уставала уже давно. Но это была счастливая усталость.
Дочь и сын приняли Тему как родного. Внуки играли с ним и в шутку называли его дядей, хотя он был младше их. Все вместе они праздновали дни рождения, Новый год. У Темы наконец появилась семья.
Прошло три года. Теме исполнилось шесть. Он стал совсем другим ребенком - улыбчивым, открытым. Рассказывал в садике про маму, говорил что у него есть старшие сестра и брат, и племянники. Рисовал их на картинках - большая семья.
Однажды вечером, когда Алла Викторовна укладывала его спать, Тема обнял её и прошептал:
- Мама, а помнишь, когда ты меня нашла на площадке?
- Помню.
- Я тогда подумал - добрая тетя. А потом ты стала мамой. Самой лучшей мамой на свете.
Алла Викторовна поцеловала его в лоб.
- А ты стал самым лучшим сыном на свете.
- Даже лучше Димы и Оли? - хитро спросил он про её взрослых детей.
- Таким же хорошим.
Тема улыбнулся и закрыл глаза. Через минуту дыхание его стало ровным - уснул.
Алла Викторовна вышла из комнаты тихо. Села на кухне с чаем. Подумала о том, как странно всё вышло. Три года назад она просто пожалела соседского ребенка. А теперь он её сын. И она счастлива так, как не была уже много лет.
Не чужие они. Совсем не чужие.