- Почему это вы с вашими родственниками будете праздновать Новый год в моей квартире? У вас что, своего жилья нет? – взорвалась я, от наглости свекрови.
Муж тут же вскочил с дивана и, залепив мне пощечину, прорычал
- Если не пустишь маму и наших родственников, я уйду навсегда.
Я лишь улыбнулась и произнесла фразу, после которой он рухнул обратно на диван.
Октябрь 2016 года. Марине 26 лет, и она стоит посреди пустой однокомнатной квартиры на окраине города. 38 квадратных метров. Первый этаж. Окна во двор. Старые обои в мелкий цветочек, линолеум местами вздувшийся. Но это ее квартира, ее собственная. Риэлтор протянула ей ключи на простом металлическом брелоке.
- Поздравляю с покупкой.
Марина взяла ключи. За ними стояли восемь лет ее жизни, восемь лет упорного труда. Она начала копить в 18, когда устроилась продавцом в круглосуточный супермаркет. Смены по 12 часов, ночные дежурства, хамство покупателей. Зарплата копеечная, но Марина откладывала с каждой получки. Жила она тогда с матерью в коммуналке, в комнате 12 квадратных метров. Мать болела, сердце. Работать не могла, жила на крошечную пенсию по инвалидности. Отца Марина не помнила, ушел, когда ей было три года. С 18 лет она была единственным кормильцем и при этом умудрялась откладывать. Подруги крутили пальцем у виска.
- Марин, ты же молодая! — говорила Ленка, лучшая подруга со школы. - Живи сейчас!
Марина качала головой.
- Хочу свое жилье, чтобы никто не мог выгнать.
Мать умерла, когда Марине было 23. Тихо, во сне. Комнату в коммуналке пришлось освободить через месяц. Жил площадь служебная. Наследники прав не имеют. Марина нашла угол у старушки на другом конце города. Кровать за шкафом — 5 тысяч в месяц. Дорога на работу — 2 часа в одну сторону. Она заочно поступила в институт на экономический. В 24 ее повысили до старшего продавца. В 25 перевели в офис, менеджером по закупкам. К 26 скопилась нужная сумма. Однушка на окраине, после бабушки-одиночки, цена ниже рыночной. Марина добавила все, что было отложено, одолжила у Ленки 100 тысяч. И вот ключи в руке. Своё жильё. Своя крепость. Она села на пол посреди пустой комнаты и заплакала. От счастья.
Виктора она встретила через месяц. Строительный гипермаркет. Марина искала материалы для ремонта.
- Вам помочь?
Высокий, широкоплечий, с открытой улыбкой. Форменная жилетка. Бейджик. Виктор — консультант. Он помог выбрать обои, рассчитал количество, донес до кассы.
- Может, кофе? - предложил он у выхода. - Суббота, три часа дня. Ремонт подождет.
- Можно.
Виктор рассказывал о себе. Тридцать лет, не женат, живет с мамой. В магазине временно, ищет нормальное место. Марина слушала. Ей нравился его голос, нравилось, как он смотрит, внимательно, с интересом. Они обменялись телефонами. Через неделю встретились в кино. Виктор взял ее за руку в темноте зала. Ей было 26, и это был первый настоящий роман. Он приезжал помогать с ремонтом. Красили стены вместе, клеили обои, укладывали ламинат. Заказывали пиццу, ели на полу, целовались перепачканные краской. Через 4 месяца он предложил жить вместе.
- Временно, — сказал он, — пока не встану на ноги.
Марина согласилась. Она любила его. Виктор переехал в феврале. Первые месяцы были хорошими. Завтракали вместе, вечерами смотрели сериалы, по выходным гуляли в парке.
Свекровь появилась через неделю после переезда. Воскресенье, 10 утра. Звонок в дверь. Марина открыла в халате с мокрыми волосами. На пороге Женщина лет 55. Невысокая, полноватая, с аккуратной укладкой. Глаза острые, оценивающие.
- Я мама Вити, Тамара Степановна. Пришла посмотреть, где живет мой сын. Она вошла без приглашения. Прошлась по квартире, провела пальцем по подоконнику, открыла холодильник. - Тесновато», — вынесла вердикт. - Но для начала сойдет».
Марина стояла и смотрела, как чужая женщина хозяйничает в ее доме, но промолчала. Первая встреча. Это была ее первая ошибка. Свекровь начала приезжать каждые выходные. Звонила в дверь без предупреждения. Виктор дал ей ключ, не спросив Марину. Привозила еду — пирожки, борщ в банках, котлеты. Ставила в холодильник. сдвигая продукты Марины.
- Витеньке нужно нормальное питание, — объясняла она, — домашнее.
Марина терпела. Свадьбу сыграли через год, скромную, на 30 человек. Марина хотела просто расписаться, но Тамара Степановна настояла на «нормальном празднике». Родственников со стороны жениха оказалось много — сёстры свекрови, их мужья, дети, племянники. Все спрашивали одно и то же. «Квартирка на кого записана? После свадьбы перепишешь на двоих?» Марина отшучивалась. Но внутри росла тревога. Через год после свадьбы она пришла с работы и остолбенела. В квартире было человек десять, свекровь, ее сестры с мужьями, чьи-то дети. Отмечали день рождения тети Ларисы.
- Почему меня не предупредили? — спросила она Виктора. Спонтанно получилось. Мама позвонила, сказала, что едут.
- Это мой дом. Я имею право знать.
- Марин, это моя семья. Какие формальности?
Они уехали в полночь. Оставили гору грязной посуды. Марина мыла до часа ночи. Виктор спал. Через три месяца она узнала, что беременна. Родилась девочка. Настя. Тамара Степановна была разочарована, ждала внука.
- Ничего», — сказала она, — потом мальчик будет.
Первые месяцы после родов — туман. Бессонные ночи, кормление, плач. Виктор помогал мало. Свекровь приезжала давать советы. «Неправильно держишь, слишком часто кормишь, мало гуляешь. Когда Насте было восемь месяцев, Марина подслушала разговор. Виктор говорил по телефону с матерью.
- Квартира? Нет, она не хочет переписывать. Мам, ну какой развод У нас ребенок... Ладно, попробую поговорить еще раз.
Марина стояла за стеной и не дышала. Развод. Свекровь обсуждала развод. Из-за квартиры. В ту ночь она приняла решение. Начала готовиться. Сходила к юристу. «Квартира ваша. Куплена до брака. При разводе делиться не будет». Открыла отдельный счет в другом банке. Начала откладывать. Собрала все документы, сделала копии, отдала Ленке.
- Ты готовишься к апокалипсису? — спросила подруга.
- К любому развитию событий.
Годы шли. Настя росла. Виктор менял работы, автосервис, охрана, продажи. Нигде не задерживался. Основные расходы несла Марина. Свекровь приезжала каждые выходные. Критиковала, советовала, распоряжалась. Когда Насте было шесть, Марина впервые дала отпор.
- Тамара Степановна, я сама разберусь с воспитанием своего ребенка.
Свекровь вспыхнула.
- Витя, ты слышишь?
Они уехали. Оба. Виктор вернулся через три дня. Извинился вяло. Свекровь стала приезжать реже, вести себя осторожнее. Марина усвоила урок. С этими людьми можно только с позиции силы. И ещё один урок. Виктор всегда выберет мать. Декабрь 2024. Насте 8. Марине 34. Виктору 40. Семь лет в браке. Снаружи обычная семья. Внутри пустота. Марина давно не любила Виктора, просто жила рядом по инерции, ради дочери. До Нового года три недели. Марина пришла с работы уставшая. Открыла дверь, свекровь на диване с Виктором.
- Новый год, соберемся все, человек пятнадцать», — доносилась из комнаты.
- Пятнадцать человек в моей квартире? Вы хотите праздновать здесь? — спросила Марина.
- Ну а где еще? — свекровь развела руками. У всех тесно, а у вас просторно. У нас 38 метров, однокомнатная. Главное не метры, а атмосфера.
- Это моя квартира, решаю я.
- Твоя квартира. Свекровь сузила глаза. - Вот как заговорила.
- Я говорю факты.
- А про семью забыла?
Марина посмотрела на дочь, которая выглянула из кухни.
- Настя. Иди к себе, — повернулась к свекрови. Я не буду принимать 15 человек. Это невозможно. И я не хочу.
- Витя!» — свекровь повысила голос. - Ты слышишь?
Виктор встал.
- Марина, это моя семья.
- Хочешь встретить с ними, сними банкетный зал. Но не здесь.
- Здесь мой дом тоже.
- Твой? Ты хоть копейку вложил в эту квартиру?
Свекровь улыбнулась зло.
- Подумай, что будет, если Витя уйдет. Одна останешься. С ребенком. Кому ты нужна в 34 с багажом?
- Это угроза?
- Это правда. Они уехали. Виктор с матерью.
Марина позвонила Ленке ночью.
- Папка с документами понадобится. Скоро.
- Что происходит?
- Борьба.
Три дня тишины. Потом Виктор позвонил.
- Давай компромисс. Пусть приедут только мама, Лариса, тетя Зина. Шесть человек.
- Нет.
- Почему?
- Дело не в количестве. Дело в принципе.
- Мы женаты семь лет. Это наш общий дом.
- Нет. Это мой дом.
- Ты изменилась.
- Раньше я была удобная, это разные вещи.
Он ушел. Марина съездила к юристу, проработала все варианты. Если борьба, она не собиралась проигрывать. 25 декабря свекровь нанесла удар. Суббота утром. Звонок в дверь. Марина открыла и отступила. На пороге Тамара Степановна. А за ней... Тетя Лариса, тетя Зина, Геннадий с женой, Толик. С сумками, пакетами, украшениями.
- Сюрприз!» — воскликнула свекровь. Приехали помочь с подготовкой.
Они вошли без приглашения. Начали хозяйничать, развешивать гирлянды, открывать шкафы, включать телевизор.
- Виктор!» — Марина схватила мужа за руку. - Что происходит?
- Мама приехала помочь.
- Я не давала согласия.
- Они уже здесь, не выгонять же.
Марина посмотрела на родственников, которые распоряжались в ее доме, как у себя. На дочь, которая жалась в углу с испуганными глазами. На мужа, который снова выбрал мать. И поняла, это конец. Точка невозврата. Она выпрямилась, подняла подбородок.
- Минуту внимания», — сказала громко. Никто не услышал. - Минуту внимания!
Свекровь обернулась с улыбкой.
- Что такое, Мариночка?
- Я прошу всех уйти.
Улыбка сползла.
- Что?
- Вы пришли без приглашения. В мой дом. Я прошу уйти.
- Ты нас выгоняешь?
- Я прошу уйти. Вежливо.
Свекровь побагровела.
- Витя, скажи что-нибудь!
Виктор стоял, переминаясь с ноги на ногу.
- Марин, ну зачем ты так?
- Зачем я так? Марина повернулась к нему. - Я десять раз сказала нет. Десять раз. А вы все равно приехали. Решили, что я передумаю. Что прогнусь. Что буду терпеть, как терпела восемь лет.
- Мариночка!» — свекровь шагнула ближе. - Мы же семья!
- Нет, мы не семья. Семья — это когда уважают, когда слышат, когда не вламываются в чужой дом без спроса.
- В чужой? Витя здесь живет!
Марина посмотрела свекрови прямо в глаза.
- Почему это вы с вашими родственниками будете праздновать Новый год в моей квартире? У вас что, своего жилья нет?
Тишина. Оглушительная звенящая тишина. Тамара Степановна побелела. Потом побагровела. Рот ее открылся и закрылся, как у рыбы, выброшенной на берег.
- Что? Что ты сказала?
- Вы слышали. У вас двушка. У Ларисы квартира. У Геннадия жилье. Почему праздновать надо именно здесь, в моей однокомнатной?
- Потому что... Потому что так удобнее! Свекровь наконец обрела голос. - Потому что семья должна быть вместе.
- Семья может быть вместе в вашей двушке, или в кафе, или в банкетном зале, но не в моем доме без моего согласия.
- Витя! Свекровь повернулась к сыну. Голос ее сорвался на визг. - Ты слышишь, как она разговаривает? С твоей матерью! Ты это терпишь!
Виктор стоял посреди комнаты. Лицо красное, кулаки сжаты. Он смотрел на Марину так, словно видел ее впервые. И в этом взгляде не было ничего, кроме ненависти.
- Извинись, — процедил он сквозь зубы. - Извинись перед мамой. Сейчас же.
- Мне не за что извиняться. Я сказала правду.
- Извинись.
- Нет.
Он шагнул к ней. Быстро, резко. Марина не успела отступить. Пощечина обожгла щеку. Сильная, хлесткая. Голова мотнулась в сторону, в ушах зазвенела. Перед глазами поплыли черные точки.
- Если не пустишь маму и наших родственников, — прорычал Виктор, — я уйду навсегда! Слышишь? Навсегда!
Марина медленно выпрямилась. Подняла руку, коснулась горящей щеки. Кожа пылала огнем. Она посмотрела на мужа. На его перекошенное лицо, на занесенную для нового удара руку, на бешеные глаза. Посмотрела на свекровь. Та стояла с торжествующей улыбкой, словно ждала этого момента годами. Посмотрела на родственников. Они замерли, как статуи, боялись пошевелиться. И улыбнулась. Эта улыбка заставила Виктора отступить на шаг. Он ожидал слез, криков, истерики, мольбы о прощении. Всего что угодно, только не этой улыбки. Спокойной, холодной, почти торжествующей.
- Значит, уйдешь навсегда? — переспросила Марина тихо. - Отлично. Вот и уходи.
- Что?
- Ты меня ударил. При свидетелях. Она обвела взглядом комнату. - Шесть человек видели. Шесть человек слышали.
- Марин, я...
- Три года, — перебила она. Три года я готовилась к этому дню. С того момента, как услышала, как ты обсуждаешь с мамочкой развод из-за квартиры. Виктор побледнел.
- Ты... ты слышала?
- Каждое слово. «Мам, ну какой развод? У нас ребенок. Ладно, попробую поговорить еще раз» - Помнишь?
Он молчал. Лицо его стало серым, землистым. Марина достала из кармана халата телефон, показала экран. На нем светилась иконка диктофона с бегущей красной полосой записи.
- Я включила его, когда вы начали орать. Все записано. Каждое слово, каждый крик и звук пощечины тоже.
- Ты... ты блефуешь?
- Проверь.
Она нажала кнопку воспроизведения. Из динамика донесся голос Виктора, искаженный, но узнаваемый. «Если не пустишь маму и наших родственников, я уйду навсегда. Потом звук удара. Глухой, хлесткий». Виктор рванулся к телефону. Марина отступила, спрятала его за спину.
- Не дергайся. Запись уже в облаке. И копия у подруги. И еще одна. У юриста.
- У какого юриста? У того, с которым я три года назад составила план развода. На всякий случай.
Тамара Степановна шагнула вперёд.
- Какого ещё развода? Витя, что она несёт?
- Того самого развода, которого вы так хотели. Марина повернулась к свекрови. - Помните? Вы говорили Виктору, если не перепишет квартиру, разводись. Ну вот. Ваше желание исполнилось».
- Я такого не говорила!
- Говорили.
- Виктор пересказывал мне ваши разговоры. Не все, конечно, но достаточно. Свекровь открыла рот и закрыла. Посмотрела на сына. Тот стоял, опустив голову, не поднимая глаз.
- Витя? Голос Тамары Степановны дрогнул. - Что она такое говорит?
- Он вам потом объяснит, сказала Марина. А сейчас все вон из моего дома.
- Ты не посмеешь?
- Посмею. Это моя квартира. Куплена до брака на мои деньги. Оформлена на меня. У меня есть все документы. Договор купли-продажи, чеки на ремонт, выписки из банка. Все на мое имя.
- Но Витя здесь прописан.
- Прописка — это не собственность. Любой юрист вам это скажет. А мой юрист уже подготовил иск о выселении. На всякий случай.
Тетя Лариса охнула. Тетя Зина схватилась за сердце. Толик, до этого стоявший молча, попятился к двери.
- Вы... Вы чудовище!» — прошептала свекровь. Вы разрушаете семью?
- Я защищаю свой дом от людей, которые восемь лет считали его своим, которые приходили без спроса, хозяйничали, распоряжались, которые смотрели на меня, как на обслугу при квартире.
- Это неправда.
- Правда. Вы сами только что это доказали. Приехали толпой, без приглашения, после десяти отказов, потому что вам плевать на мое мнение». Вам нужна только квартира.
Тамара Степановна задохнулась.
- Как? Как вы смеете?
- Смею. Я в своем доме. И я говорю вам, уходите. Все. Сейчас.
Несколько секунд никто не двигался. Потом тетя Лариса первой шагнула к двери. За ней тетя Зина, Толик, Геннадий с женой. молча, не глядя на Марину, не прощаясь. Тамара Степановна осталась стоять посреди комнаты.
- Витя, — сказала она, — пойдем, нам здесь не место.
Виктор не двинулся, смотрел на Марину. Потеряна, растеряна.
- Марин... — голос его был хриплым. - Давай поговорим. Я погорячился. Не надо было бить. Но ты же понимаешь...
- Я понимаю. Ты выбрал маму. Как всегда. Как все эти восемь лет.
- Я не выбирал.
- Выбрал. Только что, когда ударил меня за то, что я не пустила твою родню в свой дом.
- Но это же... Это было сгоряча.
- Сгоряча? Марина подняла руку, показала щеку. Красный след уже наливался синевой. - Вот это сгоряча? При дочери, Виктор? Настя всё слышала.
Он вздрогнул. Посмотрел на дверь детской, закрытую, молчаливую.
- Настя сидит там и слушает, как её отец бьёт мать. Хороший урок, правда? Хороший пример для дочери.
Виктор закрыл лицо руками.
- Я не хотел. Марин, прости.
- Поздно.
Она подошла к входной двери, открыла ее.
- Уходи и забери свою мать. Но... Куда я пойду?
- К ней. У нее двушка, помнишь? Просторная, как ты говорил.
- Марин...
Уходи, Виктор. Сейчас.
Тамара Степановна взяла сына под руку.
- Пойдем, Витенька. Не унижайся перед этой.
Она не договорила, но слово висело в воздухе. Виктор позволил увести себя, как ребенка. Вышел, не оглядываясь. Тамара Степановна задержалась в дверях.
- Ты об этом пожалеешь, — прошипела она. - Клянусь Богом, ты разрушила моего сына. Это тебе аукнется.
- Возможно. Но это будет моя жизнь, не ваша.
Марина закрыла дверь, повернула замок, прислонилась спиной к холодному дереву. Тишина. Потом тихий скрип. Дверь детская открылась. Настя стояла на пороге, бледная, с заплаканными глазами.
- Мама? Марина опустилась на колени, раскрыла руки. Дочь бросилась к ней, прижалась, всхлипывая. - Мамочка, папа тебя ударил. Я слышала. Почему он так?
- Тише, солнышко. Тише. Все хорошо.
- Он вернется?
Марина помолчала. Погладила дочь по голове.
- Не знаю, солнышко. Наверное, нет.
- А как же мы?
- Мы справимся. Мы с тобой все можем.
Настя подняла голову. Посмотрела на мать. Серьезно. По-взрослому.
- Мам. А почему у тебя щека красная? П
- Папа погорячился.
- Это больно?
- Немного, но пройдет.
- Папа плохой?
Марина закрыла глаза. Как объяснить восьмилетнему ребенку?
- Папа сделал плохой поступок. Очень плохой. Нельзя бить людей. Никогда. Ни при каких обстоятельствах.
- А если он извинится?
- Есть вещи, за которые нельзя извиниться, солнышко. Есть черта, которую нельзя переступать. Папа ее переступил.
Настя кивнула, прижалась к матери крепче.
- Мам, я тебя люблю. Я тебя тоже, солнышко, больше всего на свете.
Они сидели на полу в прихожей, обнявшись. За окном темнело. Декабрьский день короткий. На кухне капала вода из крана. Где-то у соседей работал телевизор. Обычные звуки. Обычный вечер. Только мир перевернулся с ног на голову. Марина достала телефон. Набрала номер Ленки.
- Алло? Лен, это я. Можешь приехать?
- Что случилось?
Голос подруги мгновенно стал тревожным.
- Виктор меня ударил. При родственниках. Я его выгнала».
- Господи! Еду! Жди!
Ленка приехала через сорок минут, влетела в квартиру, увидела Марину и ахнула.
- Мать твою! Это он так?
Марина кивнула. Щека уже налилась лиловым, под глазом проступала гематома.
- Скорую вызвать.
- Не надо. Синяк. Не перелом.
- В полицию заявить. Завтра. Сегодня.
- Нет сил.
Ленка обняла ее крепко.
- Держись, Маринка. Ты молодец. Ты все правильно сделала.
- Я знаю. Но легче от этого не становится.
- А Настя?
- В комнате. Я уложила ее, но не знаю, заснет ли.
- Бедный ребенок.
- Да, бедный.
Они сидели на кухне, пили чай. Марина рассказывала про свекровь, про родственников, про пощечину, про запись на диктофоне.
- Умница, — сказала Ленка. - Что записала? Это козырь. Я всегда записываю, когда они приезжают. Привычка. - Три года готовилась, говоришь?
- Три года. С того разговора про развод.
- И ни разу не проговорилась?
- Ни разу. Ждала подходящего момента.
- Ну вот, момент настал.
Марина кивнула. Отхлебнула чай, горячий, сладкий. Ленка насыпала три ложки сахара. От стресса.
- Что теперь?
- Завтра. полицию, написать заявление, зафиксировать побои. А потом — развод, выселение, алименты.
- Он будет сопротивляться.
- Пусть попробует. У меня все задокументировано. Квартира моя, запись есть, свидетели есть.
- А если он скажет, что ты провоцировала?
- Скажет. И что? Я попросила людей уйти из своего дома. Это провокация?
Ленка покачала головой.
- Адвокаты такое умеют выворачивать.
- Знаю. Поэтому у меня хороший юрист. Три года с ней работаю.
- Три года. Ленка вздохнула. - Ты и правда все продумала.
- Пришлось. Я знала, что рано или поздно это случится. Знала, что он выберет мать. Знала, что однажды перейдет черту». но не думала, что ударит. Марина помолчала. - Думала. Где-то в глубине. Он никогда не был мягким. Срывался, орал, швырял вещи. Пока не бил, но грань была тонкая.
- Почему терпела?
- Ради Насти. Думала, лучше плохой отец, чем никакого. Ошибалась.
Ленка накрыла ее руку своей.
- Ты не виновата.
- Я знаю. Но чувствую себя виноватой. Что не ушла раньше. Что позволила дочери видеть все это.
- Ты ушла, когда смогла. Это главное.
- Да. Наверное.
Ленка осталась ночевать. Легла на диване в комнате, рядом с Настей. Марина сама на кровати, одна. Впервые за восемь лет совсем одна. Она лежала и смотрела в потолок. Щека пульсировала тупой болью. За окном выл ветер, качал голые ветки деревьев. Страшно? Да. Больно? Да. Но вместе с болью и страхом было что-то еще, что-то светлое, легкое, свобода. Впервые за восемь лет она чувствовала себя свободной. Не надо больше терпеть, не надо молчать, не надо притворяться, что все хорошо. Ее дом, ее правила, ее жизнь. Она заснула под утро. Снился ей пустой белый коридор, длинный, бесконечный. Она шла по нему и с каждым шагом становилась светлее.
26 декабря. Утро. Марина проснулась от звонка телефона. Номер незнакомый.
- Алло? Марина? Мужской голос, официальный. - Это участковый, старший лейтенант Петров. Ваш муж написал заявление.
Она села на кровати. Сердце ёкнуло.
- Какое заявление?
- О краже. Утверждает, что вы похитили его документы и ценные вещи, не пускаете в квартиру.
Марина закрыла глаза. Так и знала. Контратака.
- Это неправда. Он сам ушел вчера, добровольно, при шести свидетелях.
- Он говорит другое. У меня есть запись, аудио, все зафиксировано.
- Запись?
- Да, на телефоне, могу предоставить.
- Хм, ладно, вам придется подъехать в отделение, дать объяснение.
- Хорошо. Когда?
- Сегодня, если возможно. До обеда.
- Буду.
Она положила трубку. Ленка уже стояла в дверях, смотрела вопросительно.
- Что? Виктор написал заявление. Говорит, что я его ограбила и не пускаю домой.
- Вот урод! Классический прием. Кто первый напишет, тот и жертва. - И что делать?
- Ехать в полицию, давать объяснения, показывать запись.
- А Настя?
Побудешь с ней?
- Конечно.
Марина встала, пошла в ванную, посмотрела в зеркало и вздрогнула. Левая половина лица опухла, под глазом расплылся черно-фиолетовый синяк. Щека налилась багровым. «Хорошо. Пусть полиция увидит». Она оделась, собрала документы, все, что могли понадобиться. Договор на квартиру, чеки, выписки, телефон с записью, паспорт.
- Мам, ты куда? Настя выглянула из комнаты заспанная.
- По делам, солнышко. Скоро вернусь.
- А почему у тебя лицо такое?
- Упала вчера. Неудачно.
Настя посмотрела на нее, и Марина поняла, что дочь не верит. Восемь лет уже достаточно, чтобы понимать, когда врут.
- Мам, это папа, да?
Марина опустилась на колени, взяла дочь за руки.
- Да, солнышко, это папа, но я разберусь, обещаю.
- Он в тюрьму попадет?
- Не знаю, но он больше никогда тебя не обидит. И меня тоже.
Настя обняла ее крепко.
- Я тебя люблю, мамочка.
- И я тебя. Больше жизни.
Отделение полиции. Серое здание, тусклые лампы, запах казенной мебели и дешевого кофе. Марина сидела на жестком стуле, ждала. Мимо проходили люди — полицейские, посетители, какой-то пьяный мужик в наручниках.
- Марина Сергеевна?» — молодой лейтенант выглянул из кабинета. - Заходите». Кабинет был маленький, заваленный бумагами, за столом сидел участковый Петров, лет сорока, с усталым лицом и седыми висками. - Присаживайтесь. Он кивнул на стул. - Рассказывайте.
Марина рассказала все с самого начала. Про квартиру, купленную до брака, про свекровь и ее визиты, про вчерашний день, родственники, скандал, пощечина. Петров слушал молча, делал пометки в блокноте.
- Говорите, есть запись?
- Да.
Марина достала телефон, включила воспроизведение. Голоса заполнили кабинет. Крики свекрови. Рык Виктора. Звук удара. Петров слушал, нахмурившись.
- Это точно вчера записано?
- Да. Можете проверить метаданные файла.
- Проверим. Он откинулся на спинке стула. - А это что у вас с лицом?
- Результат того удара, который вы слышали.
- Зафиксировать надо официально в травмпункте.
- Я собиралась после вас.
Петров кивнул.
- Правильно. И заявление напишите. Побои — это статья.
- Я хочу написать
- Хорошо. Сейчас бланк дам.
Марина писала заявление, медленно, тщательно выводя каждое слово. Дата, время, место, обстоятельства. Свидетели — шесть человек, имена, адреса.
- Муж ваш уже приходил, — сказал Петров, пока она писала. - С матерью. Они немного другую версию рассказали.
- Какую?
- Что вы его спровоцировали, оскорбляли его мать, угрожали выгнать на улицу.
- Я попросила незваных гостей уйти из моего дома. Это провокация?
- По их словам, да.
- А по закону?
Петров усмехнулся.
- По закону? Нет. Квартира ваша. Вы имеете право не впускать кого угодно.
- Вот именно.
- Но они будут настаивать на своей версии. Учтите.
- Пусть настаивают. У меня запись. У них слова. Петров посмотрел на нее с интересом.
- Вы подготовились, как я вижу.
- Три года готовилась.
- Умно. Не все так делают.
Марина закончила заявление, подписала, передала участковому.
- Что дальше?
- Дальше — проверка. Опросим свидетелей, изучим запись. Если все подтвердится, дело возбудим.
- А муж?
- Его заявление пока придержим. Судя по вашим документам, квартира действительно ваша. Никакой кражи нет.
- Спасибо.
- Не за что. Это моя работа.
Марина встала, пошла к двери. На пороге остановилась.
- Он вернется.
- Попробует снова войти в квартиру. Не впускайте, вызывайте полицию.
- А если силой? Тогда 161 статья «Незаконное 10 проникновение в жилище».
- Понятно. Спасибо еще раз.
Травмпункт. Очередь. Уставшие люди с травмами разной степени тяжести. Марина ждала два часа. Наконец ее вызвали. Врач, молодая женщина с добрыми глазами, осмотрела лицо, подсокала языком.
- Ударили?
- Да.
- Муж?
Марина кивнула. Врач вздохнула.
- Бывает, слишком часто бывает.
Она заполнила бланк. Гематома мягких тканей лица. Ушиб. Легкий вред здоровью.
- Этого достаточно для заявления. Справку сейчас выдам.
Марина взяла справку. Официальный документ с печатью — доказательство того, что произошло. Она вышла на улицу. Декабрьский холод ударил в лицо, обжег распухшую щеку. Пошел снег. Мелкий, колючий. Телефон завибрировал. Сообщение от неизвестного номера. Это еще не конец. Мы вернем сына. Квартира будет наша. Марина прочитала. Усмехнулась. Сохранила скриншот. Еще одно доказательство. Пусть пробуют. Она шла по заснеженной улице и думала о том, что до Нового года осталось пять дней. Пять дней — и начнется новая жизнь. Без Виктора. Без свекрови. Без постоянного страха и унижения. Страшно? Да, немного. Но свобода стоит того.
27 декабря. Марина сидела в кабинете юриста Елены Викторовны, женщины лет 45 с умными глазами и спокойным голосом, той самой, с которой она работала три года.
- Значит, он все-таки перешел черту, сказала Елена Викторовна, просматривая документы.
- Да. Ударил при шести свидетелях.
- И вы записали?
- Записала.
Юрист кивнула с одобрением.
- Молодец. Это сильно упрощает дело.
- Что полиция?
- Приняли заявление. Сказали, будут проверять.
- Хорошо. Теперь давайте по порядку. Развод... Подаем сразу после праздников. Основание? Побои. Есть справка из травмпункта, есть запись, есть свидетели.
- А квартира?
- Квартира ваша. Тут даже обсуждать нечего. Куплена до брака, оформлена на вас, все документы в порядке. Он не имеет никаких прав.
- Но он прописан.
- Прописка — это регистрация по месту жительства. Не собственность. После развода вы имеете полное право подать иск о выселении. Суд удовлетворит. Сто процентно.
Марина выдохнула. Она знала это, но услышать от юриста было важно.
- А если он откажется съезжать?
- Тогда принудительное выселение, судебные приставы, полиция. Неприятно, но эффективно.
- Сколько это займет времени.
- Развод — месяц минимум, если он не будет тянуть. Выселение — еще 2-3 месяца после развода. Итого, к весне будете свободны полностью.
К весне. Марина представила. Апрель, солнце, чистая квартира без чужих вещей. Без Виктора. Без его запаха, его храпа, его вечного недовольства.
- А алименты?
- 25% от дохода на одного ребенка. Но тут есть нюанс. У него официальный доход какой?
- Маленький. Он постоянно меняет работы. Последняя зарплата была 1000 рублей.
- Тогда будем добиваться фиксированной суммы. Привязка к прожиточному минимуму на ребенка. Это примерно 15-17 тысяч в месяц.
- Он не будет платить.
- Будет. Или исполнительное производство, арест счетов, запрет на выезд за границу. Методы есть.
Марина кивнула. Она не рассчитывала на алименты, научилась справляться сама. Но принцип был важен. Виктор должен нести ответственность за дочь.
- Еще вопрос», — сказала она. Свекровь прислала угрожающее сообщение. «Квартира будет наша». - Это можно использовать?
- Покажите.
Марина протянула телефон. Елена Викторовна прочитала, усмехнулась.
- Глупая женщина. Это же доказательство умысла. Сохраните, сделайте скриншоты, отправьте мне копию. Пригодится, если будут оспаривать что-нибудь в суде.
- Они могут оспорить? Могут попытаться, сказать, что вы вложили совместные средства в ремонт, что квартира стала общей собственностью, но у вас есть все чеки на ваше имя. Так что пустая трата времени и денег.
- Понятно.
Елена Викторовна сложила документы в папку.
- Марина Сергеевна, вы все сделали правильно. Три года подготовки — это серьезно. Многие женщины в вашей ситуации оказываются беззащитными, потому что не думают наперёд. Вы думали. Это вас и спасло.
- Спасибо.
- Не за что. Это моя работа.
Юрист встала, протянула руку.
- После праздников жду вас с заявлением на развод. Отдыхайте пока. Вы заслужили.
28 декабря. Виктор позвонил в семь утра. Марина посмотрела на экран и не ответила. Он перезвонил. «Еще раз». «И еще». Потом пришло сообщение. «Нам надо поговорить. Это важно». Она не ответила. «Еще сообщение». «Марин, я был неправ. Погорячился. Давай встретимся». Молчание. «Пожалуйста». «Ради Насти». Марина усмехнулась. «Ради Насти». Классическая манипуляция. Восемь лет он вспоминал про дочь только тогда, когда ему что-то было нужно. Она заблокировала его номер. Через час позвонили с незнакомого номера. Она ответила на случай, если что-то важное.
- Алло? Марина? Голос Тамары Степановны сладкий, как патока. - Это я, свекровь твоя.
- Бывшая свекровь.
- Не торопись, мы еще не развелись.
- Вопрос времени. Слушай сюда. Я не знаю, что ты там себе напридумывала, но Витя — мой сын, и я его в обиду не дам.
- Он взрослый мужчина, сам за себя отвечает.
- Он погорячился, каждый может погорячиться.
- Погорячился — это когда кричат, когда бьют жену — это преступление.
- Да какое преступление? Пощечина? Подумаешь?
- Статья 116 Уголовного кодекса. Побои. До двух лет лишения свободы. Тамара Степановна замолчала.
Видимо, не ожидала, что невестка знает законы.
- Ты... ты не посмеешь.
- Уже посмела. Заявление в полиции, справка из травмпункта, запись разговора. Все оформлено.
- Ты упечешь отца своего ребенка в тюрьму?
- Я защищаю себя и дочь.
- Да, ты чудовище.
- Возможно, но чудовище с документами.
Марина нажала отбой. Заблокировала и этот номер тоже. Телефон зазвонил снова. Еще один незнакомый номер. Она не ответила. Потом еще. И еще. Видимо, вся родня получила задание достучаться. Марина выключила телефон. Достала старую симку, которую держала на всякий случай. Вставила в запасной аппарат. Этот номер знала только Ленка и юрист. Хватит. Она больше не обязана слушать этих людей.
29 декабря. В дверь позвонили. Настойчиво, требовательно, Марина уже знала эту манеру.
- Кто там? — спросила она, не открывая.
- Это я, Витя. Открой, поговорим.
- Нам не о чем разговаривать.
- Марин, пожалуйста. Я хочу увидеть дочь.
Марина замерла. Дочь. Он имеет право видеться с дочерью, пока нет решения суда об ограничении.
- Настя не хочет тебя видеть.
- Откуда ты знаешь? Ты спрашивала?
- Спрашивала. Она боится тебя, после того, что видела.
- Это неправда. Ты настраиваешь ее против меня.
- Я ничего не настраиваю. Она сама слышала, как ты меня ударил. Сама видела мой синяк.
За дверью — молчание. Потом...
- Открой дверь. Я имею право войти. Я здесь прописан.
- Прописка не дает права входить без согласия собственника. Хочешь проверить — вызывай полицию.
- Ты... Ты не можешь меня не пускать.
- Могу. И не пущу.
Удар в дверь. Потом еще один. Дверь содрогнулась, но выдержала. Хорошая, железная. Марина ставила ее сама два года назад.
- Открой! Я сказал!
- Вызываю полицию! Громко произнесла Марина и достала телефон.
За дверью тишина. Потом удаляющиеся шаги. Марина набрала 02.
- Полиция. Слушаю.
- Здравствуйте. Мой бывший муж только что пытался выломать дверь моей квартиры. Угрожал, стучал кулаками. Я хочу это зафиксировать.
- Адрес?
Она продиктовала адрес. Через 20 минут приехал наряд. Два молодых парня в форме.
- Где нарушитель?
- Ушел, но я хочу написать заявление.
- О чем?
- О попытке незаконного проникновения в жилище и об угрозах.
- Парни переглянулись.
- А доказательства есть?
- Я записала на диктофон.
Она включила запись. Голос Виктора. «Открой дверь! Я имею право войти!» Удары в дверь глухие, тяжелые. Полицейские покивали. Ладно, пишите заявление, но учтите, это дело частного обвинения. Сами будете в суде доказывать. Я знаю, напишу. Еще одно заявление. Еще одна бумага в папку. Чем больше документов, тем лучше.
30 декабря. Марина украшала квартиру вместе с Настей. Маленькая искусственная елка в углу, гирлянда на окне, бумажные снежинки на стеклах. Скромно, но празднично.
- Мам, а мы будем загадывать желания? — спросила Настя, развешивая шарики.
- Конечно, будем.
- А они сбудутся?
- Если очень верить, сбудутся. Настя задумалась.
- Мам, а можно загадать, чтобы папа стал хорошим?
Марина замерла с гирляндой в руках.
- Солнышко, люди не меняются по желанию. Они меняются только если сами захотят.
- А папа не захочет?
- Не знаю. Может быть. Но мы не можем ждать этого. Мы должны жить своей жизнью.
- Без папы?
- Да, солнышко, без папы. Н
Настя помолчала. Повесила еще один шарик.
- Мам». «А ты грустишь?
- Немного, но больше радуюсь.
- Чему?
- Тому, что мы с тобой вместе, что у нас есть дом, что все будет хорошо.
Настя подошла, обняла мать.
- Я тоже радуюсь, мам. С тобой хорошо.
У Марины защипало в глазах. Она обняла дочь крепко, вдохнула запах ее волос. Детский шампунь, что-то яблочное.
- Я люблю тебя, солнышко.
- И я тебя.
Вечером позвонила Ленка.
- Как ты там?
- Нормально. Украшаем елку.
- Виктор не объявлялся?
Приходил вчера. Ломился в дверь. Я вызвала полицию.
- Ого. И что?
- Написала еще одно заявление.
- Молодец. А на Новый год какие планы?
- Никаких. Сидим дома вдвоем с Настей.
- Может, к нам приедете? Сережа курицу запечет. Посидим, выпьем.
- Спасибо, Лен. Но нет. Хочу провести этот Новый год тихо. Только мы с дочкой.
- Понимаю. Если что, звони. Обязательно.
31 декабря. Канун Нового года. Марина проснулась в 8 утра. За окном было серо, падал мелкий снег. Настя ещё спала, свернулась калачиком под одеялом, обняв плюшевого медведя. Марина встала, пошла на кухню. Поставила чайник. Достала продукты, надо приготовить праздничный ужин. Она резала салаты, готовила горячее, накрывала стол. Обычные действия, но сегодня они ощущались по-другому. Легче, свободнее. Впервые за 8 лет она делала это для себя. Не для Виктора, который вечно был недоволен, то пересолено, то недожарено, то у мамы вкуснее. Не для свекрови, которая критиковала каждое блюдо. Для себя и для дочери. Настя проснулась в 10.00, прибежала на кухню, принюхалась.
- Мам, пахнет вкусно!
- Это Оливье. Будешь помогать?
- Буду!
Они готовили вместе. Настя чистила яйца, резала огурцы, старательно высунув язык от усердия. Марина смотрела на нее и улыбалась.
- Мам, а можно я телевизор включу? Там мультики новогодние.
- Включай!
Из комнаты донеслись знакомые мелодии. Простоквашино, ёлка. Настя подпевала, танцевала посреди комнаты. Обычный ребёнок, счастливый ребёнок. Марина смотрела на неё и думала. Ради этого стоило терпеть. Ради этого стоило бороться. Ради этой улыбки, этого смеха, этой беззаботности. Она справится. Они справятся. Вдвоём. Вечер. Стол накрыт. Оливье, селедка под шубой, запеченная курица. Шампанское для Марины, сок для Насти. Мандарины в вазочке, конфеты, орехи. Они сидели на диване, смотрели голубой огонек. Настя хрустела чипсами. В честь праздника можно. Марина потягивала шампанское, первый бокал за весь день.
- Мам! А скоро куранты?
- Через час.
- А мы будем загадывать желание?
- Обязательно.
- А что ты загадаешь?
Марина подумала.
- Это секрет. Если рассказать, не сбудется.
- А я знаю, что загадаю.
- Что?
- Не скажу. Секрет.
Они рассмеялись. Марина обняла дочь, притянула к себе. Настя прижалась, положила голову ей на плечо.
- Мам, а в Новом году все будет хорошо?
- Обязательно, солнышко, обязательно.
Без пяти двенадцать. На экране — Спасская башня, часы». Голос ведущего отсчитывал последние минуты старого года.
- Готова?» — спросила Марина.
- Готова!
Куранты начали бить. Раз, два, три... Марина закрыла глаза. Загадала. «Пусть этот год будет добрым. Пусть Настя будет здорова и счастлива. Пусть все плохое останется в прошлом». Десять, одиннадцать, двенадцать.
- С Новым годом, мамочка!
- С Новым годом, солнышко!
Они обнялись. За окном взлетали фейерверки. Красные, зеленые, зеленые, золотые. Соседи кричали «Ура!», где-то играла музыка. Марина смотрела на огни в небе и улыбалась. Новый год. Новая жизнь. Она справится.
2 января. Праздники закончились. Пора было возвращаться к делам. Марина позвонила Елене Викторовне.
- С Новым годом!
- И вас! Как праздники?
— Тихо, спокойно. Впервые за много лет.
— Рада за вас. Готовы подавать на развод?
— Готова.
— Тогда жду завтра в десять. Привезите все документы.
— Буду.
Она положила трубку, достала папку с бумагами, ту самую, которую собирала три года, пересмотрела все еще раз — договор купли-продажи, свидетельство о собственности, чеки на ремонт, выписки из банка, справка из травмпункта, копия заявления в полицию. Все на месте. Все готово.
3 января. Кабинет юриста. Заявление о расторжении брака. Елена Викторовна протянула Марине бланк. Заполняйте. Марина писала. Фамилия, имя, Отчество. Дата рождения. Адрес. Причина развода. Невозможность сохранения семьи в связи с применением физического насилия. Подпишитесь здесь. И здесь. Она подписала. Официальный документ начала конца.
- Подадим сегодня, — сказала юрист. -Суд назначит заседание через месяц. Если он не будет являться или тянуть время, разведут без него.
- А если будет оспаривать?
- Пусть оспаривает. У нас железные доказательства. Побои, угрозы, попытка проникновения в жилище. Ни один судья не откажет в разводе.
- А дочь?
- Дочь останется с вами. Это даже не обсуждается. Отец, применивший насилие при ребёнке, не получит опеку никогда. Он захочет видеться. Имеет право. Но мы можем ограничить только в присутствии третьих лиц, только в определенные часы. Учитывая обстоятельства, суд пойдет навстречу.
Марина кивнула. Она не хотела лишать Настю отца, но и рисковать дочерью не собиралась.
- Что насчет выселения?
- Подадим сразу после развода. Он не собственник, оснований для проживания нет. Два-три месяца, и квартира полностью ваша.
- А если он откажется съезжать?
- Приставы выселят принудительно. Видела такое не раз. Приходят с полицией, дают час на сборы, выносят вещи на улицу. Неприятно, но эффективно.
Марина представила эту картину. Виктор на улице с чемоданами, с растерянным лицом. Тамара Степановна рядом, кричит, машет руками. Странно, но жалости не было. Только облегчение.
- Спасибо, Елена Викторовна, за все.
- Это моя работа. Юрист улыбнулась. Но вам спасибо за то, что подготовились. Это редкость.
5 января. Виктор пришел снова, но в этот раз не один. С ним была Тамара Степановна и какой-то мужчина в костюме. Звонок в дверь. Марина посмотрела в глазок.
- Кто там? Марина, это Виктор. Со мной адвокат. Нам нужно поговорить.
Адвокат. Значит, они наняли юриста. Хорошо. Пусть все будет официально. Она открыла дверь, но не сняла цепочку. Слушаю. Мужчина в костюме шагнул вперед. Лет пятидесяти, седоватый, с портфелем.
- Добрый день. Я Игорь Петрович Савельев, адвокат Виктора Андреевича. Мы хотели бы обсудить условия мирного урегулирования.
- Какого урегулирования?
- Развода, раздела имущества, определение порядка общения с ребенком.
- Раздела имущества не будет. Квартира моя куплена до брака.
- Мой клиент утверждает, что вкладывал средства в ремонт и улучшение жилища.
- У меня есть все чеки. На мое имя. Он не вложил ни копейки.
Адвокат помолчал.
- Тем не менее, мы предлагаем договориться мирно, без суда, без скандалов.
- Что вы предлагаете?
- Виктор Андреевич готов согласиться на развод при условии, что вы заберете заявление о побоях и не будете препятствовать его общению с дочерью.
Марина усмехнулась.
- То есть он ударил меня, а я должна забрать заявление. Интересная логика.
- Это был единичный инцидент. Мой клиент раскаивается.
- Раскаивается?»
Марина посмотрела на Виктора, который стоял за спиной адвоката, опустив глаза.
- Что-то не вижу.
- Марин. Виктор поднял голову. - Я правда сожалею. Погорячился. Мама меня завела. Я не сдержался.
- Мама тебя завела? Марина покачала головой. - Тебе сорок лет, Виктор, и ты до сих пор оправдываешься мамой.
Тамара Степановна, стоявшая в стороне, шагнула вперед.
- Послушай, ты...
- Молчите, — оборвала ее Марина. Вы уже достаточно, — сказали. И сделали.
- Да как ты смеешь!
- Тамара Степановна, - адвокат мягко отстранил свекровь. - Пожалуйста, дайте мне работать.
Он повернулся к Марине.
- Итак, ваш ответ?
- Мой ответ — нет. Заявление я не заберу. Развод будет на моих условиях. Общение с дочерью — только по решению суда, в присутствии третьих лиц.
- Это неразумно. Судебные процессы — долго и дорого. У меня есть время и юрист
Адвокат вздохнул.
- Что ж, тогда увидимся в суде.
- Увидимся.
Она закрыла дверь, прислонилась к ней спиной. Руки дрожали, но внутри спокойствие. Она сделала правильный выбор.
10 января. Пришла повестка в суд. Первое заседание по делу о разводе. 15 февраля Марина позвонила Елене Викторовне.
- Получила повестку.
- Я тоже. Все идет по плану
- Они наняли адвоката, приходили, предлагали мирное урегулирование.
- В обмен на что?
- Заберу заявление о побоях. Он согласится на развод.
- Классика. Не соглашайтесь.
- Не соглашусь.
- Правильно. У нас сильная позиция. Пусть пробуют оспорить.
20 января. Жизнь постепенно входила в колею. Марина работала, возила Настю в школу, готовила ужины. Обычная рутина, но без постоянного напряжения, без страха, без ожидания скандала. Виктор больше не приходил. Писал иногда с новых номеров, которые она сразу блокировала. Звонил на рабочий телефон, она не отвечала. Свекровь тоже притихла. Видимо, адвокат объяснил, что угрозы — это статья. Настя адаптировалась удивительно быстро. Перестала спрашивать про папу, играла, смеялась, ходила в школу. Дети гибкие, они умеют приспосабливаться. Однажды вечером, когда они читали книжку перед сном, Настя вдруг сказала.
- Мам, а знаешь что?
- Что, солнышко? Мне нравится, что папы нет.
Марина вздрогнула.
- Почему?
- Потому что ты больше не плачешь. Раньше ты часто плакала. Ночью, когда думала, что я сплю. А теперь не плачешь.
У Марины перехватило горло. Она не знала, что дочь замечала.
- Солнышко…
- Я не хочу, чтобы ты плакала, мам. Ты красивая, когда улыбаешься.
Марина обняла дочь крепко, прижала к себе.
- Я больше не буду плакать. Обещаю.
15 февраля. Суд. Зал заседаний, небольшой, казённый. Деревянные скамьи — Стол судьи, герб на стене. Марина сидела рядом с Еленой Викторовной. Напротив — Виктор с адвокатом. Тамара Степановна в зале, на скамье для публики. Судья, женщина лет 50, с усталым лицом, открыла заседание. Слушается дело о расторжении брака между Мариной Сергеевной и Виктором Андреевичем.
- Истец, изложите вашу позицию.
Елена Викторовна встала.
- Ваша честь, моя доверительница требует расторжения брака в связи с невозможностью сохранения семьи. Основание — систематическое неуважение со стороны супруга и его родственников, а также применение физического насилия 25 декабря прошлого года.
- Доказательства?
- Справка из травмпункта о побоях, аудиозапись инцидента, заявление в полицию, показания свидетелей. Судья просмотрела документы.
- Ответчик, ваша позиция.
Адвокат Виктора встал.
- Ваша честь, мой клиент не возражает против развода. Однако он оспаривает обстоятельства инцидента. Истица спровоцировала конфликт, оскорбляла мать моего клиента, угрожала выгнать его из квартиры.
- Это оправдывает насилие? — спросила судья.
- Нет, Ваша честь, но это смягчающее обстоятельство.
- Я послушаю запись.
Елена Викторовна включила диктофон. В зале зазвучали голоса, крики свекрови, рык Виктора, звук удара. Судья слушала с каменным лицом.
- Достаточно, - сказала она, когда запись закончилась.
- Какие смягчающие обстоятельства вы имели в виду, адвокат?
Савельев замялся.
- Мой клиент был в состоянии эмоционального возбуждения.
- Я слышу на записи, как ваш клиент бьет жену за то, что она попросила незваных гостей покинуть ее собственную квартиру. Это, по-вашему, смягчающие обстоятельства?
- Ваша честь.
- У меня больше нет вопросов.
Судья повернулась к Марине.
- Истец, вы настаиваете на расторжении брака?
- Да, ваша честь.
- Ответчик?
Виктор встал. Посмотрел на Марину, в его глазах было что-то странное. Ни злость, ни обида. Пустота.
- Я... не возражаю.
- Хорошо. Суд удаляется для принятия решения. Перерыв длился 15 минут.
Марина сидела в коридоре, смотрела в окно. Ленка приехала поддержать. Сидела рядом, держала за руку.
- Как ты?
- Нормально. Странно. Восемь лет. И вот так заканчивается.
- Ты не жалеешь?
- Нет. Ни секунды.
Судья вернулась. Все встали. Суд постановил брак между Мариной Сергеевной и Виктором Андреевичем расторгнуть, ребенок остается с матерью, порядок общения отца с ребенком по отдельному определению суда с учетом обстоятельств дела. Марина выдохнула. Все. Конец. Решение вступает в силу через месяц, если не будет обжаловано. Мы не будем обжаловать. сказал адвокат Виктора. Тогда заседание окончено. Марина вышла из здания суда. Февральский ветер ударил в лицо, холодный, колючий. Но она улыбалась. Свободна. 20 марта. Решение о разводе вступило в силу. Марина получила свидетельство, официальный документ о расторжении брака. Она стояла у окна, смотрела на этот листок бумаги. Обычная бумажка, но за ней стояли восемь лет жизни, восемь лет надежд, разочарований, терпения, борьбы. Теперь всё. Она позвонила Елене Викторовне.
- Получила свидетельство.
— Поздравляю.
- Теперь иск о выселении?
— Да. Подаем. 15 апреля.
Суд по выселению. Виктор не явился, прислал адвоката.
- Мой клиент просит отсрочку, ему негде жить.
- У него есть мать с двухкомнатной квартирой, — ответила Елена Викторовна.
- Жилищный вопрос решен. Судья изучил документы. Квартира принадлежит истице, приобретена до брака. Ответчик не является собственником. Оснований для проживания нет. Иск удовлетворить. Ответчику освободить жилое помещение в течение 30 дней.
30 дней. К середине мая квартира будет полностью её. 10 мая. Виктор пришёл за вещами. Один, без матери, без адвоката. Марина открыла дверь, впустила. Он прошёл в комнату, начал собирать, молча, не глядя на неё. Два чемодана, коробка с книгами, старый компьютер. Те же вещи, с которыми он приехал восемь лет назад.
- Марин, — сказал он, когда закончил, — можно попрощаться с Настей?
- Она в школе.
- Я подожду.
- Нет, не сегодня.
Он посмотрел на нее. В глазах что-то мелькнуло. Боль? Обида? Сожаление?
- Я не хотел, чтобы так получилось.
- Я тоже.
- Может, может, когда-нибудь...
- Нет, Виктор, не будет никакого «когда-нибудь». Ты сделал выбор. Теперь живи с ним.
Он кивнул. Взял чемоданы. Пошел к двери. На пороге остановился.
- Ты... Ты была хорошей женой. Я просто не оценил.
- Знаю.
Он вышел. Дверь закрылась. Марина стояла посреди комнаты. Смотрела на пустые полки, на места, где раньше лежали его вещи. Странно, но она ничего не чувствовала. Ни радости, ни грусти. Просто пустоту и облегчение. Она подошла к окну. Внизу Виктор грузил чемоданы в такси. Тамара Степановна ждала у машины. Видимо, приехала помочь. Свекровь подняла голову, посмотрела на окна. Их взгляды встретились. Марина отвернулась. Все. Конец истории.
1 июня. Лето. Солнце. Зелень за окном. Марина сидела на балконе, пила кофе. Настя играла во дворе. Ее голос доносился снизу, веселый, звонкий. Три месяца прошло с развода. Жизнь наладилась. Работа, дом, дочь. Простая, обычная жизнь, но счастливая. По-настоящему счастливая. Виктор платил алименты. Не сам, конечно, приставы взыскивали принудительно. Видеться с Настей он не пытался. То ли понял, что бесполезно, то ли потерял интерес. Свекровь исчезла. Ни звонков, ни писем, ни угроз. Наверное, нашла себе другой объект для контроля. Марина допила кофе, вернулась в комнату. На столе лежала газета, раздел объявлений. Она искала курсы английского для Насти и массаж для себя. Новая жизнь, новые планы, новые возможности. Она посмотрела на свою квартиру, маленькую, уютную, светлую. Свою, только свою. 38 квадратных метров, первый этаж, окна во двор, ее крепость, ее дом, ее жизнь. И никто больше не посмеет это отнять.