Морозное утро, ещё даже солнце толком не поднялось, а мы с Саньком уже выезжали за город. Выйдя из дома, я сразу почувствовал, как щёки схватывает холод — в городе было около −20.
Сашка хмыкнул:
— Нормально, рабочая температура. — Ну-ну… посмотрим, — буркнул я, запрыгивая в машину.
Снег под колёсами хрустел так звонко, будто мороз хотел напомнить: «Не расслабляйтесь, ребята». Пока ехали, я разглядывал карту, которую Саша нарисовал от руки — чтобы не заблудиться. До старицы Лесорубы я однажды добирался пассажиром, но туда, куда мы шли сегодня, нужно было проехать ещё километров пять дальше.
Когда выехали к Тырле-Яхе, термометр на панели показал −28.
— Ох, брат, дубак… — выдохнул я. — Держись, оно того стоит, — ответил Саша, хлопнув меня по плечу.
Перед нами открылся заснеженный лес — на ветках лежало по десять сантиметров пушистого снега. На солнце он мерцал как стеклянная крошка. Ветер время от времени поднимал целые облака снега, и на реке начинался короткий «снежный дождь». А где-то над кедрачом уже пробовали голоса первые птицы — тонкие, звонкие, будто весна решила постучаться в зиму.
Мы сразу направились на один из известных поворотов реки — глубина, тихая заводь и течение в одном месте. Прошли минут сорок в ожидании, но рыба была настроена подозрительно скромно, а рыбаков вокруг заметно прибавилось. Я глянул на Санька — он на меня.
— Пойдём дальше? — Пойдём, — кивнул он.
Мы собрали снасти и двинулись вниз по течению. Через полкилометра нашли хороший, перспективный поворот. Я встал по правому берегу — течка, глубина чуть меньше метра. Саша сел напротив, на глубине до четырёх метров.
Пока насаживал червя на вторую удочку, увидел, как кивок резко ушёл вниз — так резко, что удочка дёрнулась.
— Ого… — только и сказал я, вытаскивая первую сорогу. — Ну начинается! — крикнул Саша с того берега.
Минут за десять я поймал штук пять, но клев постепенно стих. Я посмотрел по сторонам: Сашка сидел, сосредоточенно следил за удочками — у него рыба подходила активнее. А взгляд мой всё время цеплялся за следующий поворот реки, метрах в 150, где берёза стояла наполовину подо льдом, словно перекошенная от тяжёлого снега.
«Попробую-ка там», — подумал я.
Бурю первую лунку у самой берёзы — течение тянет, в лунке крутятся водовороты. Вторую сделал ближе к берегу — глубина та же, но воды как будто спокойнее.
И только я опустил удочку в первую лунку, как кивок начал плавно качаться вверх-вниз. Подошёл — и он резко поднялся. Подсечка — и очередная сорога! Грамм под триста, крепкая, живая.
Опускаю мормышку — и история повторяется. Уйма времени прошла, а я даже про вторую удочку забыл. Сорога брала одна за другой, без пауз, будто ждала меня именно здесь.
— Сань! Иди сюда! — кричу ему через реку.
Ветер дул в мою сторону, и я слышал только обрывки его ответа.
Наживка на крючке почти исчезла, червя оставалось пару миллиметров. Решил сходить за свежим — и заодно позвать Сашу.
Оказалось, что и у него всю дорогу было весело: активные поклёвки, да ещё и один обрыв.
— Ну что, пойдём к твоей берёзе? — усмехнулся он. — Там реально раздача! — ответил я.
Вернувшись, я наживил свежего червя и приготовился продолжить. Рыбалка только начиналась, а день уже казался удачным. Мороз, солнце, тишина, птицы, снегопад от ветра — и мы вдвоём на бескрайней реке Тырле-Яха.
Именно такие моменты потом вспоминаются годами.