Наташа стояла у окна больничной палаты, глядя, как южное солнце слепит белые стены соседнего корпуса. За спиной — ровное дыхание, уже не хриплое, не натужное, как раньше. Отец спал, устав от разговора, но теперь — не от боли. Впервые за все эти недели его лицо было спокойным. Ушли бледность, серый оттенок кожи, все, что держало его наполовину на том свете. Она вытерла слезу краем рукава. Не от горя — от облегчения. Врач сегодня утром сказал:
— Состояние стабильное. Угрозы жизни нет.
Наташа поняла, что сделала правильно, когда все бросила и осталась. И не важно, что кто-то бронировал рестораны и звал гостей — если бы она тогда улетела, она бы себе не простила.
Дверь скрипнула — в палату вошел Андрей. Как всегда аккуратный, с кофе в руках. Он протянул ей стакан.
— Твой любимый — с карамелью и без сахара, — сказал он и сел рядом на стул.
— Откуда ты знаешь, что он любимый? — удивилась Наташа, улыбаясь краешком губ.
— Ты каждый раз его себе заказываешь. Я же не слепой.
Она вздохнула. Андрей был тем самым спокойным островом, к которому она незаметно начала тянуться. Не сгоряча, не влюбленность — просто рядом с ним не надо было быть сильной.
— Он поправится, да? — спросил он тихо.
— Да. Врачи говорят, у него хороший ресурс. Только после этого… ему придется научиться жить по-другому. Нам всем придется, — Наташа провела пальцами по подоконнику, — теперь ведь все будет по-другому.
Они замолчали. С улицы доносился крик чайки и скрежет каталки по асфальту. Наташа впервые позволила себе подумать: а может, не возвращаться? Не в смысле «сбежать», а остаться — с отцом, с этим воздухом, с морской солью, с Андреем, у которого такие добрые глаза.
Телефон в кармане завибрировал. Она вздрогнула — как будто кто-то окликнул ее в спину. Сообщение от Бориса: «Я тебя больше не жду. Делай что хочешь. Я свою жизнь строю, а ты увязла в прошлом.»
Наташа долго смотрела на экран. Потом просто выключила телефон. И вдруг почувствовала себя… свободной.
— Только на пару недель, — сказала она себе, складывая вещи в старинный комод в комнате с видом на море, — пока папа окончательно не поправится… пока тут все не наладится. А потом — домой.
Комод скрипел, но был крепкий. Отец когда-то сам его чинил — Андрей рассказывал. Наташа провела ладонью по отполированной временем деревяшке и вдруг почувствовала, как к горлу подступает комок. Дом, в котором она не росла, но который странным образом казался ее, к кторому она уже успела привязаться.
По утрам она варила отцу овсянку, добавляла в нее персики из банки, как он просил. Потом — измеряла давление, бегала по аптекам, договаривалась с врачами, заставляла принимать таблетки. Он бурчал, как типичный старик, но глаза у него были мягкие, почти извиняющиеся.
Андрей приносил из города свежую рыбу, помогал по хозяйству, и иногда Наташа ловила себя на том, что ждет, когда он вернется. Он рассказывал о детстве, о том, как отец водил его в горы, как учил плавать, как они строили этот дом после пожара. Слушая его, Наташа думала, а ведь мог бы и ее научить… если бы тогда все сложилось по-другому.
— Знаешь, — сказал Андрей однажды вечером, когда они сидели на веранде с кружками чая, — тебе тут идет. Как будто это твое место.
Наташа усмехнулась.
— Говоришь, как будто я из какого-то фильма про побег невесты.
— А разве нет?
Она хотела ответить резко, но не смогла. Потому что в глубине души знала — он прав. Каждый день здесь она будто отлеплялась от прежней себя. Та, прежняя, терпела Тамару, слушала, как Борис жалуется, что у него выходной, а она опять по вызову. Та Наташа была удобной. Эта — начала впервые слушать себя.
Мать писала редко, коротко, спрашивала, как отец, когда Наташа собирается домой, а потом и вовсе замолчала. Может, злилась. Может, поняла. Борис же не звонил больше совсем. Ни одной попытки поговорить. Ни упрека. Ни вопроса — жива ли вообще его невеста.
И Наташа все чаще просыпалась без будильника, с легкой головой. По утрам выходила босиком на крыльцо, дышала морским воздухом, смотрела, как чайки кружат над водой, и думала, а что, если все это не случайно?
Папа уже ходил по дому с тростью, ворчал, что в больницу больше ни ногой. Иногда садился рядом и брал ее за руку — молча. И этого хватало. Этого прикосновения она ждала всю жизнь.
— Все же ты похожа на него, — говорила как-то медсестра, приходившая домой на процедуры, — упрямая, добрая и в глаза смотришь — не прячешься.
Наташа улыбалась. А в сердце росло ощущение, что она наконец-то дома. Пусть и не навсегда. Пусть только пока…
Прошла неделя с того дня, как Наташа в последний раз говорила с Борисом. Он не писал, не звонил, не спрашивал, как отец. И все это время внутри нее копилась странная смесь — обида, горечь, но и... освобождение. Как будто от нее наконец отстали.
Но вечером, когда солнце уже клонилось к закату, телефон все же завибрировал. Она посмотрела на экран и чуть не выронила кружку — Борис.
На секунду ей захотелось просто смахнуть звонок. Но любопытство и все-таки тонкая нить прошлой привязанности победили.
— Алло?
— Наташ… привет, — голос был хриплый, будто он выкурил пачку за вечер.
— Привет.
— Слушай… — пауза, — я дурак. Погорячился. Ты ж понимаешь, у меня тоже стресс. Я же не железный. Все рушится. Мы с тобой — врозь. Мамка с вопросами. Гости спрашивают, что случилось. А я даже сам не знаю, что сказать.
— Можно было просто спросить, как я, — сказала она.
— Ну вот я и спрашиваю, — натянуто усмехнулся он, — как ты?
— Устала. Морально. Отец поправляется, но после такого… сложно просто переключиться и вернуться к прежней жизни.
— Ну мы ж с тобой все планировали, — начал он чуть обиженно, — копили, строили, решали, где жить. А теперь ты там, с каким-то… новым папашей, который, пардон, тридцать лет не вспоминал о тебе.
Наташа зажмурилась. Этот тон — не сочувствие, а претензия. И главное — он все еще не понимает, почему она осталась.
— Знаешь, Боря… мне не надо, чтобы ты его любил. Но уважение к моим чувствам — было бы неплохо.
— Да уважаю я, — отмахнулся он, — но ты там живешь, в его доме. А как же мы?
— Я не живу в доме. Я живу рядом с умирающим, который чудом остался жив. Я каждый день вижу, как он старается дышать без трубки, как мучается от боли, как засыпает в пятом часу утра. Ты об этом хоть раз подумал?
Борис снова замолчал.
— Может, ты и права… — выдохнул он, — просто я… знаешь, мы с мамой сегодня спорили. Я ей сказал, что, может, ты не вернешься. Она взбесилась.
— Ага, могу себе представить, — горько усмехнулась Наташа.
— Не осуждай ее. Она просто переживает. Она ж всю жизнь одна была, меня тянула, и теперь ей кажется, что я опять один останусь.
— Она боится не за тебя, Борь. Она боится за дом у моря, который потеряла.
— Да брось ты, — отмахнулся он, — да, она с характером, но не такая уж она и корыстная.
— Правда? — Наташа покачала головой, — ну пусть.
— Наташ, я не хочу, чтобы мы так все закончили, — вдруг сказал он тише, — я хочу, чтобы ты вернулась.
Сердце у Наташи дрогнуло. Может, и правда все не так уж безнадежно? Может, он наконец услышал ее?
— Я подумаю, — сказала она осторожно.
— Хорошо. Ты подумай. А я… — он не договорил.
— Боря, да я не на всегда! — голос Наташи дрожал, но она старалась говорить спокойно, — ну правда, сейчас не время. Он только начал вставать, ты же сам говорил, что…
— Наташа, достало! — перебил он вдруг, — сколько можно?! Я уже и ресторан отменил, и маме объяснял, и сам как дурак всем звонил! А ты...
— Это мой отец! — воскликнула она.
— А я кто, посторонний? — яростно бросил он, — ладно, делай как знаешь! Мне все это надоело!
Сигнал "вызов завершен" не прозвучал. Наташа продолжала держать телефон у уха, хотя разговор с Борисом, казалось, закончился. Она уже хотела нажать на кнопку отключения, как вдруг снова услышала его голос — тише, будто он не знал, что связь осталась.
— Ну и дура, — буркнул Борис, — с папашей своим носится как с крашеной торбой...
— А ты чего хотел? — это был голос Тамары. Наташа вздрогнула, — я тебе с самого начала говорила, эта девка мягкая. Никакого толку от нее. Сопли да жалость. А ты собирался на нее жизнь положить.
— Мам, ну… свадьба уже была назначена, — пробормотал Борис.
— Вот именно. Была. Забудь. Лучше скажи, что там ее папаша, жив?
— Да. Наташа сказала, пошел на поправку.
— Вот зараза, — холодно сказала Тамара, — а если бы не оклемался, мы бы уже в том домике рассаду сажали. Ты посмотри, какая локация! Море, тишина. Не жизнь — малина.
— Мам…
— Ну что? Все правильно говорю. А сейчас пусть она там и остается. Глядишь, обратно не вернется.
Дальше Наташа уже не слушала. Руки задрожали, телефон упал на диван. Какой-то момент она просто сидела, не моргая. В груди — пустота. Не боль, не злость. Ощущение, будто тебя вынесли за дверь, не дожидаясь, пока ты обуешься.
Через несколько минут она решила взять себя в руки и перезвонить жениху. Промолчать, сделав вид, что не слышала этого гнусного разговора, она не могла себе позволить. Наташа смотрела на экран и медлила. Сердце билось громко, как будто знало: сейчас не просто звонок, а финал и он будет не красивым.
— Алло, — ответил он уже спокойным голосом, — Наташ, прости. Я психанул... Просто тяжело все это. Я волнуюсь. Мама тоже на нервах. Ну ты сама понимаешь.
Она молчала.
— Ну скажи хоть что-нибудь, — голос у него был натянутый, будто он сам себя уговаривал быть спокойным, — Я же не злой. Просто… ситуация напряженная. Мы с тобой в разлуке, ты там с этим отцом… А у нас свадьба сорвалась. Это же все непросто.
— Я слышала, — тихо сказала Наташа.
— Что?
— Что вы с мамой говорили. Телефон не отключился. Я все слышала.
На том конце повисла мертвая тишина.
— Наташ, это не то, что ты подумала, — начал он, но голос уже был сбивчивый.
— Нет, Боря, именно то. Абсолютно то. Только теперь я это не просто подумала — я это услышала. И знаешь… спасибо.
— За что?
— За то, что вы с мамой сняли с меня розовые очки. Я думала, у нас с тобой любовь, поддержка, семья. А вы думали о квадратных метрах и рассаде на море.
— Наташ, да ты…
— Не звони мне больше, — спокойно сказала она и отключила.
Теперь все было кончено. Телефон медленно сполз с ее руки и упал на кровать. Она не плакала. Просто сидела и смотрела в никуда, как будто кто-то вырвал у нее часть внутреннего мира. Все, что терпелось, что сглаживалось, объяснялось — вдруг стало отвратительно ясным. Не звонил, не писал, не спрашивал, как отец, не сказал ни слова с тех пор. Только злость. Только расчеты. Только дом…
— Все в порядке? — Андрей заглянул в комнату, держа в руках корзинку с фруктами.
Наташа молча покачала головой.
— Принес яблоки с рынка, сладкие. Попробуешь?
Она кивнула. Он зашел, поставил корзину на стол и сел рядом.
— Тебе звонят? — спросил он, кивнув на телефон.
— Уже нет, — коротко ответила Наташа.
Он не стал спрашивать дальше. Просто положил руку ей на плечо — тихо, аккуратно, будто поддерживая, чтобы она не упала. Она повернулась к нему, посмотрела в глаза, и впервые за долгое время — не почувствовала вины. Ни перед собой, ни перед кем.
— Знаешь, — сказала она почти шепотом, — иногда лучше узнать правду. Даже если она отвратительна. Лучше правда, чем жить в иллюзии.
— Да, — кивнул Андрей, — правда — как скальпель. Больно, но без нее не вылечишь.
И Наташа вдруг поняла — она больше не вернется туда, где все было фальшивым. Пусть еще не знает, куда пойдет дальше, но дорогу назад она уже не выберет.
На следующий день Наташа проснулась позже обычного. В доме стояла тишина — только за окном шелестел прибой, и чайки перекликались в ленивом утреннем воздухе. Она вышла на кухню босиком, в халате, волосы растрепаны, настроение... неопределенное. Ни тяжести, ни облегчения. Просто пусто.
Андрей сидел за столом и помешивал ложкой в чашке кофе. Увидев ее, приподнял брови:
— Ну, здрасьте, спящая красавица. Как настроение?
— На троечку, — она села напротив, обняв кружку руками, — только не спрашивай, спала ли я.
— Не буду. Но зато у меня есть новость. Папе сегодня стало заметно лучше. Врач приходил, сказал, что, если так все пойдет, то скоро забегает наш папка, как молодой пацан. Ему на пользу идет твое присутствие.
Наташа улыбнулась. По-настоящему. Впервые за несколько дней.
— Значит, не зря я здесь осталась.
Андрей посмотрел на нее долго. Глубоко. Но улыбнулся так же спокойно, без намеков:
— Конечно, не зря.
Потом они сидели молча. Он готовил завтрак — яйца, тосты, кофе с корицей — все просто, но уютно. Она смотрела, как он ловко двигается по кухне, и думала, что странно: ее жених раздражал ее даже тем, как шумно открывал шкафчики, а Андрей вызывал только теплое спокойствие. Но ведь он же… приемный сын ее отца? Почти брат? Мысль была неудобная, щекотливая. Но от нее никуда не деться.
Позже, к завтраку спустился отец, держась за стены, еле передвигая ноги, но самостоятельно и гордо. Он выглядел лучше, чем когда-либо за последнее время. Щеки розовели, голос окреп, глаза искрились.
— Наташенька… — он держал ее за руку так крепко, как будто боялся, что она исчезнет, — я каждый день просыпаюсь и думаю: как хорошо, что ты рядом. Я столько лет потерял. Глупый был. Самоуверенный. А в итоге остался с пустотой.
— Не говори так, папа. Сейчас ты не один. И у тебя остался Андрей, и я… хоть и позже, но я здесь.
— Спасибо тебе, родная. Ты прости, что тогда, много лет назад, я не был мужчиной. Что сбежал от ответственности. Я за это платил все это время.
Она кивнула. Он все уже сказал. Больше не нужно слов. Он был жив — и был с ней. Этого достаточно. Андрей тихо стоял у окна. Не мешал. Он всегда знал, когда нужно отойти, и когда — подставить плечо. И именно это бесило Наташу больше всего: он слишком был хорош. Слишком правильный. Слишком не ее жених, чтобы ей стало страшно от того, как часто она думает о нем.
Они сидели на веранде, ветер доносил соленый запах моря, и небо клонилось к закату — густое, переливчатое, как персиковый сироп. Наташа обхватила колени руками, смотрела вдаль, туда, где волны омывали скалы.
— Все-таки странно, как меняется жизнь, — сказала она вдруг, — еще недавно я думала, что выхожу замуж. А теперь… сижу у моря, с братом, которого не знала, и спасаю отца.
— Ну, строго говоря, я тебе не совсем брат, — усмехнулся Андрей, — ни по крови, ни по документам. Просто… мы оба ему дороги. И, наверное, в чем-то похожи.
— В чем? — она повернулась к нему.
Он пожал плечами.
— В упрямстве. И в умении делать то, что правильно, даже если больно.
Она не ответила. Просто смотрела на него внимательно, с улыбкой, которую не могла скрыть.
Обед выдался особенно солнечным — на террасе, под пение цикад и легкий морской ветер. Стол был накрыт просто, но по-домашнему тепло. Наташа металась между плитой и тарелками, но отец настоял, чтобы она наконец села и просто поела, без беготни.
— Ну все, дочка, — сказал он, довольный, — хватит скакать вокруг меня. Я уже давно не лежачий, сам могу ложку держать.
— Но все равно ты еще восстанавливаешься, — мягко заметила Наташа, — и я тебе нужна.
Он с улыбкой посмотрел на нее.
— Ты мне нужна не только из-за болезни. А вообще. Я тебя почти не знал, а ты вот рядом, каждый день… Даже не верится.
— Ну, теперь у нас есть время, чтобы наверстать, — Наташа сделала глоток воды, — все впереди. Главное — ты жив и идешь на поправку.
— Да, и слава Богу, — отец помолчал, посмотрел в сторону сада, где на клумбе пестрели цветы, — знаешь, я ведь пока на больничной койке валялся все это время, столько дел накопилось. У меня тут свой маленький бизнес. Цветочные магазины. Пара точек по городу. Сами выращиваем, сами продаем. Андрей помогает, если надо. Не миллионное дело, но мне по душе.
— Правда? — глаза Наташи загорелись, — а почему цветы?
Она вдруг поняла, что даже не интересовалась, чем занимается ее отец, кто по профессии, кем работает Андрей и откуда у отца такой большой дом. Было видно, что они не бедствуют и финансово довольно обеспеченны. Но ее это не интересовало, пока отец сам не заговорил о семейном бизнесе. Он рассмеялся.
— Да сам не знаю. После развода руки чесались хоть чем-то заняться, чтобы не сойти с ума. Случайно купил тогда землю, теплицу… А потом втянулся. Цветы — они, как люди. Разные, капризные. Одним солнца надо побольше, другим — тени. А ухаживаешь правильно — и расцветают. Даже самые колючие.
Он замолчал, будто что-то вспоминая. Потом вздохнул:
— Колючие, прекрасные...Я, кстати, все еще люблю твою маму.
Наташа застыла с вилкой в руке.
— Что?
— Ну да, — отец пожал плечами, — твоя мама была единственной женщиной в моей жизни, которую я когда-либо любил...
Наташа молчала. Внутри у нее все как-то потеплело, даже защекотало. А потом в голове начала складываться идея.
— Ты бы хотел увидеться с ней? — спросила она, будто между делом.
Отец удивленно поднял брови:
— Не думаю, что она захочет. После всего, что было.
— А если бы… ну, просто встретиться? У вас есть общая дочь, общее прошлое.. Просто попытаться наладить простые человеческие отношения, отпустить обиды.
Он вздохнул:
— Все зависит от нее. Но… конечно, я бы хотел. Очень.
Наташа кивнула. Ее план уже формировался в голове.
Она улыбнулась:
— Тогда мне надо ненадолго слетать домой. Скажем, дня на два. Мне все равно нужно вещи забрать, и… поговорить кое с кем, — она положила руку на его, — я хочу попробовать подарить тебе шанс. Даже если он крошечный.
И он вдруг как-то по-мальчишески растерялся, отвел взгляд и только хрипло сказал:
— Спасибо тебе, дочка.
Наташа металась по дому, хватая нужные вещи, билеты на телефоне уже были. Сердце стучало быстро — не от страха, а от какого-то взрывного вдохновения. План ей казался отличным, почти гениальным. Главное — поговорить с мамой правильно, мягко, но с нажимом. Тут в дверь ее комнаты тихо постучали.
— Можно?
Это был Андрей.
Наташа обернулась.
— Заходи, конечно.
Он вошел и остановился у двери, засунув руки в карманы.
— Ты… куда?
— Домой, — улыбнулась она, — на пару дней. У меня… появилась идея. По поводу родителей — хочу попробовать поговорить с мамой. Может, получится.
Андрей кивнул, но глаза его чуть потемнели.
— Не скучайте тут без меня, — улыбнулась она.
Он выдавил улыбку.
— Постараюсь. Но ничего не обещаю.
Он не знал, что именно она задумала, но сердце сжималось от тревоги. Вдруг она не вернется, вдруг помирится там с женихом и он ее больше не увидит... Только бы ты не вернулась к нему...
Наташа ушла — за ней хлопнула дверь, а Андрей остался в тишине, глядя в окно.
Уважаемые читатели, на канале проводится конкурс. Оставьте лайк и комментарий к прочитанному рассказу и станьте участником конкурса. Оглашение результатов конкурса в конце каждой недели. Приз - бесплатная подписка на Премиум-рассказы на месяц.
Победители конкурса.
«Секретики» канала.
Самые лучшие и обсуждаемые рассказы.