У вас в голове наверняка уже звучит его голос. Немного уставший, мудрый, с лёгкой хрипотцой. Тот, который сказал: «Я папа Карло, а кто же ещё?» Или попросил электронного мальчика Сыроежкина: «Оставайся. С другом лучше». Николай Гринько был лицом детства для миллионов.
А для избранных — тайной, знакомой лишь тем, кто разбирался в высоком кино, был присяжным хранителем искусства Андрея Тарковского.
Этот человек в жизни был образцом интеллигентной скромности. Он почти стеснялся своих фронтовых подвигов, терпел неуважение от киношного начальства и жил в тесной квартирке. Но в один момент нарушил все свои принципы. И, будучи женатым, увёл чужую невесту, которая готовилась к свадьбе. Этот выбор стал единственной роскошью в его скромной жизни, и он оставался верен ему до последнего вздоха.
Юность, закалённая в театральном вагончике и на фронте
Он родился не в квартире, а в пути. Его колыбелью был театральный вагончик, колесивший по стране вместе с передвижной труппой отца. Николай появился на свет в 1920 году в Херсоне, но домом для него стал этот мир на колёсах, где будни и искусство были неразделимы.
Зимой в нём было так же холодно, как на улице, а потолок сыпался. Но по вечерам здесь рождалась магия: звучали песни, шутки, частушки. В шесть лет он впервые вышел на сцену, а к подростковому возрасту стал полноценным артистом труппы. Дорога казалась единственно возможной судьбой.
Но в 19 лет его жизнь повернула на совсем другую колею — армейскую. А вскоре грянула война, отодвинув все мечты. Николай Гринько прошёл всю Великую Отечественную в должности стрелка-радиста на бомбардировщиках дальнего действия.
Он освобождал города, добывал награды — медаль «За боевые заслуги», Орден Отечественной войны II степени. Закончил войну в Берлине. Но говорить о ней не любил никогда. Рассказывал скупо, словно стыдясь. Такое часто бывает с теми, кто видел самое страшное вблизи.
Сбывшаяся мечта, которая не принесла денег
В 1946-м он наконец смог вернуться к своей мечте. Устроился в Запорожский драматический театр, был и ассистентом режиссёра, и учеником в театральной студии. Это стало его единственным профессиональным образованием. Потом был Ужгород, а в середине 1950-х судьба сделала неожиданный кульбит.
Безденежье привело его в эстраду — он стал художественным руководителем Киевского оркестра «Днипро». Подрабатывал конферансье, придумывал комические номера и колесил с гастролями. Это был не тот театр, о котором он мечтал, но это была сцена.
В кино его путь начался с крохотной, безымянной роли в «Тарасе Шевченко» в 1951 году. Настоящим дебютом стала картина «Мир входящему» (1961) режиссёров Алова и Наумова. Он играл американского водителя «Студебеккера». Фильм получил приз в Венеции, а актёру формально присудили в награду… автомобиль «Студебеккер».
Говорили, за рекламу марки. Но машину он так и не получил. Этот случай стал печальным символом его карьеры: признание мирового уровня на одной чаше весов, а на другой — вечное советское «видимо, кому-то это было нужнее».
Тарковский и философское проклятие
Встреча с Андреем Тарковским перевернула всё. Гениальный режиссёр разглядел в Гринько редчайшее качество — способность быть не просто актёром, а проводником тихой, глубокой мысли, носителем духовной сосредоточенности.
Гринько снялся во ВСЕХ пяти полнометражных фильмах Тарковского. Он стал его талисманом. Полковник Грязнов в «Ивановом детстве», мудрый иконописец Даниил Чёрный в «Андрее Рублёве», отец в «Солярисе», типограф в «Зеркале», скептичный Профессор в «Сталкере». Это уникальная галерея образов, визитная карточка философского кино.
Но это признание стало и своеобразным проклятием. Фильмы Тарковского постоянно запрещали. «Андрея Рублёва» продержали на полке несколько лет, с «Зеркалом» и «Сталкером» тоже были бесконечные мытарства. Так Гринько, будучи востребованным и уважаемым в узких кругах, оказался частью самой опальной, сложной линии советского кинематографа.
Он работал и с другими великими: Сергеем Параджановым («Тени забытых предков»), Сергеем Бондарчуком («Война и мир»), Роланом Быковым, Алексеем Германом. Но авторитет в профессии редко конвертировался в бытовой комфорт.
Народная слава, которая нашла его в детском кино
Ирония судьбы в том, что всесоюзную, оглушительную народную любовь ему принесли вовсе не сложные роли у Тарковского. Его ждал сказочный успех в детском кино.
В 1975 году на экраны вышли «Приключения Буратино». Его папа Карло был не просто добрым, а по-настоящему мудрым, с внутренним стержнем и бездной сердечного тепла. Интересно, что чиновники чуть не запретили фильм, усмотрев в нём какую-то крамолу. Не помогло даже то, что сценаристом был сам Иннокентий Образцов.
А в 1979 году он стал профессором Громовым в «Приключениях Электроника». Современный учёный, полная противоположность сказочному столяру. Но и тут Гринько сумел вдохнуть в образ отеческую нежность, заботу и ту самую человечность, которая делает персонажа родным.
Меж этими двумя вершинами были десятки ролей — от жулика в «Опасных гастролях» и дяди Егора в «Афоне» до полковника в «Аты-баты, шли солдаты…». Зрители могли забыть его имя, но его лица и голоса — никогда.
«Чужая» невеста: История одного единственного безрассудства
И вот мы подходим к главному. К тому единственному разу, когда этот скромнейший, интеллигентнейший человек нарушил все правила. Всё началось в том самом эстрадном оркестре «Днипро».
Там он, 37-летний женатый мужчина, познакомился с 25-летней турчанкой Айше Чулак-оглы. Она была прекрасной пианисткой и… готовилась к свадьбе. День торжества был уже назначен.
Любви с первого взгляда не случилось. Общение ограничивалось вежливыми кивками. Но всё изменилось в дороге. В поездах и автобусах, во время бесконечных гастролей, они, оказываясь рядом, не могли наговориться. Забывая про сон, они делились воспоминаниями, историями, и вдруг оказалось, что их связывает нечто большее, чем работа. Оба выросли в музыкальных семьях. Оказалось, Гринько в юности учился играть на скрипке.
Судьбоносным стал незначительный, казалось бы, случай в Одессе. Собираясь на выступление, Айше обнаружила, что в сумочке лежит только одна туфля. В поисках второй она вернулась в гостиницу и у стойки спросила, не видели ли Гринько. Ей сказали, что он, вероятно, в номере. Поднявшись, она застала его лежащим с закрытыми глазами. Думая, что он спит, она тихо подошла. В этот момент он внезапно открыл глаза, молча обнял её и крепко прижал к себе. Всё было решено без единого слова.
Вернувшись в Киев, они действовали быстро и решительно. Айше расторгла помолвку. Николай развёлся с первой женой (о том браке с коллегой по театру он никогда и никому не рассказывал). Свою свадьбу они не праздновали — просто расписались. Он попросил, чтобы она осталась под своей красивой фамилией — Чулак-оглы. Её отец в знак благословения вручил зятю своё кольцо. Эта вещь стала их главной семейной реликвией.
Тридцать лет молчаливой любви
Айше, не раздумывая, бросила консерваторию за год до диплома, чтобы быть рядом с мужем в разъездах. Позже ушла и из оркестра Украинского радио, посвятив себя дому. Она создала ему тот самый комфорт, которого ему так не хватало в мире. Николай за всю их совместную жизнь ни разу не вынес мусорное ведро. Но зато каждое утро готовил для неё завтрак, что для женщины с восточными корнями было трогательно и непривычно.
За 30 лет он ни разу не сказал ей вслух «Я тебя люблю». Он считал, что любовь — это не слова, а поступки. Как тот, когда на гастролях Айше нашла рояль и играла в темноте, а он подошёл, обнял её и сказал: «Вот кого я искал всю жизнь». Он называл её своей киевской Венерой, а она звала его ласково — Гриня. Детей у них не было, но их союз был полным и самодостаточным.
Их быт не был сказкой. Они долго скитались по съёмным углам, потом получили в наследство маленькую, тесную квартирку в Киеве. Гринько, фронтовик с орденами, однажды осмелился попросить о расширении жилплощади. Получил унизительный отказ. Айше тогда единственный раз видела, как этот сильный мужчина плачет от обиды и беспомощности.
Он обожал Киев и не хотел променять его на московскую прописку, даже если бы это сулило больше ролей. Он мирился с тем, что на родной киностудии им. Довженко ему не давали больших работ, предпочитая держать «для Тарковского».
«Нищета» и финал
Почему в заголовках пишут, что он «умер в нищете»? Не в нищете, конечно. Он не голодал. Но он умер в той самой тесной квартире, не добившись от страны, за которую воевал, элементарного человеческого уважения и достойных условий. Его «нищета» — это нищета внимания системы к своему солдату и артисту. Его «нищета» — это скромность, граничащая с незаметностью в быту при всенародной славе на экране.
Всё перечеркнула страшная болезнь — лейкемия. В больничной палате он, ослабленный, оставался верен себе — старался не обременять любимую. Однажды он уснул, и рядом задремала Айше. Она проснулась от какого-то внутреннего толчка. Открыла глаза и сразу всё поняла. Он ушёл тихо, пока она спала. Реаниматоры уже ничего не могли сделать.
После похорон она продала все свои драгоценности, чтобы поставить ему достойный памятник. Оставила себе только два кольца: то самое, отцовское, и его обручальное. Она пережила его на 24 года, храня верность их истории. Эта женщина, которую он когда-то «увёл», доказала, что их любовь была не ошибкой, а главным и самым смелым поступком в жизни скромного гения.
Он был папой Карло для всех. Но своё главное счастье, свою настоящую «золотую ключик» он нашёл не в сказке, а в жизни. И пронёс его через 30 лет, несмотря на все трудности.