Наследство было небольшим. Не дом, в полном смысле слова, а старый деревянный домик в садоводстве, с шестью сотками земли. Он достался Елене после смерти матери. Для Сергея и его сестры Ольги это была просто недвижимость. Недорогая, не в престижном месте, требующая вложений. Для Елены — последний островок детства, тихое эхо материнского голоса, запаха цветов и сирени под окном.
Она не говорила об этом вслух. Все слова были слишком поверхностными, чтобы выразить ту тихую, щемящую боль и нежность, которые будил в ней вид покосившейся калитки и заросшего крыжовником палисадника. Она просто мечтала. Мечтала потихоньку восстановить всё: покрасить ставни, вскопать грядки, починить крыльцо. Чтобы душа матери не тосковала, глядя на запустение.
Но её мечты наткнулись на чёткий, прагматичный расчёт. За вечерним чаем, Сергей осторожно начал:
— Лена, с дачей надо что-то решать. Содержать её — деньги на ветер. Ты же там не справишься. А у меня времени и средств на неё нет.
Его сестра Ольга, которая «заскочила на пять минут» и засиделась на три часа, тут же подхватила:
— Абсолютно верно! Я вчера «случайно» посмотрела, цены там сейчас неплохие. Участки в том товариществе стали подниматься в цене. Если продать, выйдет хорошая сумма.
Елена смотрела на них, не веря своим ушам.
— Я не хочу её продавать.
— Не хочешь? — Ольга фыркнула, как будто услышала ребяческий каприз. — Леночка, будь разумной. Что тебе с этой развалюхой делать? Денег вбухаешь кучу, а толку? Лучше вложить во что-то полезное. У Серёжи машина старая, а у тебя… ну, шубу себе купишь, что ли.
Сергей кивал, глядя на сестру с одобрением. Ему нравилась её деловая хватка, её умение «шевелить мозгами». Его собственная мысль, ленивая и неторопливая, охотно цеплялась за её инициативы.
— Оля права. Мы для тебя же стараемся. Чтобы не обременяла она тебя.
После этого разговора тема продажи стала навязчивой мелодией, звучавшей в их доме. Ольга звонила каждые два дня с новостями: то «один знакомый риелтор сказал, что цена может быть ещё выше», то «нужно срочно выставлять, пока сезон». Сергей всё чаще говорил о новой машине, рассматривал каталоги. Елена чувствовала себя не хозяйкой дачи, а неким препятствием на пути к общему благу. Её память, её чувства были для них досадной формальностью, которую нужно обойти.
Однажды в субботу она решила съездить на дачу. Хоть одним глазком взглянуть, помечтать с крыльца. Подъезжая, она увидела странную картину: калитка была распахнута, а на участке, рядом с яблоней, стояли трое незнакомых людей — мужчина, женщина и подросток. Они что-то оживлённо обсуждали, мужчина показывал на дом, жестикулировал.
Сердце Елены упало. Она вышла из машины.
— Простите, а вы… к кому?
Мужчина обернулся.
— А, здравствуйте! Мы смотрим участок. Нам Сергей Иванович сказал, можно посмотреть. Он скоро подъедет.
В этот момент на дороге показалась старая иномарка Сергея. Он вышел, и на его лице при виде Елены мелькнуло лёгкое раздражение.
— О, Лена! Ты чего тут? Я вот потенциальных покупателей привёл. Оля нашла, очень заинтересованные люди.
— Ты привёл людей… на мой участок… не спросив меня? — тихо выдавила она.
— Ну что ты, как маленькая! — он махнул рукой, подошёл к покупателям. — Мы же хотим как лучше! Деньги нужны на машину, посмотри, моя разваливается. А эти люди — они семья, они тут всё в порядок приведут, детям раздолье. Лучше, чем у нас пропадать будет.
Елена смотрела, как незнакомая женщина с одобрением гладит яблоню, как подросток заглядывает в окно домика. Это было похоже на святотатство. На пляску на могиле. Она не сказала больше ни слова, развернулась, села в свою машину и уехала. В зеркале заднего вида она видела, как Сергей, не обращая внимания на её отъезд, что-то увлечённо объяснял покупателям, широко размахивая руками.
Вечером того же дня раздался звонок в дверь. На пороге стояла Ольга, сияющая, с большим конвертом в руках.
— Лена, Серёжа! Всё, вопрос решён! — Она прошла в гостиную, не снимая пальто, и выложила на стол несколько листов бумаги. — Договор купли-продажи. Люди эти — золото! Согласны на нашу цену, почти без торга. Подписывай тут, Леночка, и всё. Не упрямься, а то передумают.
Сергей, стоя рядом, одобрительно кивал.
— Да, Оля молодец, вон как всё быстро уладила. Я же говорил, что она может.
— Лена, ну что ты молчишь? — Ольга протянула ей ручку. — Дачка всё равно разваливается, ремонт за копейки не сделаешь. А мы тебе хорошую цену выбили. Почти как за полноценный частный дом. Тебе же лучше.
Елена взяла конверт. Потом её взгляд медленно поднялся на Сергея.
— И ты тоже так думаешь? Что это просто разваливающаяся дачка? Старьё, от которого нужно поскорее избавиться?
Сергей пожал плечами, ему стало неловко под её пристальным взглядом.
— Ну… Ну да, в общем-то. Чего ты трясёшься над этим старьём? Сентиментальничать? Мамы уже нет, Лен. Надо жить дальше, а не за прошлое цепляться.
«Старьё». «Цепляться». Эти слова прозвучали как приговор. Не даче. Их браку. Всему, что между ними было.
Елена медленно, очень медленно вынула листы из конверта. Она посмотрела на аккуратные строчки, на пустые строки для подписей. На то, как старательно золовка и муж продали её память, даже не потрудившись сделать вид, что им жаль.
Она взяла первый лист за верхние уголки. И начала рвать. Медленно, с усилием. Плотная бумага сопротивлялась, рвалась с глухим, раздражающим звуком. Она порвала его пополам, потом ещё раз. Бросила клочки на стол и взяла следующий.
Ольга замерла с открытым ртом, рука с ручкой так и застыла в воздухе. На лице Сергея отразилось полное непонимание, переходящее в испуг.
— Что ты делаешь?! — прохрипела наконец Ольга. — Ты с ума сошла! Это же договор!
— Нет, — тихо сказала Елена, роняя последние клочки на пол. — Это была ваша сделка. Без меня. Теперь её нет.
Она выпрямилась и посмотрела на них по очереди.
— Это «старьё» — последнее, что осталось у меня от мамы. Её цветы, её забота, память о тихих вечерах на крыльце. Это моё. А вы с этих пор — просто чужие люди в моей жизни. Вы пришли сюда не как семья, а как мародёры. И я не хочу вас больше видеть.
Она повернулась к Сергею. Лицо его было серым, потерянным.
— Сергей, собирай свои вещи. И уезжай. К своей сестре. Продолжайте вместе продавать… свои иллюзии. Продавайте блага, которые вам не принадлежат, и жизни, в которых вы не хозяева.
Ольга попыталась что-то сказать, возмутиться, но Елена перебила её, не повышая голоса:
— Всё. Разговор окончен. Мой дом, моя память, моя земля. И вас на ней больше нет. Вы сами себя с неё стёрли.
Она развернулась и вышла в спальню, закрыв за собой дверь. За дверью слышался их шёпот, потом возмущённые голоса, потом хлопок входной двери. Она подошла к окну. Ольга размахивала руками, Сергей шёл ссутулившись, с сумкой в руке. Они сели в машину и уехали.
Елена осталась одна в тишине. Она смотрела на пустой двор, а потом её взгляд упал на старую фотографию на комоде: она, маленькая, с матерью на фоне той самой дачи, с пышной сиренью у крыльца. Её наследство было не в квадратных метрах. Оно было в этом снимке, в тихом щемящем чувстве в груди, в твёрдой уверенности, поселившейся внутри. Земля под ногами снова стала её. Твёрдой, надёжной и неприкосновенной.
Ваш лайк — лучшая награда для меня. Читайте новый рассказ - Муж насмехаться надо мной дома и в гостях. Мне это надоело.