Неинтересных старых зданий не бывает, есть — недообследованные. Так говорю себе, когда сталкиваюсь с ничем не примечательным адресом. Вот Вознесенский переулок, дохожу до дома 5…
Фасад можно принять за шепот музы современных зодчих, до того он сух и скучен… Но нет, это дореволюционный дом. Облик мало изменился с 1910-х:
Однако сам дом старше. Данные реестра памятников таковы:
«Вознесенский пер., д. 5, Городская усадьба И. Ф. Критского — В. А. Черкасского — О. О. Гербека: жилой дом со службами, 1810-е гг., 1879 г., 1910-е гг.»
Значит, в основе был ампирный особняк, который возвели после пожара 1812 года. А потом перестроили… Что пишут краеведы про его историю? А ничего не пишут (ну, почти).
Тогда напишу я!
«Критский». Глаза сразу впиваются в эту фамилию. Помнится, в 1827 году был разгромлен кружок братьев Критских. Имеют ли эти ребята отношение к владельцу дома с инициалами И. Ф.?
Смотрю и удивляюсь: троих юношей, попавших в переплет, обычно называют просто Петр, Михаил и Василий, без отчества. Но скоро добываю отчество «Ивановичи» и информацию, что это сыновья губернского секретаря. Уже кое-что.
Поищем дальше! Надгробие «губернского секретаря Ивана Федоровича Критского» с начала XIX века сереет на Старом Донском кладбище.
Фамилия чрезвычайно редкая (эта семья греческих переселенцев с Крита), и маловероятно, что в Москве служило сразу два Ивана Критских, и еще в одном и том же чине.
В сухом остатке у нас есть:
- похороненный на Донском кладбище губернский секретарь Иван Федорович Критский;
- строитель дома в Вознесенском переулке И. Ф. Критский;
- отец троих мятежников губернский секретарь Иван Критский.
Похоже, что это одно лицо! Не знаю, какими трудами этот «офисный планктон» (губернский секретарь ведь — мелкий чин) нажил каменный дом в центре Москвы, но почему-то это меня не очень сильно удивляет. Как я предполагаю, к 1827 году отца уже не было в живых, ибо за осужденных хлопотала мать.
Кстати, за что мятежников-студентов покарали?
Август 1827 года. Через два года после восстания на Сенатской площади раскрыт новый заговор — в Москве. Шестеро молодых людей (среди них братья Критские) собрались бросить жребий: избранный совершит цареубийство. А затем — самоубийство, чтобы не нашли соратников. Разошлись мнения соратников только в вопросе о «змееныше» — имелся в виду будущий Александр Освободитель. Большинство думало, что убивать девятилетнего наследника слишком жестоко, но кое-кто призывал вырвать с корнем целый род Романовых. Как бы сказал Нечаев, перебить «всю большую ектению».
Но умирать-то самим горько и обидно, потому и жеребьевку, и цареубийство перенесли на десять лет вперед. Надо ж еще пожить «для родных»! А в обозримом будущем хотели разбросать прокламации на пьедестале памятника Минину и Пожарскому. И сделать главой заговора… Пушкина. Нет, не сработает, одернул товарищ товарища:
«Пушкин ныне предался большому свету и думает более о модах и остреньких стишках, нежели о благе отечества».
Кончилось дело попыткой распропагандировать знакомых москвичей. В том числе — солдат в Кремлевском гарнизоне, на этом революционеры и погорели.
«Умысел на цареубийство» не сулил господам студентам ничего хорошего. Впрочем, Николай I понимал, что реальная опасность для него была ничтожна — много меньше: 14 декабря 1825-го.
Сообщников посадили в тюрьмы, а еще через несколько лет отправили в солдаты.
Судьба трех братьев сложилась таким образом: Василий Критский умер в Шлиссельбурге, Михаил Критский погиб на Кавказе от лезгинской пули, а старший их брат Петр уже при Александре II сумел возвратиться в Москву.
По-видимому, центром заговора был вот этот неприметный дом:
Повторю, что он был перестроен и в начале XIX века должен был выглядеть иначе.
Если понравилась статья, поставьте лайк, тогда ее увидят больше читателей! Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить другие материалы.