Если бы мне, скажем, год назад, кто-то сказал: «Лиза, твоё сознание — это помойка, и ей срочно требуется клининг», я бы, пожалуй, обидчиво хмыкнула и потянулась за очередным эклером, запивая его скроллингом соцсетей, приправленным легкой паникой от мыслей о дедлайнах. Моя психологическая гигиена тогда заключалась в еженедельной истерике подруге Маше с последующим заеданием сериалом и коробкой «Рафаэлло». Эффект, как у дезодоранта, который маскирует запах, но не устраняет причину: через два часа всё возвращалось.
Переломный момент наступил в душном вагоне метро. Я, уцепившись за поручень, пыталась не дышать на впередистоящего каратиста в куртке-бомбере и параллельно вела три умственных диалога: спорила с начальником о вчерашнем проекте, оправдывалась перед мамой за несовершенство своей жизни и составляла язвительный пост о том, как меня всюду окружают бездари. Внезапно мой взгляд упал на рекламный стикер: «Психоэмоциональный детокс. Верни себе ясность. Всего 10 минут в день». Рядом был изображен человек в позе лотоса, лицо которого выражало безмятежность идиота. «Лохотрон», — подумала я. Но тут каратист резко обернулся и чихнул мне прямо в лицо. В ту секунду, отшатываясь, я поняла: да, моё сознание — это тот самый вагон метро в час пик. Душно, тесно, все толкаются, кто-то чихает, а выйти нельзя. Нужен срочный рейс на свежий воздух. Хотя бы на десять минут.
Начала я, как и положено современной девушке, с тотального скепсиса и дорогущих покупок. Скачала приложение, купила коврик для медитации цвета «хаки-со-звёздочкой» (чтоб грязь не было видно) и специальную «подушку для осознанности», набитую, согласно описанию, «гречневой лузгой и позитивными вибрациями». Ритуал был назначен на 8 утра. Первое утро провалилось, потому что в 7:55 я только заснула. Второе — потому что кот Тихон принял подушку для осознанности за личного врага и устроил на ней побоище.
Когда денег на экипировку не осталось, а совесть (и чувство, что я лох) начало грызть, я решила действовать аскетично. Суть ритуала, вычитанная мной из пяти противоречащих друг другу статей, сводилась к следующему: 10 минут в тишине, сидя прямо, наблюдая за мыслями, не цепляясь за них, как за назойливых попутчиков. «Окей, — подумала я. — Попробую просто так. Без гречневой лузги».
День 1-й. Эпос о внутреннем зоопарке.
8:00. Уселась на обычный стул у окна. Закрыла глаза. Тишина. Мысль первая: «Интересно, а у соседей сверху опять тапки на каблуках? Они что, там на фабрике по производству стука работают?». Поймала себя. Вернулась к «наблюдению за дыханием». Мысль вторая: «Дыхание… Надо бы купить увлажнитель воздуха. А то кожа сохнет. Кстати, о коже, крем-то почти закончился…». Прокрутила в голове список покупок. Осознала. Попыталась вернуться. Мысль третья: «Что это за ритмичный шум? Сердце? Стучит как-то неровно… Это опасно? Надо погуглить симптомы…». За 10 минут я мысленно поругалась с соседями, сходила в аптеку, гипермаркет, поликлинику и чуть не развелась с несуществующим мужем из-за того, что он не купил увлажнитель. Когда таймер прозвенел, я чувствовала себя не отдохнувшей, а так, будто мысленно пробежала марафон с препятствиями. Вывод: моё сознание — не храм, а плохо организованный зоопарк, где обезьяны (мысли) швыряются какашками.
День 7-й. Открытие внутреннего диктофона.
Я стала немного лучше замечать, как начинается мысленная чепуха. Процесс напоминал попытку услышать тихий голос в шумном баре. Сначала — только общий гул тревоги, дел и воспоминаний. Потом я начала различать отдельные «фразы». И вот тут случилось первое откровение. Голос, который я привычно считала «собой», оказался сборищем самых разных персонажей: тут была Паникёрша («О боже, ты забыла отправить письмо! Всё пропало!»), Строгая Мать («Опять сидишь без дела? У всех к 30 годам уже мужья, дети и ипотека!»), Язвительная Стерва («Посмотри на её новую аву. Конечно, фотошоп, но ты бы даже с фотошопом так не смогла»), и где-то на заднем плане тлел Усталый Ребёнок («Я просто хочу спать и смотреть мультики»). Десять минут тишины были нужны не для того, чтобы загнать этих дам в подполье, а чтобы просто их увидеть. Как гардеробщик в театре: вот костюм короля, вот плащ шута, а вот — я, актриса, которая их надевает. Или не надевает. Выбор есть.
День 14-й. Ритуал как искусство саботажа.
Ирония ситуации не могла от меня укрыться. Я, человек, который вечно опаздывает и ненавидит распорядок, завела себе ритуал. Более того, моё собственное сознание стало мастером саботажа. Оно изобретало гениальные отговорки: «Да ладно, сегодня можно и пропустить, ты же так устала», «Лучше поспи лишние 10 минут, это полезнее для здоровья», «Сначала приготовь кофе, а потом с кофейком будет приятнее». Это напоминало переговоры с прожорливым, капризным внутренним ребёнком, который не хочет чистить зубы. Пришлось вводить армейскую дисциплину: тап-тап по коврику (обычному, ковровому), три глубоких вдоха — и всё, процесс пошёл. Я поняла, что психогигиена — это не про умиротворение. Это про уборку. А уборку делать лень всегда. Но если не делать, вырастут психологические грибки.
День 30-й. Великое очищение «ментального кошелька».
Однажды утром, наблюдая за мыслями, я вдруг ясно представила себе образ. Моё сознание — это старый, забитый до отказа кожаный кошелёк. В нём всё вперемешку: чеки за прошлогодние обиды (невыгоревшие), горсть мелкой монеты — сиюминутные тревоги («выключила ли я утюг»), несколько фальшивых купюр — навязанные обществом ценности («успех — это BMW и инстаграм на 100к»), пара затертых, но ценных фотографий — тёплые воспоминания, и где-то на самом дне, прилипшая к подкладке, — одна хрустящая, настоящая купюра. То, что для меня по-настоящему важно. Но чтобы её найти, нужно вытряхнуть всё содержимое и перебрать.
Эти 10 минут стали для меня временем такого «вытряхивания кошелька». Я не боролась с мыслями-чеками, я просто смотрела на них: «Ага, это обида на коллегу. Лежит тут с марта. Выбрасываю». «А это — беспокойство о будущем. Монетка в 5 копеек. Не за что её держаться». Постепенно ментальный кошелёк становился легче. А та самая ценная купюра начала проступать. Оказалось, для меня это — чувство спокойной уверенности, внутренний стержень, который не зависит от внешних оценок. И, как ни странно, желание просто печь по выходным пироги.
День 60-й. Ирония как лакмусовая бумажка.
С чистым (ну, или менее замусоренным) сознанием пришло обострённое чувство иронии. Я стала замечать абсурдность повседневного психоза. Вот я стою в очереди в кафе, и у меня в голове по старой привычке начинает крутиться мысль: «Быстрее бы, я опаздываю, все тормозят!». Раньше я бы напряглась. Теперь же внутри включается спокойный, чуть насмешливый голос: «Лиза, твоя жизнь не рухнет, если ты получишь капучино на три минуты позже. Посмотри на баристку — она одна, а вы — толпа голодных зомби. Ей сложнее». И напряжение тает, сменяясь лёгкой улыбкой. Я начала видеть «тренажеры для паники», которые нам подсовывает мир: новостные ленты, токсичные обсуждения, культ вечной занятости. Мои 10 минут утром стали щитом от этого. Я как будто принимала контрастный душ для мозга: сначала тёплая вода осознанности, потом холодный облив иронии. Бодрит лучше кофе.
День 90-й. Кризис чистоты. «А где же драма?»
Наступил момент, когда стало… скучно. Тишина в голове, отсутствие привычных драматических сценариев — это было непривычно. Моя психика, как старый солдат, тосковала по полям былых сражений. Подруга Маша позвонила, чтобы поныть о муже, ожидая моей традиционной ответной тирады. Я её выслушала и спокойно сказала: «Да, похоже, тебе тяжело. Как думаешь, что можешь сделать?». На той стороне провода повисло изумлённое молчание. «Лиза, с тобой всё в порядке? Ты заболела?». Я ощутила лёгкий диссонанс. Кто я без своих neuroses? Без вечного внутреннего театра, где я и режиссёр, и жертва, и злодейка? Оказалось, я — просто я. И это одновременно и пугающе, и освобождающе. Пришлось учиться жить без дешёвых психологических драм, искать настоящие, а не накрученные, эмоции. Это было сложнее, чем сидеть в тишине.
Финал. Не ритуал, а инструмент.
Прошло полгода. Мой «ритуал» перестал быть ритуалом. Это теперь как почистить зубы. Не всегда хочется, но если не сделать, чувствуешь себя некомфортно. Я не стала дзен-мастером. Я всё так же могу вспылить в пробке или занервничать перед дедлайном. Но теперь между раздражителем и реакцией есть крохотная, в 10 минут наработанная, пауза. Как буферная зона. В этой зоне живёт ирония, которая позволяет не принимать свои мысли за чистую монету, и сострадание, в первую очередь к самой себе.
Гречневая подушка так и пылится в шкафу. Коврик цвета хаки я отдала кот Тихону — он на нём спит. А самое ценное приобретение — это метафора того самого кошелька. Я иногда ловлю себя на том, что в течение дня мысленно проверяю: «Опа, снова набрала всякой ерунды. Пора вытряхнуть». И для этого не всегда нужны специальные 10 минут утром. Достаточно трёх глубоких вдохов, взгляда в небо и лёгкой улыбки собственному абсурду.
Так что, психологическая гигиена — это не про то, чтобы стать идеально чистым, стерильным и просветлённым существом. Это про то, чтобы не давать ментальному мусору накапливаться и въедаться в подкладку души. Чтобы в конце дня, вытряхивая содержимое сознания, ты находил там не только ошмётки тревог и обрывки чужих ожиданий, но и ту самую хрустящую, подлинную купюру — ощущение, что твоя жизнь принадлежит тебе. А не тому шумному базару, что постоянно пытается устроиться у тебя в голове.
И да, соседи сверху всё ещё носят тапки на каблуках. Но теперь это просто фоновая перкуссия. Иногда даже попадает в ритм моего дыхания. Ирония, как видите, никуда не делась. Она просто стала тише и мудрее.