Наверное, последняя страница из посвящённых истории декабристов, которые пишу сейчас. Часто можно встретить фразу, что осуждённых к каторге начали отправлять в Сибирь наутро после казни. Это не совсем точно.
Первые две партии были отправлены в ночь на 21 июля (в Иркутск увезли В.Л.Давыдова, А.З.Муравьева, Е.П.Оболенского, А.И.Якубовича) и 23 июля (братья Борисовы, С.Г.Волконский, С.П.Трубецкой – туда же). Прибыли в Иркутск они 27 и 29 августа. А в целом этапирование декабристов растянулось на два года. При этом предписывалось везти приговорённых «небольшими группами, тайно и по ночам»). Н.И.Лорер вспоминал: «Тогда же мы узнали о строгой инструкции, полученной фельдъегерем насчёт нас. Вот главные её пункты: две ночи ехать, на третью ночевать; не позволять нам иметь ни с кем ни малейшего сообщения; кормить нас на деньги, отпущенные правительством, на каждого по 75 рублей ассигнациями; не давать нам отнюдь никакого вина, ни даже виноградного, в каждом губернском городе являться к губернатору и в случае болезни кого-либо из нас оставлять больного на попечение губернатора». Замечу в скобках, что в одной из выходящих сейчас глумливых статей встретила рассказ, что на остановках декабристы устраивали роскошные обеды и пили шампанское, хоть и были в кандалах. Ни у кого из мемуаристов такого не видела, а вот о кандалах нужно сказать особо. Они были надеты на декабристов, хотя «Жалованная грамота» Екатерины II от 21 апреля 1785 года запрещала заковывание в кандалы дворян. А.Е.Розен писал: «Не знаю, почему против принятого порядка заковывали в железы дворян, осуждённых в каторжную работу; такому сугубому наказанию подлежат только те из каторжных, которые подвергаются новому наказанию или покушаются на бегство. Нельзя было опасаться побега, потому что на каждого ссыльного дан был жандарм для караула; всех отправляли на почтовых с фельдъегерями».
И ещё о «роскошных» (или «комфортных») условиях пути. А.М.Муравьёв оставил свидетельство. Упомянув о том, что он воспринял отправку 11 декабря после года в заключении даже радостно («Мы не чувствовали ни холода, ни тряски ужасной повозки. Я был молод, счастлив разделить участь моего благородного брата. Что-то поэтическое было в моём положении»), он рассказывает об условиях путешествия: «В оковах мы сделали эти 6050 верст в 24 дня. Величайшая скорость была предписана, не принимая во внимание плачевное состояние нашего здоровья. Мы были без гроша… Бедные лошади дохли от усталости. В продолжение всего пути мы отдыхали только два раза по несколько часов. Первый раз — по причине довольно тяжелого нездоровья, случившегося с Анненковым, во второй раз — мой брат упал в обморок по приезде на одну из станций. Часто сани переворачивались, и мы волочились по снегу с цепями на ногах. Истинное счастье, что мы не были ни ранены, ни изувечены при такой гонке. Нужен известный навык носить цепи, не раня себя. По прошествии некоторого времени мы носили их с изяществом. Мы приехали в Иркутск изнурённые усталостью и больные».
Да, на некоторых станциях они встречали поддержку. Снова рассказ Муравьёва: «В Тихвине, недалеко от С.-Петербурга, народ с обнажёнными головами желал нам счастливого пути, несмотря на меры воздействия со стороны фельдъегеря. То же самое происходило в Ярославле. В Костроме, пока меняли свежих лошадей, какой-то молодой человек, оттолкнув наших стражей, ворвался в комнату, где мы находились, и сказал нам: "Господа, мужайтесь, вы страдаете за самое прекрасное, самое благородное дело! Даже в Сибири вы найдёте сочувствие!" Эти слова нам были приятны».
Да, кого-то из увозимых на станциях встречали близкие, дорогие люди.
«В Пелле я нашел жену мою и брата Александра, княгиню М.Н.Волконскую с сыном», - вспоминает С.П.Трубецкой. Но вот душераздирающий рассказ того же Муравьёва (простите, рука не поднимается сократить): «Подозревали, что бедная наша матушка будет нас поджидать на станции, чтобы сказать нам последнее прости. Действительно, матушка, жена брата Александрина и её сестра, графиня Софи Чернышёва, ожидали нас в станционном доме. Матушка унизилась до мольбы, чтобы ей было позволено обнять нас в последний раз; она предлагала довольно большую сумму, но ничего не могла сделать; фельдъегерь сказал, что за исполнением полученных им приказаний следят. Лошади запряжены, мы помчались галопом. Вот так-то случилось, что проехали мы мимо матушки, жены брата и графини Софи. Долго ещё слышались их голоса, кричавшие: "Прощайте!" Впоследствии мы узнали от жандармов, что матушка, догадываясь о нашем отправлении, приезжала в крепость задолго до того, как отъезд имел место. Комендант ей поклялся, что мы уже отправлены, но, подозревая коменданта во лжи, она поехала на первую станцию».
А самыми последними привезены в Сибирь были: И.В.Поджио - 10 июля 1834 г., после заключения в одиночной камере Шлиссельбургской крепости; В.К.Кюхельбекер - 14 декабря 1835 г., после заключения в крепостях; Г.С.Батеньков - 14 февраля 1846 г. (тут приходится только удивляться: был приговорён к пятнадцатилетней каторге, но по решению царя провёл в Петропавловской крепости не только весь этот срок каторжных работ, но и лишние пять лет).
В своё время я посвятила целый цикл статей жёнам декабристов – и тем, кто приехал в Сибирь, и тем, кто по каким-то причинам этого не сделал (одновременно с этой статьёй помещаю репост «путеводителя» по нему).
Пишу снова, хоть и немного, потому что сейчас можно встретить в публикациях о них совершенно невероятные вещи, Так, читаю: «Александра Муравьёва, самая первая декабристка, решила ехать за мужем, несмотря на последние месяцы беременности и двух малышей, которых она оставила на попечение нянюшек». Автору недосуг ни уточнить, что не она была первой, ни подсчитать, сколько могла продолжаться её беременность: разрешение на поездку она получила до отправления мужа в Сибирь, через десять месяцев после восстания, а выехала ещё позднее – встреча в Москве с Пушкиным, передавшим ей стихи для ссыльных, была в начале января 1827 года!
Над этими женщинами сейчас тоже издеваются. В уже помянутой мной статейке (иначе назвать не могу) прочла: «История о самоотверженных жёнах, добровольно отправившихся за мужьями в Сибирь, растрогала не одно поколение. Но мало кто знает, что из более чем 120 сосланных декабристов своих жён в Сибири дождались только 11. Остальные, по-видимому, предпочли остаться в Петербурге и продолжить вести привычную светскую жизнь. Что ж, не каждая была готова променять балы и приёмы на суровый сибирский быт».
В ответ пока приведу лишь слова Н.И.Лорера, восхищённого теми, кто «променял»: «Вначале, в Петербурге, многим из них делали большие затруднения к осуществлению их благих намерений, но наконец правительство, видя их непреклонную волю, дозволило им добровольную ссылку эту, но с какими тяжкими условиями!.. Сначала их оскорбили предложением выходить замуж от живых мужей, потом не позволили им взять с собою детей, рождённых до ссылки мужей в Сибирь; воспретили возврат детей в Россию, могущих родиться у них в Сибири; не дозволяли им взять с собою своей прислуги и, наконец, обязали их ответственностью за поступки мужей в будущем».
А ещё напоминаю для всех беспамятных (в статье-репосте все цифры есть). Из декабристов женатыми были 23 человека (Вспомним самое начало фильма «Звезда пленительного счастья», когда Волконский судорожно вспоминает: «Пестель холост! Холост. Пестель… Каховский тоже. И Муравьёв-Апостол…»). К девяти из них жёны приехали (ещё две - невесты В.П.Ивашева и И.А.Анненкова). А.Н.Муравьёв был выслан в Сибирь «на жительство», и жена поехала за ним. Не был в Сибири и М.Ф.Орлов. Страшна судьба «несибирской декабристки» Н.Д.Шаховской, но и она была с мужем. Жена А.К.Берстеля с детьми поехала за ним, разжалованным в рядовые, к месту службы. Две декабристки в 1826 году стали вдовами. Посчитаем. Получается, что судьбу мужей не разделили восемь женщин. Почему? Пять из них не смогли сделать этого, не имея возможности оставить детей. И только три потом вышли замуж вторично (хотя хорошо известно, что Марии Поджио отец буквально «выкрутил руки», оставляя мужа в крепости и в итоге заставив остаться). Подробности все, кто захочет, смогут прочесть в моих статьях, также как и о том, с чем пришлось столкнуться этим женщинам.
27 июля, первой из них, получила разрешение отправиться к мужу Е.И.Трубецкая. В «Записках» её мужа мы читаем: «Мысль о казни товарищей заставила меня забыть свое положение, и я ни о чём ином не мог думать. Принесли мне письмо от жены, которая уведомляла меня, что она вслед за мной едет в Сибирь. Тогда я понял многое, что мне темно было в её письмах. Она давно к тому готовилась, но страшилась, чтоб я не был осуждён на смерть. Она знала, что многие требовали моей казни и нескольких других, за мною следовавших». Приходится только догадываться, что пережила за те страшные дни молодая женщина!
Но они приехали, и – снова сошлюсь на Лорера: «В продолжение всей нашей ссылки они постоянно были нашими ангелами-хранителями».
***********
Наверное, нужно сказать хоть немного и о фильме, на который всё время ссылаюсь. Но – в следующий раз.
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Навигатор по всему каналу здесь
Цикл о декабристах здесь