Меня повысили, - за ужином объявил Антон, сияя самодовольством. - Теперь я руководитель отдела. А ты так и будешь утки по больнице таскать до седых волос.
- Рада за тебя, - Рита вздрогнула, словно получила пощечину.
Она отвернулась к плите и натянула привычную тихую улыбку - ту самую, кроткую, удобную. Ей хотелось рассказать новость, которую она узнала только сегодня, но после этого выступления желание пропало. Беременность на раннем сроке - вещь хрупкая, мало ли что. Рита, как медсестра, слишком хорошо знала, насколько быстро надежда может смениться бедой. Поэтому решила молчать - пока фигура позволит.
Она молча собрала посуду и принялась мыть. Минут через десять Антон вышел из комнаты в костюме. Костюм сидел странно, явно был маловат.
- Я отмечать с Марком, - бросил он. - Ты же сегодня никуда не собиралась?
- Нет, - тихо ответила Рита, не отрываясь от тарелок.
- Ну вот и развлекайся мытьем, - усмехнулся Антон. - А я отдохну, как и положено человеку на такой должности.
Рита хотела спросить, куда он поедет и почему костюм на нем будто чужой, но сдержалась. Окинула взглядом кухню - холостяцкую, с барной стойкой, блестящей как витрина. Подумала, что скоро все придется менять: ребенку такая кухня будет не по размеру, да и опасностей тут больше, чем уюта. Хлопнула входная дверь. Рита вздохнула - они и правда были слишком разные. Антон - амбициозный менеджер крупной торговой сети. Она - простая медсестра городской больницы.
Маргарита всегда отличалась аристократической красотой, именно этим и покорила будущего мужа. К ее профессии Антон относился с нескрываемым презрением: предлагал бросить больницу и выбрать что-то, по его словам, приличнее - хотя бы стать косметологом. Рита неизменно отказывалась.
Открыто презирал ее и Марк - лучший друг мужа, богатенький бездельник, сын местного банкира. С Антоном они дружили со школы, сидели за одной партой. Узнав, что избранница друга медсестра, Марк не уставал подшучивать.
- Умоляю, один укольчик, я умираю! - вопил он, покатываясь со смеху.
- Хватит паясничать, - сухо отвечала Рита.
- И даже уточку не подашь, если попаду в вашу богадельню? - улыбался Марк. - Ну слава богу, что хоть не поломойка. А то Антону бы пришлось носить гордое звание мужа уборщицы. А на врача ума не хватило выучиться?
Рита могла бы объяснить, что дело не в мозгах. Девочке из бедной семьи, воспитанной бабушкой, просто не на что было учиться на врача. Родители были челноками, много лет назад пропали без вести. Она помнила угрозы, чужих людей, требовавших деньги. Бабушки не стало еще до того, как Рита поступила. Потом сгорел ее единственный дом - деревенский, старый, и в сельсовете равнодушно заявили, что компенсация не положена. В брак с Антоном она входила бесприданницей. Работала как проклятая: одно время даже делала уколы и процедуры на дому. Дом они покупали пополам, пять лет назад. Но Марка это не волновало - он все равно смотрел на нее сверху вниз.
На работе в последнее время тоже было неспокойно. В отделении появилась странная девица - Олеся. Только что выпустилась из медицинского колледжа, но всем рассказывала, что в больнице она временно: наработает стаж - и сразу откроет косметологический кабинет, начнет роскошную жизнь. К делу относилась прохладно, зато быстро подкупила коллектив дорогими сладостями и экзотическими фруктами - подарками поклонников. Рита у нее ничего не брала. Было в Олесе что-то липкое, неприятное, от чего хотелось держаться подальше. А та пользовалась расположением коллег: всю смену пилила ногти, пока другие ухаживали за пациентами.
К утру муж так и не приехал. На смену Рита собиралась в слезах: Антон даже не удосужился предупредить, просто решил не приходить домой.
В отделении в тот день была суматоха. Привезли нового пациента - неизвестного мужчину, найденного на перроне местного вокзала с пробитой головой. Камеры наблюдения не работали. Документов, кошелька, сумки - ничего. Вписали как безымянного. Никто из медсестер не хотел возиться, особенно морщилась Олеся. А Рита почти сразу поняла: мужчина не бродяга. Руки ухоженные, ногти аккуратные, кожа не рабочая. Одежда хоть и в грязи, но крепкая и явно не из дешевых.
Через пару часов приехала полиция, сделала снимки для ориентировок. Мужчина открывал глаза, таращился, но говорить не мог.
- Фу, Мерзлякова, - скривилась Олеся, когда Рита в очередной раз зашла в палату. - Что ты возишься с этим беспризорным? Он же грязный, вонючий. И вообще, зачем ты в медсестры пошла?
- Здесь такие могут быть через одного, - спокойно ответила Рита.
- Ой, да плевать мне на ваше милосердие, - Олеся приложила флакон лака к ногтю. - Какой выбрать - вишневый или розовый?
- Ты не в курсе, что длинные ногти не положены? - спросила Рита. - Это антисанитария.
- Ой, ну ты зануда, Мерзлякова, - хмыкнула Олеся. - Как еще муж от тебя не сбежал? Такой упакованный мальчик… Неужели повелся на какие-то скрытые таланты? Или ты его в костюмчике медсестрички покоряла?
- Отстань. И делом займись. Во второй палате капельница давно закончилась, - огрызнулась Рита.
- Без тебя разберусь. Там все равно бабка, жить ей осталось два понедельника. Врачи еще спасибо скажут - экономия медикаментов, - отмахнулась Олеся.
Риту передернуло. Она сама поменяла капельницу пациентке, а потом снова заглянула к безымянному. Тот стонал, бредил и снова и снова повторял имя Иван. Рита решила - значит, так его и зовут.
Ночью он окончательно пришел в себя и закричал, перебудив пол-отделения. Рита прибежала - а Иван сидел в постели, запутавшись в трубках, и смотрел на нее так, будто увидел впервые собственные руки. Оказалось, он не помнит ничего: ни имени, ни того, как оказался на вокзале. Из полиции новостей не было. Зато в сестринской по телевизору уже показывали его фото.
Даже по манере речи было ясно - он не из простых работяг. Говорил негромко, интеллигентно, с богатым словарем. По просьбе врача даже прочитал стихи наизусть. Но стоило попытаться вспомнить прошлое - голову пронзала дикая боль.
Отделение стало звать его Иваном, и он не возражал. Пациент был спокойный, беспроблемный, смущался, когда Рита обрабатывала раны. Ее удивлял только странный старый шрам на спине: тонкий, белый, правильным полумесяцем. Рита подумала об операции, но врач отмахнулся: в этом месте разрез делать бессмысленно.
После суток Рита приехала домой выжатая. Антона снова не было. Ей даже показалось, что на больничной парковке стояла машина, похожая на его, но она списала это на усталость и фантазии.
В следующие дни Иван держался ровно, без улучшений и без провалов. Зато Рита легко сошлась с новой санитаркой - Галей. Та недавно развелась, временно жила у матери, но мать долго терпеть дочь и внука не собиралась: у нее была бурная личная жизнь и любовник, который не переносил детей.
В следующую ночную смену Рита застала Галю в бельевой - та плакала, уткнувшись в стопку наволочек.
- Ты чего? - Рита коснулась ее плеча. - Перестань. Все наладится.
- Он нас нашел… Ребенка напугал… - рыдала Галя. - Надо снова бежать. Мать долго внука держать не станет. Дала два дня, чтобы я нашла жилье. А я даже первую зарплату не получила…
- Может, он просто бесится, и не все так страшно? - осторожно сказала Рита.
- Ты его не знаешь! - завыла Галя. - Первая жена Васильева на инвалидности после его побоев. Мне говорили - не выходи за психа. А я… еще и ребенка родила…
- Не реви. Решим, - сказала Рита, удивляясь собственной смелости. - У нас на участке есть флигель. Можно там пожить. Я с мужем поговорю.
- Можно я сразу с тобой поеду? - Галя вцепилась в ее руку. - Если получится, заберу сына и сразу перееду.
- Конечно, - кивнула Рита, уже представляя, что скажет Антон.
Но реакция мужа превзошла все ожидания.
Утром женщины переступили порог - и сразу почувствовали приторный запах резких духов. Рита знала его: так пахла Олеся. В их доме таких духов не было и быть не могло.
Рита решительно вошла в гостиную. В кресле, развалившись с бокалом вина, сидела Олеся - та самая, с ухмылкой и идеально накрашенными ногтями. Антон стоял рядом, спокойный, как будто показывал новую покупку.
- Это мой новый личный помощник, - сказал он. - И моя женщина. Кстати, спасибо тебе за эти дни. Мы работали бок о бок.
- Я бы без твоей жены и не встретила такого щедрого мужчину, - сладко добавила Олеся.
Антон усмехнулся, глядя на Риту как на лишнюю вещь.
- Короче, собирай манатки и дуй к своим серым убогим. Олеся мне подходит больше. Оформим развод - и живи как хочешь. Ты никогда не умела ценить мой успех.
- Вообще-то это и мой дом, - выдохнула Рита.
- Решим на разводе, - хохотнул Антон. - Получишь три копейки компенсации. Давай, Ритуль, топай. Скандалить ты все равно не умеешь. И что за убожество ты с собой притащила? Решила бомжиху приютить? А сама внезапно на ее месте.
Под дружный хохот мужа и его новой пассии Рита собирала вещи, сгорая от стыда перед Галей. Та могла бы смеяться - но не смеялась. Только деловито подсказывала, что брать в первую очередь, а что можно оставить.
Через полчаса Рита вышла из дома с чемоданом и сумкой. От одной мысли о беременности подкатывала тошнота.
- Да не реви ты, - сказала Рита, а сама всхлипнула. - Чего сырость разводить. Рядом с больницей есть дешевая гостиница. Переночуем, вещи оставим. Потом будем искать жилье.
- Я тебе все отдам, - бормотала Галя. - Главное сына забрать… Он плачет, ко мне просится…
- Заберем, - пообещала Рита. - Только сейчас я с ног валюсь.
- Прости, что все так вышло, - шепнула Галя.
- Да что уж, - махнула рукой Рита. - Олеська - змея.
- Когда она успела? - зло спросила Галя.
- Видимо, тогда, когда он месяц назад меня на работу подвозил, - глухо ответила Рита. - Олеся как раз ночью менялась и попросила подвезти. Я не захотела выглядеть ревнивой… разрешила.
- Да у нее стыда нет, - бурчала Галя.
Рита сглотнула и тихо добавила:
- Я беременна. И теперь, выходит, на улице.
С трудом они сняли самый маленький номер: сезон, туристы, все забито. Коморка в полуподвале никого не прельщала - зато была по карману. Уснули почти одновременно: Галя - думая о сыне, Рита - пытаясь поверить, что не будет растить ребенка на улице.
Утром сна как будто и не было, но силы появились. Рита обзвонила объявления, которые хоть как-то вписывались в бюджет. Нашелся дом - старый, с печным отоплением, туалетом с выгребной ямой и ремонтом из другого века. Сдавали его почти даром - за коммунальные.
Поехали смотреть. Хозяйка - сухонькая бабушка Аглая Тихоновна - жила у сына в городе и причитала:
- Дом крепкий, отец мой строил. Стоит удачно - вокзал в двух шагах. Я много не возьму. Сын говорит - забудь про дом, а как забыть? Семьдесят лет тут прожила…
Рита осмотрелась и сказала:
- Берем. Ремонт со временем сделаем.
- Да что угодно делайте, - махнула Аглая Тихоновна. - Только следите, бездомных не пускайте. Хоть собачку заведите. Сейчас договорчик принесу, чтобы никто вас не обижал.
Договор выглядел странновато, но Рита подписала: лучше хоть какая бумага, чем вообще ничего. Бабушка оставила ключи, показала запас дров.
Дом был в черте города, но на окраине. Внутри - довольно чисто: три комнаты, три кровати. Самую большую сразу отдали Гале и ребенку.
- Можно смены подстроить так, чтобы дома всегда кто-то был с Вовой, - предложила Рита.
- Ему шесть, скоро семь, - вздохнула Галя. - Я в девятнадцать родила. Думала, мужа переделаю… а он псих. Когда на ребенка руку поднял - мы и сбежали.
- И правильно, - кивнула Рита. - Потихоньку и ремонт сделаем. Крыша не течет - уже хорошо. Мыться можно в душе на работе, а ребенка в баню водить.
Галя вдруг посмотрела на нее внимательно:
- Ты не переживай. Рожай тоже. Вдвоем справимся. Медсестра нигде не пропадет. Да и уколы на дому - всегда можно.
- Да… но пока страшно, - честно призналась Рита. - Спасибо, что рядом.
Вечером Галя привезла Вову. Мальчик притащил не игрушки - связку книжек. Читал увлеченно, без капризов. Рите он сразу понравился: воспитанный, умный, уже знал буквы и цифры, мечтал о школе.
Жизнь пошла по новому распорядку: утром топили печь, потом одна ехала на работу, другая оставалась по хозяйству. Вовка вызвался выполоть огород и старательно дергал траву, освобождая землю метр за метром. До больницы теперь добирались полтора часа: старый пригородный автобус, потом пешком.
В сестринской Рита невольно вспоминала Олесю, но запаха приторных духов больше не было. Коллеги судачили, что Олеська подцепила богатого мужчину и уехала с ним отдыхать, почти как в медовый месяц. Риту эти разговоры злили, но она держалась: работу терять нельзя.
Тем временем Ивану стало хуже. Оказались скрытые травмы, он лег на аппараты. Требовалась операция, и делать ее никто не был обязан: страховка не покрывала, расходники дорогие. Врачи разводили руками.
- И сколько стоит? - спросила Рита у врача, с которым обычно работала. - Жень, можно же хоть по себестоимости…
- Все равно несколько сотен тысяч, - отмахнулся он. - Мы не благотворительная организация.
- А если деньги найдутся?
Врач поднял бровь.
- Откуда? Ты же разводишься.
- Уже вся больница в курсе моей драмы? - горько усмехнулась Рита.
- А что делать, - примирительно сказал врач. - Деньги будут - прооперируем в тот же день.
Рита долго колебалась, но поняла: иначе Иван умрет. Доступ к общему счету Антон не заблокировал. Там лежала приличная сумма - накопленная уже после покупки дома. Рита решила снять свою половину.
Вечером она получила деньги в банкомате, везла их в сумке через весь город и дрожала. Утром оплатила операцию. Врач был шокирован, но спорить не стал: подняли реаниматолога, подготовили наркоз. К середине смены Иван уже был в палате. Операция прошла успешно, впереди - реабилитация.
Рита вышла из больницы, шатаясь. Перенервничала, да и самочувствие было скверное. И тут из знакомой машины выскочил Антон. Он бросился к ней, размахивая кулаками.
- Ты что себе позволяешь?! - орал он. - Я приехал оплачивать путевку на Мальдивы нам с Олеськой, а денег не хватило! Ты совсем охамела?!
- Я взяла свою половину, - спокойно ответила Рита. - По закону. И, кажется, вовремя. Иначе ты бы точно спустил все на любовницу - с нашего общего счета.
- Ты к этим деньгам отношения не имеешь! - визжал Антон. - Немедленно верни, сейчас же!
- Их больше нет, - сказала Рита. - Я оплатила операцию одному хорошему человеку.
Антон вытаращился.
- Олеська права… ты чокнутая. Кто снимет полмиллиона, чтобы отдать на операцию?!
Рита устало вздохнула: