Маленький чемодан скрипнул на лестничной клетке. Наташа нажала на звонок, и почти сразу распахнулась дверь.
— Дочка! — мама стояла в халате, с полотенцем на плече, будто только что отмыла полы или варила борщ, — ну ты даешь, даже не предупредила заранее!
— Я же такая… спонтанная, — Наташа улыбнулась и шагнула в родной запах — чай, свежая выпечка, чуть порошка.
Мать обняла ее с неожиданной силой. В этих объятиях — все: и любовь, и вина, и усталость, и тревога.
— Ну, рассказывай, зачем примчалась. Что случилось?
— Давай чай сначала? — Наташа уже знала путь до кухни с закрытыми глазами.
Через десять минут они сидели за столом. У Наташи в руках — кружка с облупленным синим рисунком, у мамы — та же, с которой она не расставалась лет десять.
— Мам… я хочу с тобой серьезно поговорить, — начала Наташа, вкрадчиво заглядывая матери в глаза, виновато шкрябая рисунок чашки, будто ребенок, который нашкодил и пытается признаться, но боится, что его накажут.
— Ну? — насторожилась Светлана.
— Про отца.
Мать помрачнела.
— А что про него? Поправился, и слава богу. Не желаю я ворошить старое.
— Мам, ты сама сказала, что когда он был при смерти, ты за него переживала. Ну не просто же так?
— Я тогда думала… по-человечески жалко стало. Это не значит, что я хочу все возвращать.
— А он хочет, — Наташа посмотрела ей в глаза, — и это не просто слова. Мы с ним много говорили. Он просил прощения, он признал, что был дурак, что испугался, что слушал маменьку свою. Он цветы выращивает, представляешь, вспоминая о тебе?
Мать от неожиданности даже прыснула в чай.
— Цветы?
— У него сеть цветочных магазинов. Он любит тебя, мам. Он сам сказал. Я вижу, что это не «на старости вспомнилось», а по-настоящему. Он счастлив, что мы теперь вместе, но ему очень тебя не хватает.
Мать молчала. Долго. Пальцем теребила край скатерти, потом вздохнула.
— Наташ, ну… годы прошли. У меня тут жизнь, у него там… бизнес. И вообще — я не знаю, как с ним теперь разговаривать. Я не та девчонка, что была.
— А он — не тот парень. Вы оба взрослые. Вы же не обязаны сразу венчаться, мама, просто… прилети. Поговори. Посмотри в глаза. Дай шанс. Выслушай его.
Мама снова задумалась. Отпила из кружки. Глаза ее заблестели.
— Ну ты, конечно, как в кино… Все у тебя просто.
— Жизнь одна, мама. Не пробуешь — не узнаешь. А он правда тебя ждет.
— А ты с этим… своим Борисом как?
Наташа махнула рукой.
— История. Не об этом речь. Сейчас речь о тебе и нем. Я уже взяла тебе билет. Завтра вечером летим.
Мать подняла брови:
— Да ты упрямая...
— А ты — сильная. Полетишь?
Мама выдохнула, с трудом, будто сбросила с себя тяжелое одеяло сомнений.
— Полечу. Посмотрю, что там у него за цветы.
Наташа улыбнулась, подошла и обняла ее. Где-то в груди щелкнуло: все может быть не так уж и плохо. Едва она отпила глоток чая после напряженного разговора, как на столе завибрировал телефон. Борис. У нее сердце екнуло.
— Алло, — голос вышел неуверенным, как будто в чужом теле.
— Наташ… привет. Слушай, я узнал, что ты в городе. Может, встретимся? Поговорим спокойно?
— Откуда ты узнал, что я приехала? — она нахмурилась.
— Мама сказала. Она с твоей все еще болтает, как подружки.
Наташа закатила глаза и приложила ладонь ко лбу.
— Ладно, — тихо выдохнула она, — встретимся. Я приеду через час к тебе. Там и поговорим.
— Понял. Я просто… хочу объясниться, — голос у него был мягкий, почти извиняющийся.
Она отключила звонок и медленно повернулась к матери.
— Мам…
— Что? — мать вздрогнула, — он что-то сказал?
— Мама, ты бы, может, уже перестала с Тамарой общаться, а? Взяла выложила ей сразу, что я приехала... — Наташа села обратно на стул, лицо ее потемнело, — это… нехороший человек.
— Да что ты… Она вроде нормальная, хозяйственная, прямолинейная, но…
— Она сказала Борису, что жаль, что мой отец не умер. Потому что домик на море ушел бы им! — выпалила Наташа, не сдержавшись.
Мама открыла рот, потом закрыла. Потянулась за кружкой, но руки чуть дрожали.
— Ты… ты это откуда знаешь?
— Подслушала случайно. Борис оставил телефон включенным, а сам… начал с ней обсуждать, как было бы выгоднее, если бы папа скончался. Понимаешь?
Мама замерла, словно ее кто-то ударил под дых. Потом сжала губы и кивнула:
— Все. Больше — ни звонка, ни слова ей.
Наташа чуть расслабилась. Но настроение все равно осталось мутным.
— Я с Борисом встречусь, чисто для разговора. Но, мама… надеяться на что-то — не стоит.
— Я и не надеюсь, — тихо ответила мать, — мне теперь только одно интересно — как тебе удалось остаться такой… человечной, когда вокруг столько вот таких…
— Вот таких, — кивнула Наташа, — но это еще не значит, что все потеряно. К сожалению...я его, кажется, еще люблю...
Наташа надела нейтральное платье, собрала волосы в хвост и глубоко вдохнула перед тем, как выйти из такси у дома Бориса. Внутри все скреблось — не страх, нет, а какое-то смутное предчувствие, будто заходит она в логово, а не в квартиру знакомого человека. Дверь открыла Тамара. Лицо у нее было каменное.
— Здрасьте, — процедила она, едва приподняв брови, — ну, заходи.
Наташа шагнула внутрь, стараясь не скривиться. В воздухе пахло вареной капустой и уксусом — видимо, Тамара снова варила свои заготовки на зиму.
— Борис у себя, — бросила свекровь, даже не взглянув на Наташу, — разувайся. Нечего мне по чистым полам топтаться.
Та едва успела снять туфли, как Борис вынырнул из комнаты. В одной руке у него была бутылка пива, в другой — пульт от телевизора.
— Наконец-то, — хмыкнул он, — заходи, чего стоишь как на допросе?
Он кивнул в сторону комнаты. Наташа прошла мимо, слыша за спиной, как Тамара фыркнула и хлопнула дверцей шкафчика на кухне. Атмосфера — как в холодильнике.
— Ну, рассказывай, как у вас там на югах? — начал он, садясь в кресло, — тебе там весело было, ага?
Наташа опустилась на край дивана, держась прямо, будто на приеме у начальства.
— Я не за этим пришла. Мы должны были поговорить, спокойно.
— Спокойно? — он усмехнулся и отпил из бутылки, — спокойно ты с этим своим Андрюшей проводила время, да? На берегу моря, в романтике.
— Ты с ума сошел? — она нахмурилась, — Андрей мне почти брат, у нас ничего не было и не будет.
— Ну конечно! А я тут как дурак сижу, свадьбу отменили, мать на уши встала, а ты по чужим домам скачешь, любовную драму играешь!
Он резко встал и подошел к ней ближе, надвигаясь так, что Наташа рефлекторно отодвинулась.
— А может, ты вообще мне никогда ничего не обещала, а? Сыграла хорошую девочку, а теперь выбрала вариант поинтереснее, побогаче?
— Прекрати, — Наташа встала, но он положил руку ей на плечо. Слишком крепко, слишком уверенно.
— А что, мне тоже теперь можно? А? У тебя там новая семья, а я что? Мне теперь можно все?
Он вдруг схватил ее за талию, притянул ближе, будто силой хотел доказать, что он — мужчина в этом доме.
— Отпусти, — ее голос стал ледяным, — сейчас же.
— Да ладно тебе, — прошептал он, — ты ж моя невеста… разве ты забыла?
— Нет, я помню, что до свадьбы мы договаривались не… — она замялась, но тут же собралась, — и я этого не хотела тогда, и не хочу сейчас. А уж тем более с человеком, который меня не уважает.
Она уже почти добралась до двери, но Борис схватил ее за руку.
— Ты куда собралась? — голос у него сорвался, — вот так просто — пришла, поныла и ушла?
Наташа рванулась, но он удержал ее, сжав запястье до боли, другой рукой задирая ей платье.
— Пусти! — крикнула она, — ты что, с ума сошел?!
В соседней комнате послышался звон чашки о блюдце. Тамара, судя по всему, пила чай. Наташа, собравшись с духом, закричала:
— Тамара Алексеевна! Ваш сын… он… он...
— У меня давление, — сухо отозвалась свекровь, — не мешайте мне, разберитесь между собой сами.
Наташа повернулась к Борису, в глазах у нее уже стояли слезы.
— Отпусти меня. Сейчас же.
Он глядел на нее с каким-то упрямым, обиженным взглядом.
— А ты чего ждала? Думаешь, я дурак? Думаешь, я не догадываюсь, как ты с этим Андреем там воркуешь? — он прижал девушку к стене и стал рвать на ней колготки.
— Ты… ты не человек! — выпалила она, — ты животное!
Она резко вырвалась, оттолкнула его, схватила пальто и почти на бегу выскочила в коридор. Схватила балетки, руки дрожали. Обуваться не стала, выбежала из квартиры босиком, стараясь покинуть это место как можно скорее.
— Наташка! — раздался вслед его голос, — я все равно тебя люблю! Но не прощу!
Дверь хлопнула. Наташа, как была — растрепанная, в душе пустота и мерзкое чувство липкого страха, — вылетела на улицу. Холодный воздух ударил в лицо. Все внутри тряслось. Девушка не помнила, как села в такси. Не помнила, как назвала адрес. Все будто в тумане. Лицо горело, ладони были липкими, на душе — тошнотворная вата. Она смотрела в окно, видела фонари, силуэты прохожих, какие-то вывески… но не фиксировала ни одного образа. Голову стягивало тугим обручем.
Мать открыла дверь сразу. Видимо, стояла у глазка.
— Наташка… Господи, что с тобой?
Наташа прошла мимо, будто не слышала. Скинула пальто на вешалку и медленно, тяжело опустилась на диван. Руки дрожали. Она старалась не смотреть на мать — боялась, что если взглянет ей в глаза, сразу расплачется. А плакать нельзя. Ей сейчас нужно держаться. Нужно молчать.
— Ты бледная как смерть, — мать села рядом, пригляделась, — он что, тебя обидел?
Наташа сжала губы. Она не могла рассказать. Просто не могла. Как сказать, что мужчина, которого она собиралась любить, с которым мечтала строить семью, вдруг… стал чужим, страшным? И как рассказать это матери?
— Мы… поговорили, — выдавила она наконец. Голос предательски дрогнул, — не получилось. Все. Между нами все кончено.
Мать нахмурилась. Ее взгляд стал внимательным, сосредоточенным.
— Подожди… Это все? Он тебе что-то сделал? Почему ты такая?
Наташа подняла глаза и медленно покачала головой.
— Нет, мам. Просто не сошлись характерами. Он… он не тот человек, с которым я хочу быть. Вот и все. Правда.
Мать вздохнула. Видно было — не верит. Но и давить не стала. Погладила дочь по руке.
— Жаль. Я-то думала… Ну, вы так подходили друг другу. У тебя всегда лицо светилось, когда он звонил. И человек вроде неглупый. Да и семья... ну, Тамара сложная, конечно, но мало ли таких…
Наташа резко повернулась к ней.
— Мама, — голос был тихий, но резкий, — Тамара — не просто сложная. Она отвратительный человек. Я ведь тебе уже говорила, как она отзывалась об отце. Неужели тебе мало этого, чтобы понять все о человеке?
Мать с минуту молчала, потом устало откинулась на спинку кресла.
— Ладно, молчу. Просто… жаль. Не за него, за тебя. Все-таки ты мечтала, планы были. Хотелось, чтобы все как у людей.
— А может, все как раз так, как и должно быть, — Наташа натянуто улыбнулась, — зато теперь хоть без иллюзий. Лучше быть одной, чем с кем-то, кто тебя не уважает. А любовь — если надо — еще найдется.
Мать только вздохнула. Видно было — ей тяжело. Она уже представила внуков, праздники всей семьей, дачу. А теперь снова — дочка одна, как она когда-то. И беспокойство жгло изнутри. Но спорить не стала. Интуиция подсказывала — дочка держится на честном слове, тронь сильнее — сломается.
— Ладно, — сказала наконец, — завтра летим. Собирай сумки, я тоже вещи посмотрю. Переживем и это. Главное — ты у меня есть.
Наташа кивнула. Они молча пошли по комнатам. Чемодан захлопнулся, зазвенели молнии. Ночь выдалась тяжелая — и без сна, и без слов. Только сердце все время гулко билось где-то под ребрами: все еще впереди… главное — выдержать.
На юг они летели молча. Наташа периодически бросала взгляд на мать — та выглядела сосредоточенной, напряженной, будто бы заново прокручивала в голове каждую сцену из прошлого, пытаясь понять, на каком моменте все пошло не так. За весь полет они перекинулись парой фраз — о погоде, о пересадке, о чемодане — все по делу. Но в воздухе висело куда большее.
В аэропорту их ждал Андрей. Стоял в куртке, с чуть бледным от волнения лицом, и как только увидел Наташу, словно вдохнул впервые за много дней. Наташа сразу это заметила — и взгляд его, и как плечи опустились, и как он сразу шагнул к ней, будто забыв, что тут рядом ее мать.
— Привет, — сказал он, — ну, вы дома.
— Привет, Андрей, — Наташа тепло улыбнулась, — Знакомься, это моя мама, Светлана Ивановна.
— Очень приятно, — Андрей кивнул и взял у нее чемодан, — машина рядом, поехали?
По дороге никто не шутил, не болтал о пустяках. Даже Наташа, обычно не стеснявшаяся Андрея, теперь чувствовала какое-то щемящее волнение — будто бы везла мать на смотрины, и не просто к мужчине, а к прошлому. К старым, больным воспоминаниям, которые вдруг решили постучать в окно новой жизни.
У калитки стоял он. В пальто, с тростью, но уже без прежней бледности. Щеки немного зарумянились, взгляд — живой. Он ждал, словно школьник у доски — нервно, неуверенно, надеясь на снисхождение.
Светлана вышла первой. Сумка в руке, шарф сбился набок. Остановилась у ворот и застыла. Он тоже не пошел навстречу. Просто стоял и смотрел.
— Привет, Света, — наконец сказал он. Тихо, будто боялся ее спугнуть.
— Привет, Сережа, — так же негромко ответила она. Голос дрогнул.
Пауза.
— Проходи… — он отступил назад, открыл калитку шире, — У нас теперь на веранде солнечно… Там хорошо.
— Ну… давай. Посмотрим, как у вас тут.
Наташа наблюдала за ними из машины. Видела, как мама прошла мимо отца, едва бросив взгляд. Как тот виновато опустил глаза. Они шли рядом, но будто не решались приблизиться. Молчали. Словно боялись, что любое лишнее слово может все разрушить.
Андрей вышел из машины и подошел к Наташе, глядя на родителей.
— Как ты думаешь, у них получится? — тихо спросил он.
— Не знаю, — честно ответила она, — но, может. С чего-то все и начинается. С простого приветствия.
В доме было тепло. По-семейному пахло кофе. Светлана села на кухне, осматриваясь сдержанно. Сергей налил чай, чуть дрожащими руками поставил чашку перед ней.
— Спасибо, — сказала она, не глядя.
— Я не думал, что ты приедешь, — выдохнул он, — но рад, что приехала.
Она наконец взглянула на него. Глаза были все те же. В них все еще было то, что она когда-то любила. Но и все, что потом заставило ее уйти.
— Мы… не молодеем, Сережа. Может, нам хватит дуться?
Он рассмеялся. Неловко, с замиранием.
— Давай просто попьем чай. А остальное — потом.
Наташа вышла на веранду. Ей не хотелось мешать. Оставила их вдвоем — пусть вспоминают, говорят, злятся, смеются. Пусть будут как подростки, у которых все еще может быть. Иногда счастье приходит тихо. Без фанфар. Просто через старую дверь, в дом, где уже давно пахнет пылью, но окна еще можно отмыть.
Вечер опустился на южный город, как теплое одеяло — мягко, медленно, с запахом моря и пыльцы отцветающих деревьев. Наташа стояла на веранде, облокотившись на перила. Изнутри дома доносились голоса ее родителей — негромкие, немного неловкие, с паузами, в которых чувствовалась и ностальгия, и боль, и надежда. Она прислушивалась, будто боялась, что этот тонкий момент может исчезнуть, если не быть рядом.
— Ты только посмотри на них, — услышала она рядом голос Андрея.
Он подошел почти неслышно и теперь стоял рядом, тоже глядя в сторону окна, за которым сидели ее родители. Его губы тронула легкая улыбка.
— Как два подростка, правда? У мамы аж руки дрожали, когда она ему чай наливала. А он все время шевелит пальцами, будто не знает, куда их деть.
Наташа засмеялась — негромко, искренне.
— Это точно... Странно видеть, как взрослые, которые казались тебе всегда такими уверенными и сильными, вдруг становятся растерянными и милыми. Прям как в первый раз.
— Может, потому что для них это и есть первый раз, — задумчиво сказал Андрей, — настоящий, без обмана и ожиданий. Без юношеских ошибок и родительского давления. Просто двое взрослых людей, которые, черт возьми, все еще что-то чувствуют.
Он посмотрел на Наташу. Ее глаза светились — не той болью, которая жила в них последние недели, а чем-то другим, спокойным, светлым.
— Слушай, — сказал он, чуть приблизившись, — а давай дадим им время? Пусть останутся вдвоем. Им есть о чем поговорить, без нас.
Наташа повернулась к нему.
— Ты хочешь уехать?
— Не совсем, — Андрей усмехнулся, — я все устроил. Корзинка с едой, плед, кофе, даже лимонад с мятой. На берегу моря, чуть дальше, чтобы нас не слышно было. Маленький пикник... Только ты и я, тишина и волны.
Она на секунду растерялась, потом улыбнулась в ответ.
— Ты, оказывается, романтик.
— Не раскрывай меня, — он подмигнул, — идешь?
Наташа посмотрела через плечо на окно, где сидели ее родители. Те все еще разговаривали, даже не замечая, как быстро наступает вечер. И, кажется, не замечали больше ничего, кроме друг друга.
— Иду, — сказала она тихо, — пошли.
И они спустились с веранды, будто тихонько, на цыпочках, чтобы не спугнуть это хрупкое счастье, которое вдруг проросло в доме после долгих лет молчания.
Андрей все устроил заранее — корзинка с фруктами, термос с кофе и лимонадом, плед, и даже пару подушек прихватил из дома. Он хотел, чтобы Наташа хоть немного расслабилась, отвлеклась от всего этого круговорота. Пока родители оставались в доме, погруженные в свое прошлое, он решил подарить Наташе кусочек безмятежного настоящего.
Погода стояла мягкая, теплая, морской бриз играл с волосами, в небе лениво плыли облака, будто им тоже никуда не нужно спешить.
— Вот, — Андрей расправил плед, — смотри, какой идеальный вид. Можно книгу читать, можно молчать, можно дышать полной грудью — все, что угодно, только не думать о тяжелом.
Наташа благодарно улыбнулась и села, поджав под себя ноги. Некоторое время они молчали, просто слушая, как волны перекатываются через прибрежные камни.
— А знаешь, — вдруг сказал он, наливая ей кофе, — когда у вас с Борисом будет свадьба, обязательно приезжайте сюда на медовый месяц. Лучше места просто не найти. Я даже отойду в сторону, если что, чтобы он не ревновал — он улыбнулся, но взгляд его был чуть напряженный, как у человека, который только что вышел на тонкий лед.
Наташа не ответила. Лишь резко всхлипнула. Кофе чуть расплескался в руках.
Андрей повернулся к ней, обеспокоенный.
— Что?.. Прости, я не хотел…
— Все, — вырвалось у нее дрожащим голосом, — больше нет у меня жениха!
Обида на жениха накатывала на девушку так же, как волны накатывали на берег у самых ее ног. Страх, боль, разочарование, которые она держала все это время внутри, вдруг вышли наружу и потекли бесконечным водопадом слез из ее глаз.
Уважаемые читатели, на канале проводится конкурс. Оставьте лайк и комментарий к прочитанному рассказу и станьте участником конкурса. Оглашение результатов конкурса в конце каждой недели. Приз - бесплатная подписка на Премиум-рассказы на месяц.
Победители конкурса.
«Секретики» канала.
Самые лучшие и обсуждаемые рассказы.