Дядя Миша разгладил листок на колене, щурясь от яркого июльского солнца. Бумага хрустнула, как сустав старого артритника, и этот звук в дачной тишине показался оглушительным. Сергей Петрович стоял, не дыша, словно школьник перед директором. Ему казалось, что сейчас этот грязный листок превратится в приговор, который обжалованию не подлежит. Он помнил, что писал тогда, с пьяных глаз, и именно эта искренность пугала его больше, чем потеря денег. — Ну, слушайте, — с важностью конферансье начал сосед, поправив пиджак. — Тут чернила немного поплыли от мандаринового сока, но разобрать можно. Он откашлялся, привлекая внимание птиц и соседей. Галина подалась вперед, до белизны в костяшках вцепившись в край деревянной скамейки. — «Галюня...» — начал читать Миша с выражением. Сергей Петрович зажмурился. Он никогда не называл ее так вслух, считая это телячьими нежностями. Только в мыслях, когда она спала. И один раз — на бумаге. — «Галюня. Я знаю, что я сухарь и иногда веду себя как идиот. Но ты
Публикация доступна с подпиской
Продолжение лучших рассказов