— Черт бы побрал эту сырость... — пробормотал Андрей, затаскивая тяжелую, замотанную в пупырчатую пленку раму в прихожую.
На улице лил тот самый противный осенний дождь, который пробирает до костей и заставляет чувствовать себя одиноким даже в переполненном мегаполисе. Андрей стряхнул воду с плаща, выдохнул и посмотрел на свою добычу.
Он был реставратором-любителем. Днем, скучные отчеты в логистической фирме, вечером, запах лака, растворителя и старого дерева. Это был его способ сбежать от реальности. Вещи, в противовес людей, не врали, не предавали и поддавались починке.
Зеркало он нашел на барахолке. Продавец, странный дед с бельмом на глазу, отдал его подозрительно дешево.
— Забирай, — буркнул старик, не глядя на покупателя. — Тяжелое оно. Память у него тяжелая.
Андрей тогда лишь усмехнулся. Мистические истории его не трогали, его интересовал массив дуба и сохранившаяся резьба XIX века.
Дома он взял канцелярский нож и вспорол пленку.
Зеркало было огромным, в человеческий рост. Стекло мутное, покрытое вековой патиной и грязью. Рама действительно впечатляла: переплетение ветвей, застывшие в дереве листья, темные, почти черные от времени.
— Ну, давай знакомиться, — сказал Андрей тишине пустой квартиры.
Он вооружился тряпкой и спреем. Жидкость потекла вниз мутными ручейками. Андрей начал тереть. Сначала робко, потом увереннее. Грязь сдавалась неохотно, слой за слоем открывая глубину старинной амальгамы.
Он очистил центр. Отступил на шаг, чтобы оценить работу. И замер.
Тряпка выпала из рук.
В зеркале отражалась его прихожая: вешалка с плащом, тумбочка, свет лампы. Но там, в отражении, не было Андрея.
Вместо высокого мужчины с ранней сединой на висках, из зеркала на него смотрела маленькая сгорбленная старушка в вязаном платке. Она сидела на стуле, которого в прихожей не было, и смотрела прямо ему в глаза.
— Галлюцинации, — вслух сказал Андрей. Голос дрогнул. — Переработал. Надышался растворителем вчера.
Он зажмурился, досчитал до десяти. Открыл глаза.
Старушка никуда не делась. Теперь он мог рассмотреть её лицо. Морщинистое, скорбное, с поджатыми губами. В её взгляде не было злости, только бесконечное, тягучее ожидание.
Андрей похолодел. Он узнал её.
Это была Вера Павловна. Его соседка с третьего этажа. Та самая тихая старушка, которая вечно пыталась угостить его пирожками с капустой и просила «посмотреть кран».
Андрей попятился. Спина врезалась в противоположную стену коридора. Сердце колотилось где-то в горле, отдавая глухими ударами в виски.
— Этого не может быть, — прошептал он. — Вера Павловна умерла три года назад.
В отражении старушка медленно, с натугой подняла руку и поправила съехавший платок. Движение было таким живым, таким будничным, что у Андрея перехватило дыхание. Он рефлекторно вскинул свою руку к лицу, проверяя реальность.
Зеркало не повторило его жест. Там, в глубине старинного стекла, Вера Павловна опустила глаза на свои руки. Руки, которые теребили край застиранного фартука.
Андрей помнил этот фартук. И помнил тот день.
Это был вечер пятницы. Он спешил на корпоративное мероприятие. Настроение было приподнятым, в кармане вибрировал телефон с сообщениями от коллег. Вера Павловна перехватила его у лифта. Она выглядела растерянной, даже испуганной.
— Андрюша, сынок, — её голос дрожал. — У меня там... свет погас. И лекарства закончились. Я не могу до аптеки дойти, ноги совсем не держат. Ты не мог бы?..
— Вера Павловна, я опаздываю! — резко бросил он тогда, нажимая кнопку вызова лифта несколько раз подряд. — Давайте завтра? Или в понедельник? Вызовите соцработника!
— Мне сейчас нужно, сердце жмет... — тихо сказала она.
— У всех жмет! — огрызнулся он, заскакивая в открывшиеся двери. — Завтра, я сказал!
Он не пришел ни завтра, ни в понедельник. Выходные пролетели в тумане вечеринок, а в понедельник утром он увидел «Скорую» у подъезда. Санитары выносили черный мешок. Инфаркт. Соседи шептались, что она, видимо, пыталась выйти сама, но упала в прихожей. В темноте.
Совесть тогда уколола его, но Андрей быстро договорился с собой: «Она была старая. Время пришло. Я не врач, я бы не помог».
И вот теперь она сидела в его зеркале.
Андрей метнулся на кухню, налил воды из-под крана, расплескивая её на пол. Руки тряслись. Он выпил залпом, стуча зубами о стекло.
— Так, спокойно. Это стресс. Это игра света и тени. Старая амальгама искажает картинку.
Он заставил себя вернуться в прихожую. Ему нужно было доказать себе, что там никого нет. Что это просто пятно плесени, похожее на силуэт.
Андрей шагнул к раме.
Вера Павловна всё еще сидела там. Но теперь она не смотрела в пол. Она смотрела на него. И в её взгляде читался немой упрек такой силы, что Андрею захотелось провалиться сквозь бетонный пол.
А потом изображение дрогнуло.
Позади старушки, из мутной темноты зазеркалья, начала проступать еще одна фигура. Высокая, сутулая.
Андрей пошатнулся. Холодный пот потек по спине.
Это был Мишка. Его бывший лучший друг. Тот самый Мишка, с которым они вместе начинали бизнес десять лет назад. Тот самый Мишка, которого Андрей технично «подвинул», когда пошли первые большие деньги, оставив друга с долгами и разбитой мечтой.
Мишка в зеркале выглядел плохо. Осунувшийся, в той же куртке, в которой Андрей видел его в последний раз — на суде. Он стоял за спиной Веры Павловны и курил, выпуская дым, который медленно обволакивал стекло изнутри.
— Да что же это такое... — прохрипел Андрей.
Это было не зеркало. Это была долговая книга.
Оно показывало не лицо смотрящего. Оно показывало тех, перед кем ты виноват. Тех, чей моральный баланс был нарушен твоими действиями.
Антикварная вещь работала как безжалостный рентген души.
Андрей схватил с вешалки свой плащ и швырнул его в зеркало, пытаясь завесить страшную картину. Ткань соскользнула по гладкому стеклу и грудой упала на пол. Ему показалось, что Мишка в отражении ухмыльнулся.
В этот момент в дверь позвонили.
Звук был резким, пронзительным. Андрей вздрогнул всем телом. Кто мог прийти в одиннадцать вечера, в такой ливень?
Он замер. Звонок повторился — настойчивый, требовательный.
Андрей на ватных ногах подошел к двери. Посмотрел в глазок. На площадке никого не было. Пусто. Только мигала тусклая лампочка.
— Кто там? — крикнул он, не открывая.
Тишина.
Он уже собирался отойти, как вдруг взгляд упал на маленькое зеркальце, висящее на самой входной двери изнутри — дешевое, из масс-маркета.
Он посмотрел в него. И отшатнулся так резко, что ударился плечом о шкаф.
В маленьком, обычном, современном зеркале отражался он сам — бледный, взлохмаченный.
Но за его правым плечом, прямо в квартире, стояла Вера Павловна.
Она была не в зеркале. Она была здесь.
Или антикварное зеркало просто открыло дверь, которую уже нельзя было закрыть?
Андрей понял: игнорировать отражение больше не получится. Зеркало не просто показывало долги. Оно требовало их оплаты.
Экран телефона на тумбочке загорелся от входящего сообщения. Номер был незнакомый, но текст заставил волосы на затылке зашевелиться.
«Ты всё еще мне должен, Андрей. Помнишь?»
Он поднял глаза на большое старинное зеркало. Плащ лежал на полу. А в стекле, рядом с Верой Павловной и Мишкой, проступал третий силуэт. Маленький. Детский.
Андрей сполз по стене на пол. Он знал, кто это. И это было страшнее всего, что он видел до сих пор.
Ему нужно было что-то делать. Прямо сейчас.
Дрожащими пальцами он схватил телефон. Кому звонить? Мертвой старушке? Другу, которого он предал и не видел пять лет?
Нет. Нужно начать с того, что еще можно исправить.
Он набрал номер Мишки. Гудки шли бесконечно долго.
— Алло? — раздался хриплый, недовольный голос. — Кто это? Ночь на дворе.
Андрей набрал в грудь воздуха, словно перед прыжком в ледяную воду.
— Миша... это Андрей. Не вешай трубку. Пожалуйста. Нам нужно поговорить. Сейчас.
Он посмотрел на зеркало. Мишка в отражении перестал курить и наклонил голову, прислушиваясь. Дым внутри стекла начал рассеиваться.
— С ума сошел? — голос в трубке стал жестким. — Пять лет тишины, и вдруг «поговорить»? Пошел ты...
— Миша, я верну тебе долг! — выкрикнул Андрей, глядя прямо в глаза отражению друга. — Всё верну. С процентами. Только выслушай.
В зеркале фигура Мишки дернулась и начала бледнеть.
Это работает.
Андрей понял правило. Признание. Зеркало реагирует на искреннее признание вины и попытку действия. Но Вера Павловна всё еще сидела на своем стуле, и её взгляд становился всё тяжелее. С живыми можно договориться. А как расплатиться с мертвыми?
И тут он вспомнил. У Веры Павловны осталась кошка. Мурка. После смерти хозяйки её выгнали на улицу. Андрей тогда видел, как она сидела у подъезда, но прошел мимо.
Если он не может помочь Вере Павловне, он должен спасти то, что она любила.
— Миша, я приеду к тебе завтра, — быстро сказал он в трубку. — Клянусь.
Не дожидаясь ответа, он сбросил вызов. Ему нужно найти старый номер управдома. Нужно узнать, жива ли еще кошка.
Впервые за вечер страх отступил, уступая место решимости. Андрей встал с пола.
Но зеркало не собиралось отпускать его так просто. Детская фигура, которая только намечалась в глубине стекла, вдруг сделала шаг вперед, заслоняя собой бледнеющего Мишку.
Андрей замер.
— Папа? — беззвучно прошептали губы ребенка в отражении.
Этого долга он боялся больше всего.
Как думаете, сможет ли Андрей искупить вину перед теми, кого уже не вернуть? И кто этот ребенок в отражении?
Если рассказ зацепил, если интересно — подпишись. Здесь мы говорим о том, что обычно принято скрывать, и смотрим в зеркала, которые не врут. Напишите в комментариях: а кого бы вы увидели в таком зеркале?