Запах дешевой хлорки и дорогого парфюма смешивался в воздухе, создавая тошнотворный коктейль. Я ритмично водила шваброй по идеально отполированному граниту холла бизнес-центра «Меркурий», наблюдая за своим отражением в мокром камне. Женщина в синем бесформенном халате, с волосами, спрятанными под косынку, и в резиновых перчатках. Для сотен людей, проходящих мимо меня каждое утро, я была невидимкой. Пустым местом. Функцией, которая делает их мир чище, но не заслуживает даже взгляда.
Это было двадцать восьмое и последнее дежурство в рамках моего «полевого исследования». Спина ныла, руки огрубели от воды, но данных я собрала на целую диссертацию по корпоративной психологии. Я уже собиралась отжать тряпку и закончить смену, когда цокот каблуков, слишком громкий и агрессивный для делового центра, заставил меня напрячься.
— Боже мой, это правда она! Галина Ивановна не соврала!
Этот голос я узнала бы из тысячи. Высокий, визгливый, вечно претенциозный голос Алины, моей золовки. Я медленно выпрямилась, чувствуя, как внутри закипает холодная ярость.
Алина стояла посреди холла, раскинув руки, словно актриса погорелого театра. На ней было бежевое пальто, явно купленное на распродаже брендовых вещей, но выдаваемое за последнюю коллекцию, и огромные солнечные очки, хотя на улице стоял пасмурный октябрь. Она выглядела как карикатура на светскую львицу, но в ее глазах горел настоящий, неподдельный огонь злорадства и стыда.
— Ты! — она ткнула в меня пальцем с идеальным маникюром. — Ты хоть понимаешь, что ты наделала?
Вокруг начали замедляться люди. Офисные клерки, курьеры, посетители — все, кто еще минуту назад не замечал уборщицу, теперь с жадным любопытством наблюдали за скандалом.
— Здравствуй, Алина, — спокойно произнесла я, опираясь на швабру. — Что ты здесь делаешь?
— Что я делаю?! — взвизгнула она, подлетая ко мне вплотную. От нее пахло удушливо-сладкими духами. — Я приехала спасать остатки репутации нашей семьи! Вчера соседка моей мамы видела тебя здесь. С ведром! С тряпкой! Она позвонила маме и спросила, не нужны ли нам деньги на хлеб, раз невестка Максима моет полы у чужих дядей!
Я вздохнула. Моя свекровь, Людмила Петровна, и ее дочь Алина жили в мире, где «казаться» было важнее, чем «быть».
— Алина, я работаю. У меня смена, — я попыталась обойти ее, но она схватила меня за локоть. Хватка у нее была железная.
— Нет, ты послушаешь! — шипела она, брызгая слюной. — Ты нас опозорила! Мама лежит с давлением. Я не могу выйти на улицу, мне кажется, все знают, что мы породнились с… с прислугой! Ты понимаешь, что ты никто? Ты тянешь Максима на дно!
— Отпусти руку, — тихо, но твердо сказала я.
— И не подумаю! — Алина вошла в раж. Она работала на публику. — Ты знаешь, почему Денис меня бросил? Почему он не сделал предложение на прошлой неделе? Потому что его мать навела справки! Она узнала, что жена моего брата — безродная уборщица без образования! «Мы не хотим смешивать кровь с низшим сословием», — вот что мне передали! Ты разрушила мою жизнь своим ведром!
Лицо Алины пошло красными пятнами, которые сменялись нездоровой зеленью от злости. Она действительно верила в то, что говорила. В ее картине мира все беды происходили из-за того, что я была недостаточно «элитной».
— Ты должна сейчас же уволиться! — кричала она, топнув ногой. — Иди домой и сиди там, пока Максим не найдет тебе нормальную работу. Хоть бумажки перебирать, но чтобы люди не тыкали в нас пальцем! Ты позор нашей семьи! Ты грязь!
Я посмотрела на охранника Петра, который уже шагнул было в нашу сторону, положив руку на дубинку. Петр был хорошим мужиком, бывшим военным, с которым мы часто пили чай в подсобке и обсуждали рыбалку. Он знал, что со мной лучше не связываться, но сейчас в его глазах читалась тревога за меня. Я едва заметно качнула головой: «Не вмешивайся».
Сцена затягивалась. Кто-то уже снимал происходящее на телефон. Прекрасно. Еще одно доказательство в мою копилку.
— Ты закончила? — спросила я ледяным тоном, который Алина никогда раньше не слышала от «тихой и покорной» Ани.
— Нет, не закончила! Ты сейчас же…
Договорить она не успела. Тяжелые створки лифта для руководства бесшумно разъехались, и в холл вышел Виктор Сергеевич Романов, владелец этого бизнес-центра и один из самых влиятельных девелоперов города.
Обычно Виктор Сергеевич проходил через холл стремительно, кивая охране и исчезая в своем "Майбахе". Но сегодня он остановился. Его цепкий взгляд мгновенно оценил обстановку: растрепанная истеричка в фальшивом "Гуччи", толпа зевак и я — спокойная, с прямой спиной, сжимающая черенок швабры как скипетр.
В холле повисла тишина. Алина осеклась, увидев мужчину, от которого веяло настоящими, большими деньгами. Она тут же сменила позу, выпятила грудь и натянула заискивающую улыбку, надеясь, что этот господин пришел, чтобы выгнать нерадивую уборщицу.
Романов медленно подошел к нам. Его идеально пошитый итальянский костюм сидел безупречно. Он проигнорировал Алину так, словно она была предметом мебели, и посмотрел мне прямо в глаза. В уголках его губ таилась едва заметная усмешка.
— Добрый день, — его глубокий баритон эхом разнесся по холлу.
— Здравствуйте, — пролепетала Алина, поправляя прическу. — Простите за сцену, я тут воспитываю персонал… Родственница, знаете ли, ума не нажила…
Виктор Сергеевич даже не повернул головы в ее сторону. Он молча подошел к вешалке у стойки администратора, где висело мое пальто. Не униформа, а мое личное пальто. Кашемировое, цвета верблюжьей шерсти, сшитое на заказ в Милане. Вещь, стоимость которой превышала годовой бюджет семьи Алины.
Он снял его с вешалки, аккуратно стряхнул невидимую пылинку и подошел ко мне.
— Ваше пальто, Анна Викторовна, — произнес он с подчеркнутым уважением, разворачивая вещь так, чтобы мне было удобно одеться.
Я медленно стянула резиновые перчатки, бросила их в ведро — громкий, влажный шлепок прозвучал как пощечина — и повернулась к директору.
— Благодарю, Виктор Сергеевич.
Я продела руки в рукава, ощущая мягкое тепло кашемира. В одно мгновение женщина со шваброй исчезла. Передо мной стоял один из богатейших людей города, держащий мое пальто как паж.
Алина позеленела. Буквально. Краска отхлынула от ее лица, оставив его серо-зеленоватым. Ее рот открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег.
— Анна… Викторовна? — просипела она. — Ты… вы… что?
Я застегнула пальто, поправила воротник и достала из кармана (который был внутри, в подкладке) последний айфон.
— Виктор Сергеевич, — обратилась я к директору, игнорируя золовку. — Аудит завершен. Отчет по клининговой службе и службе безопасности у вас на почте. Есть серьезные вопросы к ночной смене, но об этом на совещании.
— Я так и думал, — кивнул Романов. — Вы блестяще справились, Анна. Как всегда.
Я набрала номер.
— Михаил? — сказала я в трубку, глядя прямо в расширенные от ужаса глаза Алины. — Готовь малую переговорную. И вызови Максима. Срочно. Скажи, вопрос жизни и смерти его семьи. Да, и пусть захватит валерьянку. Для сестры.
Я сбросила вызов и улыбнулась Алине самой хищной улыбкой, на которую была способна.
— Ну что, дорогая золовка. Ты хотела узнать, почему я хожу сюда с ведром? Пойдем. Пришло время познакомиться по-настоящему.
Путь до переговорной на восемнадцатом этаже превратился в пытку для Алины и триумфальное шествие для меня. Мы ехали в стеклянном лифте, и город расстилался у наших ног серым ковром. Алина жалась в угол кабины, искоса поглядывая на меня, словно ожидая, что я сейчас превращусь в дракона.
— Аня, я не понимаю… — начала она дрожащим голосом, когда двери лифта закрылись. — Ты спишь с директором? Это он тебе купил пальто? Ты поэтому здесь мыла полы, для ролевых игр?
Я расхохоталась. Искренне, громко, до слез. Это было так типично для их семейки — искать самое грязное и примитивное объяснение всему, что не укладывалось в их узкий мирок.
— Ролевые игры, Алина? — переспросила я, вытирая уголок глаза. — О да, можно и так сказать. Только играла я не любовницу, а тайного покупателя. И ставка в этой игре — миллионы, а не постель.
Лифт дзынькнул, и мы вышли в просторный коридор с панорамными окнами. Нас встретил Михаил, мой личный помощник — подтянутый парень с планшетом, который работал со мной уже пять лет.
— Анна Викторовна, кофе готов, — отрапортовал он, даже не взглянув на Алину. — Максим Андреевич будет через десять минут, он был на встрече неподалеку. Выглядит взволнованным.
— Еще бы, — хмыкнула я. — Проводи гостью в переговорную. Я сейчас подойду.
Я зашла в туалетную комнату для руководства. Смыла с лица «макияж уставшей женщины» (немного серых теней под глазами творят чудеса), распустила волосы, которые волной упали на плечи, и нанесла ярко-красную помаду. В зеркале отразилась уверенная в себе бизнес-леди, жесткая и бескомпромиссная. Та, которую я прятала от семьи мужа три года.
Когда я вошла в переговорную, Максим уже был там. Он сидел напротив Алины, взъерошенный, с расслабленным узлом галстука, и тяжело дышал. Увидев меня, он вскочил.
— Аня! Что происходит? Алина звонила в истерике, говорила, что ты устроила скандал, что нас всех опозорила, а теперь… — он обвел взглядом роскошный кабинет с дубовым столом и кожаными креслами. — Что мы делаем в кабинете директоров? Тебя уволили? Тебе нужна юридическая помощь?
Я смотрела на мужа и чувствовала укол жалости. Максим был неплохим человеком. Мягким, добрым, но совершенно задавленным авторитетом своей властной матери и капризной сестры. Он любил меня, я это знала. Но он так боялся конфликтов, что предпочитал закрывать глаза на то, как его родня вытирает об меня ноги.
— Сядь, Максим, — сказала я, занимая место во главе стола. Виктор Сергеевич, который тоже присутствовал в комнате, скромно устроился у окна, наблюдая за спектаклем с интересом театрала.
— Аня, объясни…
— Три года назад, — перебила я его, — когда мы познакомились, я сказала тебе, что работаю фрилансером и помогаю малому бизнесу. Это была правда. Только я не уточняла масштаб.
Михаил по моему знаку вывел на огромный настенный экран презентацию. Логотип «StaffInsight» — золотой глаз на темно-синем фоне.
— Это моя компания, Максим, — продолжила я. — Мы занимаемся сложным консалтингом. Владельцы крупных корпораций нанимают нас, чтобы найти дыры в управлении. Я и моя команда внедряемся в штат под видом низового персонала — уборщиц, курьеров, стажеров. Мы видим то, что скрыто от глаз директоров: воровство, откаты, токсичную атмосферу, саботаж.
Максим смотрел на экран, где сменялись слайды: графики, цифры, фотографии меня в разной униформе.
— Ты… владелец? — он произнес это слово так, будто пробовал его на вкус. — Но ты же… Мы же живем в двушке в Бибирево! Ты носишь пуховик из масс-маркета! Мы копим на отпуск в Турции по полгода!
— Это моя стратегия, — жестко ответила я. — И не только для бизнеса. Когда мы начали встречаться, твоя мать, Людмила Петровна, сразу дала понять: я для нее — охотница за московской пропиской. Она на первой же встрече спросила, есть ли у меня квартира и сколько я зарабатываю.
— Мама просто заботилась обо мне! — привычно вступился Максим, но уже без прежней уверенности.
— Нет, Максим. Твоя мама любит деньги больше, чем тебя. Я хотела понять: полюбишь ли ты меня без мишуры? Будешь ли ты со мной, если я буду «простой уборщицей»? И главное — как твоя семья будет относиться к человеку труда.
Я перевела взгляд на Алину. Она сидела, вжав голову в плечи.
— И я получила ответы. Полные, исчерпывающие ответы. Алина, помнишь прошлый Новый год? Когда я принесла салат оливье, а твоя мама сказала: «Ну, хоть на майонез у нее денег хватило, и то хлеб». Помнишь?
Алина молчала.
— А помнишь, как ты просила у Максима денег на новые сапоги, потому что «Аня все равно ничего не зарабатывает, ей тратить некуда, пусть дома сидит»? Я все слышала. Каждое слово. Каждую насмешку. Каждый вздох о том, как не повезло Максиму с женой-нищебродкой.
— Но зачем… зачем этот цирк здесь? — выдавил Максим. Он выглядел раздавленным.
— Потому что я заключила контракт с Виктором Сергеевичем на полный аудит этого здания. Стоимость контракта — два с половиной миллиона рублей за три месяца работы. Плюс бонус за выявленную схему воровства чистящих средств, которую организовал начхоз. Я здесь работала, Максим. Зарабатывала деньги, на которые мы могли бы купить три таких квартиры, как в Бибирево. Но я терпела. Терпела ваши упреки, чтобы доказать себе и вам одну простую истину.
Виктор Сергеевич кашлянул:
— Анна Викторовна сэкономила нам около сорока миллионов годовых потерь. Она лучший специалист в Москве в своем профиле. И, честно говоря, я был шокирован, узнав, что ее собственная семья считает ее… как вы там сказали, Алина? «Позором»?
— Мы не знали… — прошептал Максим.
— Вы не хотели знать! — я ударила ладонью по столу. — Вы видели только обертку! Уборщица — значит, дура. Значит, неудачница. Вы даже не допускали мысли, что человек с ведром может быть умнее и успешнее вас всех вместе взятых!
В комнате повисла звенящая тишина. Михаил щелкнул клавишей, и на экране появилась следующая часть презентации. Заголовок гласил: «Финансовый отчет семьи Вороновых».
— А теперь давайте поговорим о цифрах, — сказала я, откидываясь в кресле. — О том, кто кого на самом деле тянет на дно.
Алина подняла голову. Упоминание фамилии «Вороновы» заставило ее очнуться от ступора.
— Что это? — спросила она осипшим голосом.
— Это, дорогая золовка, правда о вашей «аристократической» семье, — я указала на экран. — Михаил, прошу.
— Итак, — начал помощник сухим деловым тоном, — Максим Андреевич Воронов. Зарплата менеджера среднего звена — 85 тысяч рублей. Кредитная нагрузка — 30% дохода (автокредит). Алина Андреевна Воронова. Официально не трудоустроена, ведет блог с накрученными подписчиками (реальных — около 200 человек). Доход — нерегулярный, в основном за счет помощи брата и матери. Людмила Петровна Воронова. Пенсия плюс доход от сдачи «бабушкиной» квартиры.
Михаил сделал паузу.
— Общий долг семьи перед банками — полтора миллиона рублей. Потребительские кредиты на «статусные» вещи: айфоны, брендовые сумки, поездка в Дубай для Алины в прошлом году.
Я смотрела на мужа. Максим закрыл лицо руками. Он знал об этих долгах, ведь именно он их и выплачивал, урезая наш семейный бюджет.
— А теперь мои активы, — кивнула я.
Слайд сменился.
— Анна Викторовна. Учредитель ООО «СтаффИнсайт». Чистая прибыль за прошлый год — 24 миллиона рублей. В собственности: трехкомнатная квартира на Чистых прудах (сдается, доход идет на благотворительность), коммерческое помещение в Москва-Сити, автомобиль Porsche Macan (стоит в гараже). Инвестиционный портфель — акции, облигации. Без долгов.
Алина смотрела на экран с таким выражением, будто ей показали икону. В ее глазах смешались жадность, зависть и суеверный ужас.
— У тебя есть Порше? — выдохнула она. — А ты ездишь на метро?
— Да, Алина. Потому что в метро я наблюдаю за людьми. А в Порше я стою в пробках, — отрезала я. — И потому что я не нуждаюсь в том, чтобы доказывать свою значимость куском железа.
— Теперь насчет Дениса, — я решила добить ее окончательно. — Ты кричала в холле, что он бросил тебя из-за меня. Из-за моей «черной» работы.
Я кивнула Михаилу. На экране появилось фото из Инстаграма. Улыбающийся парень (бывший жених Алины) обнимает пухленькую девушку на фоне Эйфелевой башни.
— Денис не делал тебе предложение не из-за меня. Он просто нашел вариант повыгоднее. Это Лена, дочка владельца сети автозаправок. Они встречаются уже полгода, пока ты думала, что у вас «сложный период». Свадьба через месяц. Он альфонс, Алина. Такой же охотник за деньгами, какой твоя мать считала меня.
Золовка разрыдалась. Громко, некрасиво, размазывая тушь по щекам. Ее мир рухнул. Принц оказался предателем, «нищая» невестка — миллионершей, а сама она — просто глупой куклой в долгах.
— Хватит! — Максим резко встал. — Аня, прекрати. Ты доказала. Мы поняли. Мы идиоты. Но зачем так жестоко?
— Жестоко? — я тоже встала, и мы оказались лицом к лицу. — Жестоко — это когда твоя мать звонит мне и говорит, чтобы я не приходила на твой день рождения, потому что там будут «приличные люди», а мне нечего надеть. Жестоко — это когда ты молчишь, пока они поливают меня грязью за семейным ужином. Я просто показываю вам зеркало, Максим.
Я достала телефон и набрала номер.
— Кто это? — напрягся муж.
— Твоя мама. Включу громкую связь.
Гудки шли долго. Наконец, раздался недовольный голос Людмилы Петровны:
— Алло? Аня? Я же просила не звонить мне в это время, у меня сериал. Что тебе нужно? Денег не дам, сразу говорю. Пусть Максим сам разбирается с твоими проблемами.
— Людмила Петровна, — начала я спокойным, властным голосом. — Я не прошу денег. Я звоню сообщить, что мы с Максимом покупаем дом.
— Какой еще дом? — фыркнула свекровь. — В ипотеку на пятьдесят лет? В глуши? Вы с ума сошли, Максим и так платит за машину Алиночки!
— Нет, не в ипотеку. За наличные. В поселке «Барвиха». За сорок миллионов.
В трубке повисла мертвая тишина. Слышно было только, как работает телевизор на заднем фоне.
— Аня… ты… ты шутишь? Откуда у вас такие деньги? Максим ограбил банк?
— Нет, Людмила Петровна. Это мои деньги. Я только что закрыла сделку на несколько миллионов. Кстати, я давно хотела сказать: ваш сын женился не на уборщице, а на владелице консалтинговой фирмы. Просто мы не хотели вас расстраивать, зная, как вы не любите «выскочек».
Послышался звук, будто что-то упало.
— Анечка… Доченька… — голос свекрови изменился мгновенно. Он стал сладким, как патока. — Так что же ты молчала, родная? Господи, я же всегда знала, что в тебе есть потенциал! Я же говорила Алине: у Ани такой умный взгляд! Барвиха… Это же прекрасно! Мы сможем жить все вместе! Я как раз думала продавать свою квартиру…
Я посмотрела на Максима. Он стоял красный как рак, сжимая кулаки. Ему было стыдно. Нестерпимо стыдно за мать.
— Нет, мама, — вдруг сказал он громко, перебивая поток лести. — Мы не будем жить вместе.
— Максим? Ты там? — осеклась свекровь. — Что ты такое говоришь?
— Я говорю, что Аня права. Вы с Алиной любите только деньги. Вы унижали ее три года, а теперь готовы лизать ей пятки из-за Барвихи? Мне противно, мама.
Максим подошел к телефону и нажал «отбой». Впервые за три года он сам, без моего пинка, поставил мать на место.
В кабинете стало тихо. Слышны были только всхлипывания Алины.
— Что теперь? — спросил Максим, глядя мне в глаза. — Ты разведешься со мной? Я пойму. Я не заслужил такую жену.
Я подошла к нему. В моем сердце не было желания мстить ему. Я любила этого мужчину. Он был слабым, да. Но он был добрым. И сегодня он сделал первый шаг к тому, чтобы стать сильным.
— Я не для того устраивала этот спектакль, чтобы развестись, — мягко сказала я. — Я хотела разбудить тебя. И кажется, у меня получилось.
Я повернулась к Алине.
— А ты, Алина… У тебя есть выбор. Можешь продолжать рыдать и искать нового папика. А можешь прийти ко мне в офис в понедельник. Мне нужны стажеры в отдел аналитики. Работа тяжелая, платить буду мало, кофе придется носить самой. Но через год ты научишься зарабатывать реальные деньги своим умом, а не выклянчивать их.
Алина подняла на меня глаза, полные слез и удивления.
— Ты… возьмешь меня на работу? После всего?
— Только если ты готова пахать. Как та самая уборщица, которую ты презирала. Решай.
Виктор Сергеевич, молчавший все это время, захлопал в ладоши. Медленно, с расстановкой.
— Браво, Анна Викторовна. Блестящий менеджмент. Превратить кризис в возможность для роста — это высший пилотаж.
Я взяла свою сумочку со стола.
— Спасибо, Виктор Сергеевич. Счет я пришлю. Максим, поехали домой. Нам нужно многое обсудить.
— На метро? — слабо улыбнулся муж.
— Нет. Сегодня на Порше. Я устала быть невидимкой.
Мы вышли из кабинета, оставив позади запах кофе, дорогие кожаные кресла и рыдающую Алину, которая, возможно, впервые в жизни получила шанс стать человеком. Я шла по коридору, и стук моих каблуков звучал уверенно и властно. Игра закончилась. Началась настоящая жизнь, где каждый наконец-то занял свое истинное место.
