С настоящим отцом своей дочери у Маргариты не сложилось. Тогда, семь с небольшим лет назад, все оборвалось быстро и буднично: без скандалов, без громких слов, словно и не было между ними ничего, кроме нескольких месяцев наивной надежды. Толик ушел к другой, объяснив это как-то путано и торопливо, будто спешил освободить место в своей жизни. Маргарита узнала о беременности уже после расставания и долго сидела с тестом в руках, не решаясь ни заплакать, ни улыбнуться. Позвонить ему она так и не смогла. Слишком гордой была тогда, слишком упрямой, чтобы навязывать человеку ответственность, от которой он сам так легко отказался.
Потом она узнала, что Толик женился. Через год у него родился сын, позже… дочь. Общие знакомые передавали новости вскользь, между делом, и Маргарита научилась делать вид, что ей все равно. Она вычеркнула его имя из своей жизни так же решительно, как когда-то впустила. Для себя она решила: справится одна.
Полине исполнилось семь. Первый класс, аккуратные косички, ранец почти с нее ростом и серьезный взгляд, которым она иногда смотрела на мать, словно пыталась понять нечто важное. В такие моменты Маргарите становилось не по себе. Дети чувствуют больше, чем кажется взрослым.
Вопрос о папе прозвучал впервые осенью. Полина вернулась из школы необычно молчаливая, долго ковыряла ложкой манную кашу и наконец подняла глаза:
— Мам, а у меня есть папа?
Маргарита тогда замерла. Слова, которые она столько лет откладывала, вдруг потребовали выхода. Она аккуратно поставила кружку на стол, чтобы не дрогнула рука, и ответила спокойно, почти уверенно:
— Конечно, есть. У каждого ребенка есть папа.
— А где он? — не отставала Полина.
Рита вздохнула и, подбирая формулировки, сказала:
— Просто некоторые мужчины предпочитают избегать звания «папа». Это не потому, что с ребенком что-то не так. Это потому, что они сами к этому не готовы.
Полина тогда задумалась, покивала, словно приняла объяснение, и больше вопросов не задавала. До следующего раза. Во второй раз она спросила уже зимой, когда они лепили снеговика во дворе, а рядом гуляли папы с санками и смеющимися детьми. И тогда Маргарита, глядя на раскрасневшееся лицо дочери, пообещала:
— У тебя обязательно будет папа. Такой, какой нужен.
Сказала и тут же испугалась собственных слов. Потому что прекрасно понимала: за этой фразой стоят не только надежды ребенка, но и ее собственная жизнь, давно выстроенная по строгому, удобному для выживания распорядку. Прощай корпоративы, редкие посиделки с подружками, спонтанные выходные. Мама всегда оставалась с Полиной, выручала, подстраховывала, но возраст давал о себе знать, и Рита все чаще ловила себя на мысли, что не имеет права злоупотреблять этой помощью.
Мама, впрочем, была уверена в другом. Она любила повторять, словно заклинание:
— Доченька, встретишь ты своего мужчину. Будет у тебя все по порядку: и предложение, и свадьба, и свекровь.
Маргарита в ответ улыбалась, не спорила, но внутри только пожимала плечами. Слишком хорошо она помнила, чем заканчиваются красивые слова и обещания. Слишком рано ей пришлось повзрослеть.
Ей было тогда всего девятнадцать, когда она поверила Толику без оглядки. Тогда казалось, что любовь — это навсегда, что рядом надежное плечо, за которым можно спрятаться от любых бед. Теперь, оглядываясь назад, она видела ту девчонку словно со стороны, наивную, влюбленную, не умеющую задавать неудобные вопросы. С тех пор Маргарита научилась рассчитывать только на себя.
Она работала, растила дочь, платила за съемную квартиру, копила понемногу, радовалась мелочам. Ее жизнь была спокойной и ровной, без резких взлетов и падений. Иногда по вечерам, когда Полина засыпала, Рита позволяла себе немного тишины: чашку чая у окна, книгу или просто мысли, которые не нужно было ни с кем делить. В такие минуты она убеждала себя, что ей хорошо именно так.
И все же иногда, особенно когда Полина во сне искала ее руку, Маргарита ловила себя на тревожном ощущении: будто она идет по заранее выбранной дороге, не позволяя себе даже оглянуться по сторонам. Она гнала эти мысли прочь.
Рита часто ловила себя на том, что ее жизнь кажется окружающим слишком правильной и одновременно слишком пустой. Коллеги вздыхали, слушая ее рассказы о буднях, подруги крутили пальцем у виска, а мама тихо переживала, считая, что дочь просто боится впустить в дом мужчину. Сама же Маргарита искренне верила, что им с Полиной вдвоем хорошо.
Никто не ходит по квартире, не хлопает дверцами шкафов, не включает телевизор на полную громкость поздно вечером. Никто не скрипит зубами по утрам, не требует горячего завтрака именно в тот момент, когда она опаздывает на работу. Никто не разбрасывает носки где попало, не оставляет кружки с недопитым кофе на подоконнике и не обижается на усталость. Их маленький мир жил по своим правилам, и эти правила были понятны и удобны.
Рита вставала раньше Полины, готовила завтрак, собирала дочку в школу, заплетала косички, проверяла, все ли тетради на месте. Потом… работа, отчеты, звонки, бесконечные таблицы. Вечером… уроки, ужин, разговоры о школе, иногда мультфильмы. И тишина, когда свет в детской гас, а Маргарита оставалась на кухне одна. Эта тишина не пугала ее, скорее успокаивала.
Она давно уже не была той девятнадцатилетней девчонкой, которая верила каждому слову Толика. Тогда ей казалось, что если мужчина говорит «люблю», значит, так и есть, без всяких условий и оговорок. Сейчас она знала: слова ничего не стоят без поступков. Розовые очки были разбиты давно и безвозвратно, и Маргарита не собиралась покупать новые. Ей было всего двадцать семь, но иногда она чувствовала себя гораздо старше, будто прожила несколько жизней сразу.
Перед глазами стоял пример Лены, коллеги из соседнего отдела. Лена была шумной, веселой, душой любой компании. Она первой предлагала отметить чей-нибудь день рождения, организовывала корпоративы, тащила всех в кафе после работы. Пока не вышла замуж. С тех пор Лену словно подменили. Она все так же улыбалась, но улыбка стала натянутой, разговоры короткими.
Теперь, если в коллективе намечалось какое-то событие, Лена нервно смотрела на часы. Все собирались в ресторан, обсуждали меню, смеялись, а она уже надевала пальто.
— Мне бежать надо, — оправдывалась она. — Ужин готовить. Муж не любит, когда дома один вечерами сидит.
Маргарита сначала не придавала этому значения, но со временем стала замечать, как Лена перестала быть собой. Она больше не спорила, не шутила, не задерживалась ни на минуту. Муж словно незримо присутствовал рядом, даже когда его не было. Он подмял ее под себя незаметно, мягко, и от этого становилось еще страшнее.
Рита смотрела на нее и думала, что не хочет так. Не хочет жить с оглядкой, бояться лишнего слова, торопиться домой из-за чужих требований. Ей не нужна была такая семья. И если уж ей не повезло с мужчиной однажды, значит, так и должно быть. Значит, ее путь другой.
Она убеждала себя в этом каждый раз, когда мама заводила разговор о личной жизни. Убеждала искренне, почти с облегчением. Ей казалось, что одиночество — это плата за спокойствие, и она готова ее платить. Ведь у нее есть Полина. А ради дочери можно отказаться от многого.
Иногда, правда, по ночам приходили мысли, от которых нельзя было отмахнуться. Что будет дальше? Когда Полина вырастет, у нее появится своя жизнь, свои друзья, свои секреты. Останется ли Маргарита тогда такой же уверенной в своем выборе? Она старалась не заглядывать так далеко. Жила сегодняшним днем.
Она говорила себе, что счастье бывает разным. Что не всем нужна пара, чтобы чувствовать себя цельным человеком. Что главное… внутренняя гармония. И в эти моменты почти верила собственным словам.
История Светки стала для Маргариты последней каплей в ее убежденности, что спокойствие лучше любых чувств. Если раньше она просто сомневалась, то теперь получила наглядное доказательство того, как легко рушится то, что кажется прочным и надежным.
Корпоратив в честь женского праздника планировали давно. Заказали ресторан, музыку, подарки, даже дресс-код придумали. Света тогда была в хорошем настроении, смеялась больше обычного, подшучивала над коллегами и не отказывалась от бокала. Рита следила за ней краем глаза, понимая, что подруга явно перебрала, но праздник шел своим чередом, и остановить ее было уже сложно.
Под конец вечера Светку буквально усаживали в такси. Она махала рукой, обещала позвонить, смеялась и не выглядела несчастной. Никто тогда и подумать не мог, чем закончится этот вечер.
Как она рассказывала потом, домой она добралась почти на автомате. Не раздеваясь, плюхнулась на диван в гостиной и тут же провалилась в тяжелый, мутный сон. Проснулась среди ночи от сильной жажды. Во рту пересохло так, что подступила тошнота. Света с трудом поднялась, прошла на кухню, нащупывая дорогу в темноте, выпила несколько стаканов холодной воды и немного пришла в себя.
Раздевалась она уже спокойнее, складывая одежду на стул, стараясь не шуметь. Свет включать не стала, привыкла к темноте. Муж обычно спал чутко. Она пошла в спальню, уверенная, что сейчас тихо ляжет на свое место, с краю, как всегда, чтобы не тревожить его. Но, сделав шаг к кровати, вдруг замерла. Что-то было не так. Ее сторона оказалась занятой.
Сначала Света решила, что ей просто кажется, что это последствия алкоголя и усталости. Она на ощупь нашла кнопку ночника и нажала ее. Мягкий свет разрезал темноту, и перед ней открылась картина, от которой разум отказывался принимать реальность. Ее муж спал в обнимку с незнакомой женщиной. Лицо той было спокойным, даже довольным, а рука мужа лежала на ее плече так привычно, словно он делал это не в первый раз.
Света стояла и смотрела, не в силах закричать или заплакать. Десять лет брака, десять лет любви и согласия, совместные планы, разговоры по ночам, рождение двойняшек — все это в одну секунду превратилось в пыль. Она говорила потом, что в тот момент внутри у нее что-то сломалось окончательно.
Дальше все было как в тумане. Скандал, крики, оправдания, которые звучали фальшиво и жалко. Он твердил, что это случайно, что он запутался, что все можно исправить. Света слушала и не слышала. Для нее ничего уже нельзя было исправить.
Начались суды. Развод, дележ имущества, бесконечные бумаги и заседания. Света моталась по инстанциям, оставляя детей на няню или на Маргариту. Рита подменяла ее на работе, брала дополнительные смены, закрывала отчеты. Она видела, как подруга худеет, как гаснут ее глаза, как каждое утро дается ей с огромным трудом.
Сейчас Света почти не общалась с прежними друзьями. Замкнулась в себе, будто поставила невидимую стену между собой и миром. Все вечера она проводила с двойняшками, стараясь быть для них сильной и спокойной. Только Маргарита иногда замечала, как дрожат у нее руки, когда она наливает чай, или как Света замирает, услышав чужой смех.
Рита смотрела на нее и понимала: она не хочет пройти через такое. Не хочет однажды включить ночник и увидеть чужую женщину в своей постели. Не хочет делить жизнь на «до» и «после», собирать себя по кусочкам и делать вид, что все в порядке ради детей.
После этой истории Маргарита окончательно утвердилась в своем решении. Лучше быть одной, чем довериться и потерять все. Лучше не впускать никого слишком близко, чем потом зализывать раны.
Но человек предполагает, а Бог располагает. Маргарита не раз слышала эту фразу и всегда относилась к ней с легкой иронией, считая, что жизнь зависит прежде всего от собственных решений.
На машину она копила долго. Не отказывала себе во всем, но лишнего не тратила, аккуратно откладывая деньги месяц за месяцем. Машина казалась ей не роскошью, а необходимостью: Полину нужно было возить в школу, по кружкам, к врачу, да и самой добираться на работу стало бы проще. Когда нужная сумма наконец собралась, Маргарита испытала странное чувство: смесь гордости и тревоги. Деньги были, а уверенности не было.
В машинах она не разбиралась совершенно. Марки, комплектации, двигатели — все это звучало для нее как иностранный язык. Первым делом она обратилась к Лене, надеясь, что муж той сможет сходить с ней в салон, посмотреть, подсказать, уберечь от откровенно неудачной покупки.
— Лен, попроси его, а? — неловко сказала Рита. — Я одна боюсь, вдруг меня там разведут.
Лена отвела глаза.
— Он не пойдет, — коротко ответила она. — Ему это неинтересно.
Маргарита больше не настаивала. Внутри неприятно кольнуло, но она тут же одернула себя. Значит, пойдет одна.
В автосалон она вошла с легким волнением, оглядывая ряды блестящих машин. Продавцы-консультанты оживились, кто-то уже направлялся к ней, оценивая потенциальную покупательницу. Маргарита подошла к первому попавшемуся молодому человеку в фирменной рубашке и, не вдаваясь в подробности, показала пальцем на красивую иномарку у окна.
— Вот эту посмотрите, — сказала она. — Мне бы что-то надежное. Для города.
Консультант начал говорить быстро, уверенно, сыпля терминами. Рита кивала, но понимала, что половину не улавливает. Она уже собиралась задать вопрос, как вдруг рядом раздался спокойный мужской голос:
— Простите, можно?
Она обернулась. Рядом стоял мужчина лет тридцати пяти — сорока, в простой куртке, без всяких признаков «салонного» персонала. В руках у него был буклет, а на лице читалось внимательное, немного ироничное выражение.
— Если вы для себя и с ребенком, — продолжил он, — эта модель не самый удачный вариант. Обслуживание дорогое, да и подвеска жесткая.
Консультант заметно напрягся, но промолчал. Маргарита удивленно посмотрела на незнакомца.
— А вы… — начала она.
— Просто выбираю машину, — ответил он. — Уже третий круг наматываю.
Он говорил просто, без давления, объясняя на понятном языке, чем одна модель отличается от другой, на что стоит обратить внимание, если ездить в основном по городу. Маргарита неожиданно для себя расслабилась. Она слушала и понимала. Впервые за весь день ей не приходилось делать вид, что она все знает.
— Я бы на вашем месте посмотрел KIA, — сказал он спустя некоторое время. — Оптимальный вариант по цене и надежности. И для начинающего водителя… самое то.
Рита сомневалась, но позволила себя уговорить. Они подошли к другой машине, и разговор продолжился. Она узнала, что мужчину зовут Захар. Что он разведен, детей нет, работает инженером и терпеть не может, когда людям что-то навязывают.
Когда все формальности были улажены и Рита, ошеломленная и немного уставшая, вышла из салона, Захар неожиданно предложил:
— Давайте я вас домой отвезу. На вашей же машине. Права-то у вас есть?
— Есть, — смущенно ответила она. — А вот опыта почти нет.
Так Захар стал для нее инструктором. Он спокойно сидел рядом, подсказывал, шутил, не повышал голос, когда она глохла на светофоре или путалась с поворотниками. Маргарита ловила себя на том, что ей спокойно.
Она еще не знала, что этот обычный поход в автосалон станет началом совсем другой жизни. Жизни, в которой ее будут не просто ценить, а действительно носить на руках. Пока же она ехала домой за рулем новой машины и думала о том, как странно иногда судьба вмешивается в самые продуманные планы.