Часть 1. Сладкие грезы и кислая реальность
В квартире пахло лаком для волос и едва уловимой, но и разогретым утюга. Карина стояла посреди гостиной, придирчиво оглядывая свое отражение в большом зеркале шкафа-купе. Платье сидело неплохо, скрывая то, что следовало скрыть, и подчеркивая то, что требовало демонстрации. Однако мысли её, вопреки зеркальной самоуверенности, метались хаотичными искрами в калькуляторе, встроенном в подкорку мозга.
Она готовилась к этому дню три месяца. Три долгих месяца она собирала образы, фрагменты чужой красивой жизни, подсмотренной в социальных сетях, чтобы слепить из них свой собственный триумф. Завтра ей исполнялось двадцать семь. Возраст, когда уже нельзя притворяться наивной студенткой, но еще рано говорить о зрелой мудрости. Карине хотелось другого: статуса. Ей нужно было, чтобы Света и Алина, её главные соперницы по жизненному марафону, лопнули от зависти.
На столе лежал блокнот, испещренный цифрами. Бюджет трещал по швам, словно дешевая ткань на полном теле.
— Салат с креветками, тарталетки с икрой, шампанское... — бормотала она, постукивая гелевым ногтем по бумаге. — И, конечно, торт.
Вчера они с Алиной заходили в кондитерскую «Золотой трюфель». Там, за гнутым стеклом витрины, стоял он. Шедевр из бельгийского шоколада, украшенный живыми лепестками роз и сусальным золотом. «Императорский бархат». Цена под ним была написана мелким, но безжалостным шрифтом: восемь тысяч рублей.
Алина тогда хмыкнула:
— Шикарно, конечно. Но кто ж такое купит просто так? Это на свадьбу или юбилей.
— Почему же? — небрежно бросила тогда Карина. — Я такой на свой день рождения заказала. Коля настоял. Сказал, я достойна только лучшего.
Ложь вылетела легко, как птичка из клетки, и теперь эта птичка клевала Карину прямо в печень. Денег не было. Точнее, они были, но ровно на салаты и вино. Николай, работавший прорабом на реконструкции старинных усадеб — работа пыльная, тяжелая и уважаемая, но не приносящая миллионов мгновенно, — выдал ей обговоренную сумму еще неделю назад. И Карина её уже почти потратила на новое платье и туфли, которые «просто обязаны» были быть на этом вечере.
Замок входной двери щелкнул. В прихожую, тяжело ступая, вошел Николай. Он выглядел утомленным, от него веяло холодом улицы и запахом древесной стружки.
— Привет, — бросил он, снимая тяжелые ботинки. — Есть что поесть? Я с утра на ногах, заказчик всю душу вымотал с этими карнизами.
Карина выплыла в коридор, лучезарно улыбаясь. Сейчас нужна была атака обаянием.
— Коленька, ужин на плите, грей. Слушай, тут такое дело... Мне немного не хватает на завтра.
Николай замер с курткой в руках, потом медленно повесил её на крючок.
— Карин, мы же обсуждали бюджет. Я дал тебе тридцать тысяч. Для домашних посиделок с девчонками это более чем. Еще же отдельно посиделки с родней будут, там тоже расходы.
— Ты не понимаешь! — Карина надула губы, этот прием работал безотказно первые два года брака, но сейчас начал давать сбои. — Я хочу, чтобы все было на уровне. Мне нужно еще восемь тысяч. На торт.
— Восемь тысяч? На торт? — Николай прошел на кухню, даже не глядя на жену. Он открыл холодильник, достал кастрюлю с борщом. — ТВОЮ МАТЬ! Карин, ты в своем уме? Это кусок теста с кремом. Люди на эти деньги неделю живут.
— Это не кусок теста! Это произведение искусства! — голос Карины начал набирать высокие обороты. — Я уже пообещала девочкам! Я не могу ударить в грязь лицом! Ты хочешь, чтобы я выглядела нищебродкой?
— Я хочу, чтобы ты жила по средствам, — сухо ответил Николай, ставя кастрюлю на плиту. — Я не дам восемь тысяч на торт. Купи обычный «Панчо» или испеки сама, у тебя отлично получается медовик.
— Печь сама? В свой праздник? — Карина картинно схватилась за край столешницы. — Ты меня совсем не ценишь. Я для тебя...
— ХВАТИТ, — оборвал её муж. В его голосе не было крика, но была твердость бетона. — Денег на эту блажь нет. У нас отложено на страховку машины, я оттуда брать не буду. Тема закрыта.
Карина смотрела на его широкую спину, на то, как он мешает половником суп, и чувствовала, как внутри разрастается холодная, скользкая обида. Он не понимает. Он никогда не понимал её стремления к прекрасному. Он просто... жадный. А потом в её голове, изъеденной завистью к подругам, родилась мысль. Спасительная и наглая одновременно.
Часть 2. Чужой кошелек
Вечер прошел в тягостном молчании. Николай ел, уткнувшись в телефон, Карина сидела напротив, демонстративно ковыряя вилкой в тарелке с остывшими макаронами. Внутри неё шла борьба между здравым смыслом и желанием утереть нос Алине. Желание побеждало нокаутом.
Когда Николай допил чай и собирался уйти в спальню, Карина решилась.
— Пусть свекровь оплатит торт, — вдруг потребовала Карина от мужа. — Это ведь мой праздник!
Николай остановился в дверном проеме. Он медленно обернулся, словно не верил, что эти слова прозвучали в реальности.
— Что ты сказала?
— Твоя мама, — Карина вскинула подбородок, стараясь выглядеть уверенно. — У неё есть сбережения, я знаю. Она же не тратит ничего, сидит на своей даче. Позвони ей и скажи, что это подарок мне. Восемь тысяч для нее не деньги, она пенсию копит.
Николай подошел ближе. Его лицо, обычно спокойное и даже немного отрешенное, сейчас исказилось странной гримасой.
— Ты хочешь, чтобы я позвонил своей матери, которая живет на пенсию и деньги, что я ей посылаю, и потребовал оплатить торт, который она даже не увидит? Ты серьезно?
— А что такого? — Карина перешла в наступление, голос её зазвенел. — Я её невестка! Я тебя обихаживаю, стираю твои носки, терплю твой характер. Мы же семья! Она должна участвовать. К тому же, она завтра все равно не приедет, так пусть хоть финансово поучаствует. Это нормально! У Светки свекровь им путевки в Турцию оплатила, а твоя даже торт не может?
— Света и её муж работают на двух работах оба, — тихо сказал Николай. — А моя мать — пожилой человек. И она никому ничего не должна. Тем более оплачивать твои понты перед подружками.
— Это не понты! Это мой статус! — взвизгнула Карина. — ТВОЮ ЖЕ МАТЬ, Коля! Неужели тебе жалко для меня? Или тебе жалко мамочкиных денег? Она их в гроб с собой заберет?
Николай стоял молча. Его кулак, лежащий на столе, медленно сжимался и разжимался. Он смотрел на жену и видел не любимую женщину, а какое-то чужое, ненасытное созданье, требующее жертвоприношений.
— Какого чёрта?! — выдохнул он наконец. — Ты слышишь себя? Ты требуешь деньги у стариков на сладости. Нет. Я не буду ей звонить. И тебе запрещаю.
Он развернулся и ушел в комнату, плотно закрыв дверь. Карина осталась одна на кухне. Злость клокотала в ней, как кипящая каша. «Запрещаю». Это слово хлестнуло её по самолюбию больнее всего. Как он смеет ей запрещать? Она — женщина, она должна получать желаемое.
Она достала телефон. На экране светилось время: 21:15. Не поздно. Людмила Петровна обычно ложится в десять. Пальцы Карины забегали по экрану, находя контакт «Свекровь».
Часть 3. Звонок ценою в жизнь
Гудки шли долго. Карина раздраженно постукивала ногой по паркету. Наконец, в трубке раздался мягкий, чуть дребезжащий голос:
— Алло? Кариночка? Добрый вечер. Случилось что? Коля здоров?
— Добрый вечер, Людмила Петровна, — голос Карины мгновенно стал сладким, как тот самый крем, о котором она мечтала. — С Колей все хорошо, отдыхает. Я чего звоню... Тут такое дело. У меня завтра день рождения, помните?
— Конечно, помню, деточка. Я вот открытку подписала, варенья баночку передам, как Коля заедет...
— Варенье — это чудесно, — перебила Карина, и сладость в её голосе дала трещину. — Но тут такая ситуация... Неприятная. Коля немного не рассчитал с зарплатой, у нас трудности временные. А у меня праздник, гости будут. Я заказала торт, очень красивый, мечтала о нем... А выкупать нечем.
— Ох, господи, — заволновалась Людмила Петровна. — Как же так? Может, не надо торт тогда? Пирог испеки...
— Нет! — Карина поняла, что мягкостью тут не возьмешь. — Людмила Петровна, мне очень нужен этот торт. Это вопрос чести нашей семьи перед обществом. Там сумма небольшая, всего восемь тысяч. Переведите мне на карту, пожалуйста. Сделайте подарок невестке. Вы же хотите, чтобы у нас в семье мир был?
— Восемь тысяч? — голос свекрови дрогнул. — Кариночка, у меня сейчас только на лекарства отложено и коммуналка... Я же...
— Да что вы прибедняетесь? — Карина повысила голос, забыв, что муж за стеной. — Я знаю, что у вас есть. Коля говорил. Неужели вам для меня жалко? Я, между прочим, за вашим сыном ухаживаю, кормлю его. Могли бы и помочь молодой семье! Провались ты, эта бедность! Нужны деньги сейчас, утром я должна оплатить заказ!
В этот момент дверь кухни с грохотом распахнулась. На пороге стоял Николай. Он был в одних домашних штанах, босиком, но его вид заставил Карину осечься. Это был не усталый работяга. Это был человек, у которого внутри сорвало предохранительный клапан.
Он не сказал ни слова. В два прыжка он преодолел расстояние до стола, вырвал телефон из рук Карины.
— Мама? — его голос был хриплым, жутким. — Мам, не слушай её. Ничего не надо. У нас все есть. Ложись спать. Давление померь. Я завтра наберу.
Он нажал отбой и швырнул телефон Карины на диван. Гаджет спружинил и отлетел на пол.
— Ты... — начал он тихо, и от этой тишины у Карины побежали мурашки. — Ты позвонила. Ты выпрашивала. Ты шантажировала её мной?
— А что такого?! — Карина попыталась вернуть нападение. — Ты же сам не дал! Я решила проблему! Ты как мужик не смог, я взяла всё в свои руки!
Николай смотрел на неё, и в его глазах происходило что-то страшное. Зрачки расширились, дыхание стало прерывистым. Он вдруг усмехнулся. Криво, недобро.
— Ты хотела торт? Будет тебе торт.
Он схватил свой телефон, зашел в приложение банка. Пальцы его летали по экрану с остервенением.
— «Золотой трюфель», да? Восемь тысяч? Получи. Оплачено.
Он сунул экран ей под нос. Там светился чек перевода.
— Вот видишь! — восторжествовала Карина, не замечая, что стоит на краю пропасти. — Можешь же, когда хочешь! И не надо было драму устраивать. Просто надо уметь мотивировать мужчину!
Николай ничего не ответил. Он развернулся и ушел. Но спать он не лег. Карина слышала, как он ворочается в гостиной на диване, как скрипит пружинами. А она, довольная собой, подняла телефон, сдула с него пылинку и написала в чат подругам: «Девочки, завтра будет бомба! Торт — просто отпад!».
Часть 4. Пир во время чумы
Следующий день начался с суеты. Курьер привез коробку, перевязанную золотой лентой, ровно в четырнадцать ноль-ноль. Карина, в своем новом платье цвета фуксии, сияла ярче праздничной гирлянды. Стол ломился от закусок. Алина и Света, пришедшие первыми, уже сидели с бокалами игристого, обсуждая общих знакомых и бросая оценивающие взгляды на интерьер.
Николай был дома. Он открыл дверь гостьям, помог с пальто, но был пугающе молчалив. Он не улыбался, не шутил дежурными фразами. Он сидел в углу комнаты в кресле, крутя в руках тяжелую граненую пепельницу, хотя давно бросил курить.
— Ой, Коля, чего такой смурной? — щебетала Света, накладывая салат. — Жена именинница, а ты как на похоронах!
— Устал, — коротко ответил он, не поднимая глаз.
И вот настал кульминационный момент. Карина торжественно внесла торт. Он был великолепен. Темный шоколад, золото, аромат ванили и роскоши. Подруги ахнули синхронно, как по команде.
— Каринка, ну ты даешь! — протянула Алина. — Это же целое состояние! Откуда дровишки? Коля премию получил?
Карина поставила торт на центр стола, поправила локон и громко, с выражением, чтобы все слышали, произнесла:
— Ой, девочки, это целая история! Коля тут ни при чем, он у меня экономный. Это я свекровь раскулачила!
Света поперхнулась шампанским. Николай в углу перестал крутить пепельницу. Его пальцы сжались на стекле.
— В смысле? — переспросила Алина.
— В прямом! — Карина засмеялась, наслаждаясь вниманием. — У неё там "кубышка" припрятана, а она жмется. Ну я ей вчера позвонила, надавила немного, сказала, что стыдно должно быть перед людьми. Она испугалась скандала и раскошелилась! Так что ешьте, девочки, это спонсорство Людмилы Петровны! Пусть хоть так пользу приносит!
В комнате повисла тишина. Не та, уютная, а липкая и неприятная. Даже циничные подруги переглянулись.
И тут раздался смех. Громкий, лающий, неестественный смех Николая.
Он встал. Резко, будто его подбросило пружиной.
— Испугалась, говоришь? — он шагнул к столу. — Польза, говоришь?
Карина обернулась, улыбка сползла с её лица.
— Коль, ты чего? Перебрал?
— Я не пил, — Николай смотрел на неё, и его лицо было красным, вены на шее вздулись. — Я. Не. Пил. А вот ты, дорогая моя, пьяна. От собственной наглости.
Он схватил со стола салфетницу и швырнул её в стену. звон разбитого фарфора расколол вечеринку на «до» и «после».
— Иди ты к бесам со своим тортом! — заорал он так, что Света вжалась в диван. — ТВОЮ МАТЬ! Ты унизила мою мать. Ты унизила меня. Ты врешь им всем в глаза! Я оплатил этот чертов торт! Я! Чтобы ты не довела маму до инфаркта!
— Коля, успокойся... Люди же... — пролепетала Карина, пятясь. Она никогда не видела его таким. Он всегда был «удобным». Оказывается, удобные люди горят ярче всех, когда заканчивается терпение.
— ПОШЁЛ ОН К ЧЁРТУ, твой праздник! — Николай опрокинул стул ногой. — Люди? Эти курицы? Да плевать мне! Вон! Все вон отсюда!
— Ты что творишь?! — взвизгнула Карина. — Это мои гости!
— В МОЕМ ДОМЕ! — взревел Николай. Он был в истерике, в настоящем мужском припадке бешенства, которого боятся, потому что он неконтролируем. Он схватил коробку с тем самым тортом. — Жри! Жри своё золото!
Он не бросил торт в неё, нет. Он с размаху опустил его на пол, прямо в центре ковра. Брызги шоколада и крема разлетелись по комнате, заляпав туфли Алины.
— УБИРАЙТЕСЬ! — рычал он, указывая на дверь.
Подруги, схватив сумки, пулей вылетели в прихожую. Никто даже не стал обуваться нормально, натягивали сапоги на ходу. Хлопнула входная дверь.
Часть 5. Чемодан, вокзал, пустота
Карина стояла посреди разгромленной гостиной. На полу расплывалось сладкое шоколадное пятно — восемь тысяч рублей, превращенные в грязь.
— Ты псих, — прошептала она. — Ты больной. Я вызову полицию. Ты мне праздник испортил.
Николай тяжело дышал. Его трясло. Истерика отступала, уступая место холодной, злой решимости. Он посмотрел на жену, и в этом взгляде было столько презрения, что Карине стало физически плохо.
— Праздник окончен, — сказал он ровным, мертвым голосом. — У тебя есть двадцать минут.
— На что? — не поняла она.
— Чтобы собрать вещи.
— Ты меня выгоняешь? — Карина нервно хихикнула. — Из нашей квартиры? Ты не имеешь права! Мы в браке, это совместно нажитое...
— Иди ты в баню с юридическими познаниями, — Николай прошел мимо неё в спальню. Карина побежала следом.
Он открыл шкаф и начал вышвыривать её одежду прямо на пол. Платья, джинсы, белье летели пестрым комом. Потом он достал с антресоли чемоданы.
— Это квартира моей матери, Карина, — сказал он, запихивая её любимую шубу в чемодан так грубо, что послышался треск подкладки. — Она оформила дарственную на меня за неделю до свадьбы. Но по документам собственник всё ещё она, мы просто не переоформили бумаги до конца, я не хотел тебя расстраивать. А может, и к лучшему. Ты здесь никто. Гостья. Которая засиделась.
— Ты врешь... — прошептала Карина. Земля уходила из-под ног. Квартира в центре, которую она уже считала своей собственностью, растворялась в воздухе.
— А деньги? — вдруг вспомнила она. — На карте у меня...
— Деньги я заблокировал. Доп. карта привязана к моему счету. Твои накопления? Ах да, ты же потратила всё на платье и тот мусор, что на столе.
Николай закрыл чемодан, сел на него сверху, чтобы застегнуть молнию. Замок хищно взвизгнул.
— Да будь ты проклят! — закричала Карина, хватая с тумбочки статуэтку и замахиваясь.
Николай перехватил её руку. Не больно, но жестко. Вынул статуэтку и поставил на место.
— Не усугубляй. Я сейчас еще добрый. Я просто хочу, чтобы духу твоего здесь не было. Ты предательница. Жаднае, глупая предательница. Ты оскорбила единственного человека, который тебя жалел.
Он потащил чемоданы в коридор. Карина бежала за ним, слезы текли по лицу, размазывая макияж.
— Коля, ну прости! Я погорячилась! Я извинюсь перед мамой! Давай поговорим!
Николай открыл входную дверь и выставил чемоданы на лестничную площадку. Потом взял с вешалки её пальто и швырнул его сверху.
— Разговаривать надо было вчера. Когда ты требовала деньги у пенсионерки. А сейчас — катись отсюда! Чтобы глаза мои тебя не видели.
— Куда я пойду?! Ночь на дворе!
— К подругам иди. К тем, перед которыми хвасталась. Пусть они тебя тортиком кормят.
Он захлопнул дверь перед её носом. Щелкнул замок. Один оборот, второй. Карина осталась стоять на холодном бетоне подъезда. За дверью было тихо. Никаких шагов, никаких рыданий мужа.
Она достала телефон. Экран был треснут — видимо, пострадал, когда Николай швырнул его вчера. Набрала Алину.
«Абонент временно недоступен».
Набрала Свету. Гудок прошел, но звонок сбросили. В общем чате появилось сообщение от Светы: «Карин, не звони. Твой муженек психопат, мы не хотим проблем. Разбирайтесь сами».
Карина опустилась на чемодан. В животе урчало от голода — она так и не успела попробовать ни салат, ни тот самый торт за восемь тысяч. В тишине подъезда она вдруг отчетливо поняла: она проиграла. А за дверью Николай сгребал в мусорный пакет остатки «Императорского бархата», чувствуя, как с каждым движением ему становится легче дышать.
Автор: Анна Сойка ©