— Мам, мы пойдём в магазин?
Юля уже стояла у двери в куртке, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Вера застегнула ей молнию до подбородка, поправила шапку.
— Пойдём, зайка.
На улице моросил мелкий дождь, асфальт блестел в свете фонарей. Ноябрь выдался тёплым, но сырым — Вера чувствовала, как влага пробирается под куртку. До «Пятёрочки» идти пять минут, Юля шлёпала по лужам, и Вера не останавливала — всё равно сапоги старые, на вырост куплены в прошлом году.
В магазине Вера взяла корзину и пошла между полками, прикидывая в уме. Две тысячи до зарплаты. Четыре дня. Хлеб, молоко, макароны, масло, яйца. Может, курицу на ужин. Если без лишнего — должно хватить.
— Мам, купи!
Юля тянула с полки йогурт — розовый, с зайцем на упаковке.
— Не сегодня, солнышко.
— Ну маааам! Там клубника!
— Юля.
Дочь надулась, но поставила йогурт обратно. Вера смотрела, как она отходит от полки. Можно купить, конечно. Но лучше отложить — мало ли что понадобится.
На кассе она расплатилась картой. Хлеб, молоко, макароны, яйца, курица. На экране высветилось: «Списано 847 руб.» Нормально. До зарплаты дотянут.
Дома пахло чем-то горелым. Денис стоял у плиты, помешивая что-то в сковороде.
— Ты чего? — Вера поставила пакет на стол.
— Хотел картошку пожарить. Отвлёкся.
Он выключил конфорку, сел за стол. Ноутбук был открыт, на экране — сайт с вакансиями. Вера видела это каждый день: синие строчки, одинаковые слова, «требуется», «опыт работы», «полная занятость».
— Что-нибудь есть?
Денис закрыл крышку ноутбука.
— Есть. Кладовщик на Каширке. Восемь часов на ногах, сорок пять в месяц.
— И?
— Мне нельзя, Вер. Ты же знаешь.
Он встал, медленно, придерживая поясницу. Вера видела, как он морщится — еле заметно, на секунду. Никогда не жаловался. Полгода после операции, врач говорил: «Никаких нагрузок, никакого подъёма тяжестей». А на складе что? Коробки таскать.
— Ладно, — сказала она. — Я макароны сварю.
Вечером, когда Юля уснула, Вера села за машинку. Заказ на шторы — две портьеры, плотная ткань, подклад. Работы на вечер, оплата — восемь тысяч. Нитка запуталась, она распутала, продолжила. Стрёкот заполнял комнату, ровный, монотонный.
Денис заглянул в дверь.
— Долго ещё?
— Часа два.
Он кивнул и ушёл. Вера слышала, как в кухне-гостиной щёлкнул телевизор, зашуршали голоса какого-то ток-шоу. Они давно уже так: она засыпала поздно, он — рано. Иногда не разговаривали целыми вечерами, только «спокойной ночи» и «завтрак на столе».
Она закончила в половине первого. Выключила машинку, потянулась. Спина ныла, глаза слезились. Завтра в салон к девяти, потом забрать Юлю из сада, потом снова шить. И послезавтра. И через неделю.
На следующий день мать позвонила в обед.
— Я вечером заеду. Нужно поговорить.
Тамара Петровна пришла в семь, с пакетом продуктов и конвертом. Юля выбежала в прихожую.
— Бабушка!
— Здравствуй, зайка, — мать поцеловала внучку в макушку, сунула ей шоколадку. — Иди поиграй, нам с мамой поговорить надо.
Юля убежала в комнату. Вера усадила мать на кухне, поставила чайник.
— Вот, — мать положила конверт на стол. — Здесь двадцать пять. На месяц хватит, если с умом тратить.
Вера открыла конверт. Внутри — деньги и листок бумаги. Список. Коммуналка — 8000. Еда — 10000. Юля (сад, одежда) — 5000. Лекарства — 2000.
— Это что?
— Это чтобы ты понимала, куда деньги идут. Чтобы не на ерунду.
— Мам, не надо. Мы сами справимся.
— Сами? — Тамара Петровна усмехнулась. — Вера, я тебя вырастила. Вижу, когда ты врёшь. Справляетесь они. Бери, не выдумывай.
Вера смотрела на список, и внутри что-то сжималось. Двадцать пять тысяч. Расписанные по пунктам. Как будто она ребёнок, которому нельзя доверить карманные деньги.
Из комнаты вышел Денис, увидел тёщу.
— Здравствуйте, Тамара Петровна. Как добрались?
— Нормально, — она даже не повернулась к нему. — Вера, так вот, я тебе говорю...
Денис постоял секунду, глядя на конверт, на листок. Потом молча развернулся и ушёл обратно.
— Вот видишь, — Тамара Петровна понизила голос. — Даже спасибо не сказал.
— Мам.
— Дочка, посмотри на себя. Круги под глазами, похудела. А он сидит.
— У него спина.
— Полгода прошло, Вера. Полгода. Разве это мужик? Вспомни отца своего — вот где был мужчина. Во всём на него положиться могла. А этот...
Вера молчала. Спорить не было сил. Да и что говорить? Что Денис каждый день ищет работу? Что он не может стоять больше часа? Что она сама видит, как ему плохо, но ничего не может изменить?
— Ладно, — мать достала из сумки ещё один листок. — Вот, возьми. Это сын моей знакомой, Игорь. Ему шторы нужны в загородный дом. И кстати, у него автосервисы — может, для Дениса что-то найдётся. Диспетчер там или ещё что, сидячая работа.
Вера взяла бумажку. «Игорь», номер телефона. Внутри шевельнулась надежда — маленькая, осторожная.
— Спасибо, мам.
Мать допила чай, собралась. В дверях обернулась.
— Подумай о Юле, дочка. Ребёнку нужен нормальный дом. Нормальная жизнь.
Когда дверь за матерью закрылась, Вера ещё долго стояла в прихожей. Бумажка с номером в руке, конверт с деньгами на тумбочке. Из комнаты не доносилось ни звука.
Она вспомнила, как год назад всё было по-другому. Денис работал на складе логистической компании, получал семьдесят пять тысяч, приходил уставший, но довольный. Она шила только для удовольствия — подруге платье на юбилей, Юле костюм снежинки на утренник. В салон «Силуэт» устроилась на полставки, больше для себя, чем для денег.
А потом — грыжа. Денис два месяца ходил, превозмогая боль, пока однажды не упал прямо на складе. Скорая, больница, операция. Врач говорил: «Повезло, что не парализовало. Но никаких нагрузок минимум год. Никаких».
С работы его уволили через месяц — формально по собственному желанию. Вера перешла в салоне на полную ставку, начала брать заказы на дом. Шторы, постельное, чехлы на мебель — всё, за что платили. Машинка теперь стрекотала каждый вечер, а Юля засыпала под этот звук, как под колыбельную.
Вера прошла на кухню. Денис сидел на диване, телевизор выключен, смотрел в одну точку.
— Дэн.
— Я слышал, — он не повернулся. — Про отца твоего слышал. Про мужика настоящего.
— Она не со зла.
— Конечно, — он усмехнулся. — Она никогда не со зла.
Вера села рядом, положила руку ему на колено. Он не отстранился, но и не придвинулся.
— Там заказ на шторы, — сказала она. — Сын её знакомой. И мама говорит, у него автосервисы. Может, для тебя что-то найдётся.
Денис повернулся, посмотрел на неё. В глазах мелькнуло что-то — не надежда, но хотя бы интерес.
— Посмотрим, — сказал он.
Игорь перезвонил сам — на следующий день, в обеденный перерыв. Голос приятный, деловой.
— Вера? Мне мама дала ваш номер. Нужны шторы в загородный дом, четыре окна. Можете взяться?
— Да, конечно. Надо замеры снять.
— Отлично. Давайте я вас заберу в субботу? Дом далеко, на машине быстрее.
Она согласилась — это же работа. И может, про работу для Дениса получится поговорить.
В субботу Игорь подъехал к подъезду на чёрном «Туареге». Вышел, открыл ей дверь. Высокий, ухоженный, пахнет хорошим парфюмом. Лет сорок с небольшим, седина на висках.
— Рад познакомиться, — улыбнулся он. — Мама много о вас рассказывала.
В машине играла негромкая музыка, кожаные сиденья, тепло. Вера смотрела в окно на серые ноябрьские улицы и чувствовала себя странно — будто попала в чужую жизнь.
— Вы давно шьёте? — спросил Игорь.
— Лет десять. Сначала для себя, потом в салон устроилась. Сейчас и там работаю, и заказы беру.
— Тяжело, наверное. Муж помогает?
Вера помолчала.
— У него проблемы со здоровьем. После операции.
— Понятно, — Игорь кивнул с сочувствием. — Тяжело вам.
Дом оказался большим — двухэтажный, с террасой, участок соток двадцать. Игорь провёл её по комнатам, показывая окна. Гостиная, спальня, кабинет, детская.
— А здесь дочка останавливается, когда приезжает, — сказал он, открывая дверь в светлую комнату с розовыми стенами. — Насте девять, живёт с мамой. Видимся раз в две недели.
Вера записывала размеры, а сама думала: зачем он это рассказывает? Про дочку, про бывшую жену?
После замеров Игорь предложил пообедать.
— Тут рядом хороший ресторан. Заодно обсудим ткани, расцветки.
Она хотела отказаться, но он уже вёл её к машине.
В ресторане он заказал ей стейк, себе — рыбу. Говорил о бизнесе, о доме, о дочери. Вера слушала, кивала, потом решилась:
— Игорь, а насчёт работы для мужа... Мама говорила, может, у вас есть что-то. Диспетчер или...
Он покрутил бокал, сделал вид, будто не расслышал.
— Вера, я буду честен. Вы мне понравились. Мама рассказывала про вашу ситуацию... Вы заслуживаете лучшего.
Она отложила вилку.
— Лучшего?
— Дочке нужна стабильность. Нормальный дом, нормальная жизнь. Я могу это дать.
Вера смотрела на него — красивого, уверенного, успешного. И понимала: шторы были только предлогом. Работа для Дениса — наживкой. Мать знала, к кому её отправляет. Знала с самого начала.
— Мне пора, — она встала.
— Подождите, я не хотел...
— Спасибо за обед. Шторы пришлю через маму.
Она вышла из ресторана, вызвала такси, всю дорогу до дома смотрела в окно и молчала. В голове крутилось: «Мама рассказывала про вашу ситуацию». Какую ситуацию? Что у мужа проблемы со здоровьем? Что денег нет? Что дочка заслуживает «нормального дома»?
В понедельник в салоне Лена сразу заметила её лицо.
— Что случилось?
Вера рассказала — сбивчиво, глотая слова. Про Игоря, про дом, про ресторан, про «вы заслуживаете лучшего».
— Подожди, — Лена отложила ножницы. — Так это твоя мать подстроила?
— Похоже на то.
— И что теперь?
— Не знаю.
— Мужу скажешь?
Вера молчала. Лена подошла ближе, положила руку ей на плечо.
— Скажи. Лучше от тебя, чем он потом сам узнает.
Вечером Вера рассказала Денису. Он слушал молча, лицо каменело с каждым словом.
— То есть твоя мать решила тебя пристроить, — сказал он наконец. — К нормальному мужику. С домом и машиной. А работа для меня — это так, приманка.
— Дэн, я сразу ушла.
— А какая разница? — он встал, прошёлся по кухне. — Она уже всё решила. И этот твой Игорь решил. А я типа мебель, которую на помойку вынесут.
— Он не мой.
— Пока не твой!
Юля появилась в дверях, испуганная.
— Мам, пап, вы чего?
— Ничего, зайка, — Вера быстро подошла к ней. — Иди в комнату, мы сейчас.
Когда дочь ушла, Денис сел обратно на диван, обхватил голову руками.
— Подачки от хахаля твоей матери мне не нужны, — глухо сказал он. — Слышишь? Не нужны.
Вера молчала. Что тут скажешь?
Через два дня Юля пришла из сада в новой куртке. Розовой, с блестящими пуговицами.
— Красивая? — она крутилась перед зеркалом. — Бабушка подарила!
— Бабушка? — Вера присела рядом.
— Ага. И сказала, что дядя Игорь добрый. И что у него большой дом. И что там есть комната с розовыми стенами.
Вера застыла. Денис стоял в дверях, она видела его лицо — бледное, неподвижное. Он смотрел на дочь в новой куртке и молчал.
Потом развернулся и ушёл в спальню. Дверь закрылась тихо, без хлопка. Это было страшнее, чем если бы он кричал.
На следующий день позвонила мать.
— Ну что, как съездила? Игорь понравился?
Вера сжала телефон так, что аж щёлкнул чехол.
— Мам, ты специально это устроила?
— Что устроила? — голос невинный, удивлённый.
— Не притворяйся. Шторы — это был только предлог. И работа для Дениса — враньё. Ты просто хотела меня с ним познакомить.
Тамара Петровна помолчала. Потом вздохнула — тяжело, с укором.
— Дочка, я хочу тебе добра. Игорь — серьёзный человек. Дом, машина, бизнес. Юле с ним было бы хорошо.
— А со мной ей плохо?
— С тобой — нормально. А вот с твоим Денисом... Сколько можно, Вера? Полгода он на диване лежит. Ты одна тянешь всё. Посмотри на себя — кожа да кости, круги под глазами. Разве это жизнь?
— Это моя жизнь, мам. Моя.
— Вот именно — твоя. И ты её тратишь на человека, который ничего не может тебе дать.
Вера почувствовала, как к горлу подступает ком.
— Он мне муж. Отец моей дочери.
— Отец! — мать хмыкнула. — Какой он отец, если даже куртку ребёнку купить не может? Куртку Игорь купил. Игорь! Чужой мужчина!
— Ты попросила его купить?
— А что такого? Он сам предложил. Увидел фотографию Юли и говорит — хочу подарок сделать. Нормальный мужик, не то что...
— Хватит, — Вера перебила её. — Хватит, мама. Если ты ещё раз попытаешься лезть в мою семью — я перестану брать трубку. Совсем.
Она нажала отбой, не дослушав ответ. Руки дрожали. В груди было пусто и холодно.
Вера села на табуретку в прихожей, прислонилась к стене. Вспомнила, как восемь лет назад они с Денисом гуляли по набережной — ещё без Юли, ещё без этой квартиры, без всего. Он тогда работал водителем в частной компании, она только закончила курсы кройки и шитья. Денег не было совсем, но они сидели на лавочке с одним пломбиром на двоих и смеялись.
«Я тебя никогда не брошу», — сказал он тогда. — «Что бы ни случилось. Даже если весь мир будет против».
Она ответила: «И я тебя. Мы команда».
Это не были пустые слова. Они прошли через многое — его увольнение с первой работы, её выкидыш за два года до Юли, смерть его отца, переезды из съёмной в съёмную. Денис никогда не зарабатывал как бизнесмен, но на жизнь хватало. Он чинил кран, если тёк. Вставал ночью к Юле, когда та болела. Приносил Вере чай, когда она засиживалась за машинкой.
А потом — спина. И что-то в нём сломалось. Не позвоночник — это врачи починили. Сломалось что-то внутри. Он перестал смотреть ей в глаза. Перестал шутить. Перестал быть тем Денисом, за которого она выходила замуж.
Но он всё ещё был. Где-то там, под этой коркой вины и стыда. Вера знала это. Чувствовала.
Вечером Денис сидел на кухне, смотрел в окно. Юля давно уснула, в квартире стояла тишина. Вера села рядом, налила себе чай. Молчали.
— Может, мать права, — сказал он наконец, не поворачиваясь.
— В чём?
— Во всём. Может, тебе реально лучше... к Игорю этому. Как она говорит.
Вера поставила чашку. Внутри что-то вспыхнуло — горячее, злое.
— Что ты сказал?
— Ты слышала. Я — обуза. Толку от меня никакого. Юлька в чужих куртках ходит. А этот... у него дом, деньги. Комната с розовыми стенами. Ты же видела.
— Денис.
— Может, тебе правда было бы лучше...
— Замолчи! — она ударила ладонью по столу. Чашка подпрыгнула, чай плеснул на скатерть. — Слышишь меня? Замолчи!
Он повернулся, посмотрел на неё — растерянно, испуганно.
— Вер...
— Нет, ты послушай, — она встала, голос срывался. — Я восемь лет с тобой. Восемь лет. Я тебя выхаживала после операции. Я работаю в две смены, шью по ночам, кручусь как белка. И я ни разу — слышишь? — ни разу не пожалела, что вышла за тебя. У тебя нет повода ревновать или обвинять меня в чём-то. Мне больно такое слышать.
Денис молчал. Вера чувствовала, как слёзы текут по щекам, но не вытирала их.
— А ты сидишь тут и предлагаешь мне уйти к первому встречному с деньгами, потому что у него дом побольше? Ты вообще понимаешь, что говоришь?
— Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо...
— Мне хорошо с тобой! — она почти кричала. — Было хорошо, пока ты не начал меня отдавать, как вещь! Послушай меня внимательно, Денис. Ещё раз скажешь такое — и я уйду. Но не к Игорю. От тебя. Потому что жить с человеком, который сам себя списал — я не могу. Не хочу. Хватит себя жалеть!
Тишина. Только часы тикали на стене. Денис сидел, опустив голову, плечи вздрагивали. Вера стояла над ним, тяжело дыша.
Потом села рядом. Взяла его за руку. Он не отнял.
— Мы справимся, — сказала она тихо. — Вместе. Но только если ты перестанешь сдаваться. Я не могу тащить одна и тебя ещё уговаривать, что ты мне нужен.
Он поднял голову. Глаза красные, мокрые.
— Прости.
— Не надо прощения. Надо, чтобы ты встал и начал искать. Что угодно. Хоть курьером на велосипеде. Хоть оператором на телефоне. Мне плевать на деньги. Мне нужно, чтобы ты был рядом. Нормальный. Живой.
Он кивнул. Молча.
На следующий день Вера написала Игорю: «Шторы заберёте у мамы. Больше не звоните». Он ответил через час: «Жаль. Дочке бы понравилось на море». Она удалила сообщение, не показывая Денису.
Мать звонила три раза. Вера не брала трубку. На четвёртый пришло сообщение: «Как знаешь. Потом не приходи плакать». Она удалила и его.
Прошёл месяц. Денис нашёл работу — диспетчер в транспортной компании. Сидячая, как врач прописал. Сорок тысяч в месяц. Не семьдесят пять, как раньше, но свои. Заработанные.
В первый день он вернулся вечером, уставший. Сел за стол, Вера поставила перед ним тарелку — макароны по-флотски, как он любит.
— Ну как? — спросила она.
— Нормально, — он пожал плечами. — Тяжело. Но нормально.
Юля прибежала из комнаты, забралась к нему на колени.
— Пап, смотри! — она высыпала на стол мелочь из копилки. — Тут сто рублей, я считала. Пойдём завтра за мороженым?
Денис смотрел на монетки, потом на дочь. Вера видела, как дрогнули его губы.
— Пойдём, — сказал он. — Обязательно пойдём.
Юля обняла его за шею. Денис закрыл глаза, прижал её к себе. Вера стояла у плиты и смотрела на них — на своего мужа, на свою дочь. На свою семью.
За окном падал первый снег. Тихий, спокойный. Как и должно быть.
Семья — это не тот, кто может дать больше. Семья — это тот, кто остаётся, когда дать нечего. Вера знала это. Теперь знал и Денис.
Друзья, так же делюсь своим Telegram-каналом, скоро в нем появится много полезных функций, умный помощник по кулинарии, розыгрыши и многое другое. Присоединяйтесь!