Манечка опять опять отключилась в середине разговора. Вероника приказала себе не обижаться на подругу. Это у Вероники времени вагон и маленькая тележка, а у Маньки его совсем нет. Лет двадцать пять уже нет никакого времени у Мани, ни на посиделки, ни на разговоры. Ей некогда, у нее, видите ли – семья. То пеленки, то сопли, то уроки, то экзамены, то армия, то невестки-дуры. Или – не дуры, но лучше, чтобы дуры, честно говоря. Не дуры Маньке не по зубам. Она плачет и говорит, что чувствует себя закоренелой, посконно домотканой деревней. Поплачет, отвертится от разговора очередными делами и бросит трубку. И так всегда. Скоро, наверное, пойдут внуки. Можно и вовсе ей не звонить – отупеет вконец. Но внуков пока нет. Зато есть муж. И этот муж, Вероника чувствовала кожей, как только сыновья покинули родное гнездо, быстренько прибрал к себе остатки Манькиного досуга, требуя внимания, не меньше самого требовательного младенца. А то и больше. И Манька возится со своим Колькой, как не знаю, с кем.