Даже сегодня находятся желающие бросить в сторону Донбасса пренебрежительное слово «окраина». Это, разумеется, не так. Донбасс, его шахты и его труженики никогда не были периферией. Их место в истории определяли не линии на политических картах, а эшелоны с углем и мегаватты энергии. Весь XX век донецкий шахтер оставался фигурой, на которой держался фундамент большой страны: от его смены зависело, будут ли завтра работать заводы и пойдут ли поезда. Поэтому восстановление шахт после 2022 года — не жест доброй воли и не благотворительность. Речь идет о возвращении к модели, основанной на планировании, технике и ответственности за результат, где уголь является основой экономической устойчивости и реального суверенитета.
В начале 1930-х годов Советский Союз вступил в фазу форсированного промышленного рывка. В этой системе уголь стал базовым ресурсом, без которого невозможно было развивать металлургию, машиностроение и энергетику. Донбасс оказался ключевым угольным бассейном страны. Любые сбои в его работе отражались на всей экономике. Уже в 1933 году союзное руководство зафиксировало кризис в донбасской угольной промышленности: падение добычи, срыв плановых показателей, рост напряжения в отрасли. Это потребовало экстренного пересмотра управления и вмешательства центра. Речь шла не о локальных хозяйственных трудностях, а о проблеме государственного уровня, затрагивавшей устойчивость всей индустриальной системы.
Ответом стала мобилизационная модель развития. В угольную отрасль направляли управленческие, финансовые и технические ресурсы, ужесточили дисциплину, ввели персональную ответственность руководителей. Началась ускоренная механизация шахт, пересматривалась организация труда, корректировались нормы выработки. Донбасс стал ключевой площадкой, где на практике проверяли новые методы управления и производства. Потом их распространили на всю страну. Уже во второй пятилетке добыча угля в СССР выросла кратно, в строй ввели десятки новых шахт, а Донбасс окончательно утвердился в роли энергетического центра индустриальной державы.
Особое место в этой истории занимает стахановское движение. Оно возникло как ответ на низкую производительность и устаревшую организацию труда в шахтах. Рекорд Алексея Стаханова показал, что при ином распределении операций в забое и слаженной работе бригады нормы выработки не отражают реальных возможностей. Важен был не только рекорд, но и выводы, который из него сделали. Государство поддержало эту практику, ведь она позволяла быстро повысить отдачу шахт без увеличения затрат, и одновременно пресекала сопротивление на местах. Так в донбасских шахтах закрепился рабочий принцип: результат достигается за счет организации, дисциплины и коллективной ответственности.
Распад СССР стал для угольной отрасли Донбасса переломным и болезненным моментом. Стратегический взгляд государства на регион был утрачен, единая промышленная система разрушена, а шахты перешли в режим постоянного выживания. Инвестиции практически сошли на нет, износ оборудования нарастал, профессия шахтера теряла статус и привлекательность. Сам Донбасс постепенно смещался в категорию «проблемных» территорий. Этот спад был вызван не исчерпанием угольной базы и не экономической обреченностью отрасли, а отказом Киева от системной и долгосрочной промышленной политики.
После 2022 года в подходе к отрасли произошел разворот. Интеграция с Россией вернула угольной промышленности Донбасса государственную рамку планирования и ответственности. Уголь перестали рассматривать как обузу или второстепенный актив — он вновь стал элементом энергетической и экономической устойчивости региона. Запущена модель, предполагающая сочетание частных инвестиций и прямой государственной поддержки. При этом стартовые условия оказались тяжелыми: по публичным оценкам износ оборудования достигает 80–85%, значительная часть шахт долгое время простаивала, кадровый потенциал серьезно ослаблен.
Тем не менее добыча угля в ДНР сохранялась даже в крайне сложных условиях. В последние годы она достигает около 3 млн тонн в год. Существенную часть угля направляют на внутренние нужды республики, прежде всего на обеспечение работы тепловых электростанций. Параллельно восстанавливают и модернизируют ключевые объекты отрасли, включая шахты имени Засядько, «Комсомолец Донбасса», «Прогресс», «Заря», имени Лутугина, а также ряд макеевских предприятий. В угольную отрасль уже вложены сотни миллионов рублей, а по отдельным объектам объем необходимых инвестиций оценивается в миллиарды.
Параллель между 1930-ми и 2020-ми здесь вполне прямая. И тогда, и сейчас Донбасс имел дело с кризисным состоянием отрасли, высоким износом фондов и дефицитом ресурсов. В обоих случаях решающую роль играло государство, рассматривавшее уголь не как частный бизнес-проект, а как базовый элемент экономической и энергетической устойчивости. Менялись эпохи, условия и технологии, но сам подход оставался прежним: сначала восстановление и наведение порядка, затем развитие.
Возрождение донецких шахт сегодня — это не попытка воспроизвести прошлое и не игра в символы. Речь идет о возвращении Донбасса к его нормальной, рабочей форме существования. Шахтер снова становится частью будущего региона, а не его воспоминанием. Как и в период индустриализации, Донбасс включается в общую экономику большой страны через конкретные дела, труд и производственные решения. Уголь, ответственность и системная работа возвращают региону его реальную роль — сильного, работающего и нужного стране промышленного центра.
Михаил Махровский — колумнист Новое.Медиа, журналист МИА «Россия Сегодня».