Чемодан не застегивался. Я в третий раз попыталась впихнуть в него подарки для бабули, нервно поглядывая на часы. До вылета в Домодедово оставалось три часа, но с московскими пробками никогда не знаешь, сколько времени займет дорога.
— Ген, ну помоги же! — крикнула я в сторону кухни, где муж неспешно допивал кофе и листал ленту в телефоне.
— Сейчас, — отозвался он, не отрывая глаз от экрана.
Я рывком подтянула молнию и победно выдохнула. Чемодан походил на переевшего удава, но наконец закрылся.
В прихожей я быстро натянула сапоги и достала телефон, чтобы вызвать такси.
— Передавай бабуле поздравления с Новым годом от меня и Генки! — крикнула из кухни мама. — Ей будет приятно получить наши послания. Особенно от зятя!
— Ты сама знаешь, что это не так, — буркнула я, вводя адрес Домодедово в приложении. — Гена уже два года не переступал порог ее дома.
Супруг наконец появился в прихожей и безразлично пожал плечами:
— Лен, ну зачем мне туда ехать? Твоя бабушка меня терпеть не может. Лучше я дома поработаю над новой серией картин к выставке. Почему ты обижаешься?
— Если не хочет, пусть не едет, — резко вставила мама. — Ты прекрасно знаешь, почему твой муж не рвется в гости к бабуле.
Я знала. Еще как знала…
Бабулю всегда называли звездой нашей семьи. Валентина Николаевна Морозова была пианисткой, которую знал весь Петербург. Женщина преподавала в консерватории, руководила собственным камерным ансамблем, давала концерты.
Посвятив музыке всю жизнь, она сумела не только прославиться, но и купить квартиру на Фонтанке, дачу в Комарово и создать солидный капитал.
У бабули было две дочери. Моя мама и тетя Света. И две внучки - я и моя двоюродная сестра Ирка.
Когда-то я считалась любимицей бабули. Единственная пошла по ее стопам: поступила в петербургскую консерваторию, жила у нее, мечтала стать великой пианисткой. Бабушка считала меня невероятно талантливой, пророчила блестящую карьеру и вкладывала в меня все силы и средства.
Пока я не встретила Гену.
Художник из Москвы, приехавший в Питер на пленэр, перевернул мою жизнь с ног на голову за одно лето. Я влюбилась без памяти и объявила, что возвращаюсь в Москву к маме.
За это бабуля возненавидела моего молодого человека с первого взгляда.
— Этот проходимец разрушит твою карьеру и жизнь, — пророчила она. — Посмотришь, через пару лет будешь жалеть.
Мама, наоборот, поддержала нас. Даже предложила Гене переехать к нам в двушку, пока мы копим на ипотеку.
Я работала в музыкальной школе, он — учителем рисования. Денег в нашей семье особо не водилось, поэтому супруг с радостью согласился жить с тещей.
Видеть Гену в своем доме Валентина Николаевна категорически отказывалась. Да и муж туда особо не рвался. За три года брака он съездил к бабуле от силы раза три, при этом каждый его визит в Петербург превращался в пытку.
В этот раз, как я его ни уговаривала, супруг тоже отказался лететь, несмотря на новогодние праздники.
— Лена, лети одна, — поддержала зятя мама. — Так будет лучше для всех.
Я вздохнула и согласилась. Пикнул телефон. Такси уже подъезжало.
***
Черт! Забыла!
Таксист трубил во дворе, когда я судорожно шарила по квартире в поисках подарка для бабули. Это была красивая брошь в виде скрипичного ключа, которую я заказала в ювелирном.
— Где же она? — бормотала я, заглядывая под диванные подушки.
— Что ищешь? — Гена лениво наблюдал за моей суетой.
— Брошь для бабули! Я же вчера показывала тебе ее.
— А, эту золотую штучку? Не помню, чтобы сегодня ее видел.
Мама выглянула из кухни:
— Лен, посмотри, может в спальне оставила?
Я метнулась в комнату, перерыла тумбочки, заглянула в шкаф. Ничего.
Таксист уже начинал нервничать: было слышно, как хлопнула дверца машины.
— Все, еду без подарка, — махнула я рукой.
Но в лифте меня грызла досада. Бабуля так любила красивые украшения, а я специально выбрала именно эту брошь: изящную, со вкусом, подходящую под ее стиль. И потратила на нее половину зарплаты.
— Слушайте, — обратилась я к таксисту, когда мы выехали со двора, — можно вернуться? Я забыла очень важную вещь.
Водитель недовольно покосился в зеркало:
— Время не ждет. До аэропорта еще час минимум.
— Пять минут, не больше! Доплачу за простой.
Мужчина вздохнул и развернулся.
Я влетела в подъезд и помчалась по лестнице на четвертый этаж. В квартире было тихо. Я осторожно приоткрыла дверь и тут же услышала голоса из кухни.
— Можешь смело идти сегодня вечером к своей любимой Светке, — говорила мама. — Если Лена позвонит, придумаю что-нибудь. Скажу, что ты в душе или спишь.
— Боже, как же я устал прятаться, — простонал Гена. — Когда это все закончится?
— Потерпи еще немного. Валентина Николаевна в том возрасте, когда природа все равно возьмет свое. Причем очень скоро!
— Легко сказать, потерпи. Света уже напрямую заявляет, что устала от роли лю бов ни цы. Хочет нормальных отношений.
— Понимаю, — вздохнула мама. — Но ты же знаешь, что на кону. Как только наследство перейдет к Лене, я сильно тебя отблагодарю за терпение. Очень сильно. И тогда делай что хочешь! Разводись, женись на своей Светке. Все, что твоей душе угодно!
Я замерла у двери, чувствуя, как по спине пробежал холод.
— А вдруг женушка что-то заподозрит? — забеспокоился супруг. — Она же проницательная. Как ее бабуля!
— Не заподозрит, если будем осторожны. Лена ни о чем не догадывается. Главное, чтобы ты продолжал изображать примерного мужа. Хотя бы до тех пор, пока все не оформится официально.
— А ты уверена, что Валентина Николаевна не закозлиться? Не передумает? Сказать можно много чего!
— Не передумает! Моя мать человек слова! Если старуха поймет, что ошиблась и увидит, что Лена счастлива в браке, она оформит на внучку все наследство. Если ты сдашься и подашь на развод, все уйдет в благотворительный фонд. Поэтому я и покрываю все твои похождения.
У меня подкосились ноги. Я медленно опустилась на пол прямо у двери, пытаясь переварить услышанное.
Бабуля… Я вспомнила ее слова, которые она произносила каждый раз, когда я приезжала:
"Внученька, жизнь все расставит по местам. Если ты права и твой Геннадий достойный человек, будешь жить в достатке. А если я права, и он обманщик… что ж, останутся деньги хотя бы у тех, кто действительно в них нуждается".
Я тогда думала, что это просто слова. Ворчание недовольной бабушки. А оказывается...
Мама знала про измены Гены. Знала и молчала. Более того, покрывала его. Ради денег.
***
Я сидела на полу у входной двери. В голове крутилась лишь одна мысль:
"Как долго это продолжается?"
— А помнишь, как в прошлом месяце Лена чуть не застукала тебя? — донесся мамин голос. — Хорошо, что я вовремя тогда предупредила вас.
— Помню, конечно. Такое не забудешь! Вернулась с работы внезапно. Светка еще в шкафу пряталась, — хмыкнул Гена. — Думал, инфаркт получу от страха.
— Зато теперь будет проще. Лена уехала на неделю, можете расслабиться.
— Наконец-то побудем вместе нормально. А то эти встречи урывками... Хорошо, что Светка одна снимает квартиру.
Я закрыла глаза и попыталась вспомнить тот день.
Да, я действительно вернулась домой пораньше. Гена очень нервничал, постоянно что-то смотрел в телефоне. А мама странно суетилась: то кофе предлагала, то спрашивала, не устала ли я, а потом вдруг отправила в магазин.
— Слушай, а сколько там этого наследства? — поинтересовался Генка. — Примерно.
— Квартира на Фонтанке стоит около тридцати миллионов. Дача еще десять минимум. Плюс накопления, ценные бумаги. Думаю, миллионов пятьдесят наберется, а то и больше.
Пятьдесят миллионов. Я даже представить не могла такие деньги.
— И ты правда отдашь мне часть? — с жадностью уточнил Генка.
— Конечно. Договор дороже денег. Без тебя этого наследства не получить. Думаю, миллиона три-четыре за услуги будет справедливо.
— А Лена что? Ты же понимаешь, что когда я подам на развод, она поймет всю схему.
— Не поймет, — уверенно возразила мама. — Скажешь, что любовь прошла. Бывает.
Я медленно поднялась с пола. В голове была каша, хотелось кричать, бить посуду, устроить скандал. Но вместо этого я тихо прикрыла дверь и направилась в спальню.
Брошь лежала на комоде, рядом с зеркалом.
Точно! Я же ее туда положила, когда вчера примеряла к платью. Я тихо взяла коробочку и сунула ее в сумку.
Они даже не услышали, как я ушла.
В такси я молчала всю дорогу. Водитель пару раз пытался завести разговор, но, видя мое состояние, оставил в покое.
А я смотрела в окно на мелькающие дома и думала…
Пять лет брака. Пять лет я считала себя счастливой замужней женщиной. Да, денег не хватало, да, приходилось жить с мамой, но я надеялась, что все это временно. Думала, что мы вместе строим будущее.
А Гена, оказывается, просто ждал, когда умрет бабуля.
Когда я наконец села в самолет, мои руки все еще тряслись. Я попросила у стюардессы воды и выпила все залпом. Сосед поинтересовался, не плохо ли мне. Но я убедила его, что со мной все нормально.
Но ничего нормальным не было.
Я вспомнила, как полгода назад у Гены появился новый телефон.
"Старый тормозит", — объяснил он и стал очень трепетно к нему относиться.
Вспомнила мамины странные фразы:
"Не дергай мужа по пустякам", "дай ему больше свободы", "мужчинам нужно доверять".
Доверять. Какая ирония!
Самолет взлетел. Я прижалась лбом к иллюминатору. Внизу осталась Москва, где моя мама и мой муж уже, наверное, праздновали мой отъезд. Где Гена собирался к своей Светке, а мама готовила алиби на случай моего звонка.
Впереди ждал Питер и бабуля, которая всегда меня любила, но поставила условие: быть счастливой в браке или потерять все.
А я только что поняла, что счастья не было уже давно. Может даже никогда.
***
В Пулково меня встретил привычный петербургский ветер и моросящий дождь. Я села в такси и дала адрес на Фонтанке, все еще не веря в то, что услышала несколько часов назад.
Бабуля встретила меня с распахнутыми объятиями:
— Внученька моя! Как же я соскучилась! Проходи, проходи скорее!
Она не спросила про Гену. Даже не обмолвилась о нем. Просто обняла меня и повела в гостиную, где на столе уже красовался праздничный сервиз.
— Смотри, какую я для тебя елочку нарядила, — показала женщина на маленькую пушистую ель у окна. — Помнишь, как мы с тобой в детстве готовились к Новому году?
— Помню, бабуль, — я улыбнулась, стараясь не выдать своего состояния.
Валентина Николаевна в свои семьдесят выглядела потрясающе. Седые волосы аккуратно уложены, спина прямая, глаза живые и внимательные. Она суетилась вокруг стола, накладывая в тарелки домашние пирожки.
— Вот, привезла тебе подарочек! — я протянула ей коробочку с брошью.
Бабуля открыла и всплеснула руками:
— Леночка! Да это же произведение искусства! Скрипичный ключ... Какая прелесть! — она тут же приколола брошь к кофточке. — Смотри, как идет!
— Очень идет, — согласилась я.
Мы сели пить чай. Бабуля рассказывала новости: как дела у соседей, что нового в консерватории, какие спектакли идут в Мариинке. Я кивала, отвечала односложно и наслаждалась вкусным, травяным чаем.
— Лена, — внезапно остановилась бабуля посреди рассказа про новую постановку. — Что с тобой?
— Ничего, бабуль. Просто устала в дороге.
— Не ври мне, — строго промолвила она. — Я тебя с пеленок знаю. У тебя лицо как у мумии. Что-то случилось!
— Да нет же, все нормально...
— Лена! — бабуля ударила ладонью по столу. — Прекрати! Что случилось? Рассказывай немедленно!
Я попыталась улыбнуться:
— Бабуль, ну что ты... Просто работы много, новогодние концерты, суета...
— Это связано с Геннадием? — прямо спросила она.
Я вздрогнула:
— Почему ты так решила?
— Потому что мне не нужно быть провидицей для того, чтобы понять, когда моей внучке плохо. Да и вообще… когда ты думаешь о нем в последнее время, глаза у тебя становятся грустными. А сегодня они не просто грустные. Они отчаянные.
— Бабуль, не хочу тебя расстраивать...
— Меня расстраивает, когда ты молчишь! — женщина встала, подошла ко мне и взяла за руки. — Внучка моя дорогая, что бы ни случилось, мы с этим справимся. Но сначала расскажи.
Я посмотрела в ее любящие глаза и не выдержала. Слезы хлынули сами собой.
— Он... он мне изменяет, бабуль, — прошептала я сквозь слезы. — А мама знает. И покрывает его.
— Господи... — бабуля села рядом и обняла меня. — Рассказывай все. С самого начала.
И я рассказала. Про забытую брошь, про подслушанный разговор, про Светку из школы, про мамины обещания отблагодарить Гену за терпение. Про то, как они планировали дождаться наследства, а потом оформить развод. Про алиби, которое мама готова предоставлять, и про встречи, которые я принимала за посиделки с друзьями.
— Они используют меня, бабуль, — всхлипнула я. — Я для них просто способ получить твои деньги. Даже мама... Моя собственная мама...
Бабуля молчала.
Когда я закончила рассказ, она опустила мою голову к себе на колени.
— Знаешь, я всегда надеялась, что ошибаюсь по поводу твоего брака. Всегда хотела, чтобы ты была счастлива, а я оказалась неправа.
— Прости меня, бабуль, — прошептала я. — Ты предупреждала, а я не слушала.
— Тише, моя хорошая. За что ты извиняешься? За то, что поверила в любовь?
Она продолжала гладить мои волосы, а я чувствовала, как постепенно успокаиваюсь.
— А теперь, — сказала бабуля задумчиво, — нужно решить, что делать дальше.
***
На следующее утро я проснулась от запаха блинов и звуков рояля.
Бабуля играла что-то легкое, воздушное. Шопена, кажется.
Я лежала в своей детской комнате, которая осталась неизменной со времен моей учебы в консерватории.
— Просыпайся, соня! — крикнула бабуля. — У нас сегодня важные дела!
За завтраком она была очень бодрой. Глаза блестели, на лице играла загадочная улыбка.
— Бабуль, ты что-то задумала, — подозрительно спросила я, намазывая блин вареньем.
— Конечно, задумала. Разве я могу иначе? Заканчивай завтракать и собирайся. Идем в консерваторию.
— Зачем? — опешила я.
— На репетицию.
— На какую репетицию? Бабуль, ты о чем?
Женщина встала из-за стола, подошла к роялю и взяла ноты:
— Рождественская программа. Через неделю концерт в Большом зале консерватории. Вчера моя пианистка заболела гриппом. Врачи говорят, неделю выступать не сможет.
— И что? — я все еще не понимала, к чему она клонит.
— А то, что теперь главной пианисткой программы будешь ты.
Я чуть не подавилась чаем:
— Что? Бабуль, ты с ума сошла! Я пять лет не играла на таком высоком уровне! Я забыла все!
— Ничего ты не забыла! Это как езда на велосипеде. Руки помнят. А репетиций у нас впереди целая неделя.
— Но я не готова! Я не смогу!
— Сможешь! Я в тебе уверена! — бабуля подошла и взяла мои руки в свои. — Лена, ты понимаешь, что это шанс? Шанс вернуться к тому, кем ты должна была стать.
— А если провалюсь?
— Не провалишься. Я же буду рядом. Мой ансамбль, моя программа, моя внучка. Все как должно быть.
Через час мы стояли перед знакомым зданием на Театральной площади. Сердце колотилось как бешеное. В Большом зале нас ждали музыканты: пять человек, которые играли с бабулей уже много лет.
— Поприветствуйте, это наша новая пианистка.
Ребята встретили меня тепло, но я видела в их глазах вопросы.
Справится ли? Не подведет ли в ответственный момент?
— Давайте начнем с Рахманинова, — предложила бабуля, кладя передо мной ноты.
Я села за рояль и положила руки на клавиши. Пальцы дрожали. Но когда зазвучали первые аккорды, что-то щелкнуло внутри. Музыка, которую я не играла годами, потекла сама собой. Руки действительно помнили все.
Мы репетировали до вечера. К концу дня я чувствовала себя совершенно разбитой, но... счастливой. Впервые за много лет… по-настоящему счастливой.
— Ну как? — спросила бабуля, когда мы шли домой по заснеженным улицам.
— Я забыла, каково это… играть настоящую музыку, — призналась я. — В школе все время детские пьески, гаммы... А тут...
— А тут то, ради чего мы живем, — закончила она. — Кстати, после Нового года тебе нужно оформиться на работу в консерваторию. На место преподавателя по фортепиано. Вакансия есть.
Я остановилась посреди тротуара:
— Бабуль, что ты говоришь?
— То, что слышишь. Ты возвращаешься домой, Лена. В Питер, в консерваторию, к музыке. А с разводом пусть адвокаты разбираются.
— А Москва? Мама? Работа?
— А что Москва? Что тебя там держит? Муж-изменщик и мать-предательница? — бабуля взяла меня под руку. — Внучка моя, жизнь дает не так много шансов начать сначала. Не упусти его.
Мы шли по набережной Фонтанки. Я молча думала о том, как кардинально может измениться жизнь за один день. Еще вчера я была замужней женщиной, которая даже не подозревала о предательстве близких. А сегодня...
— Бабуль, спасибо тебе. Правда. То, что ты сейчас для меня делаешь, дороже любого наследства.
— А, наследство… Профукала ты свое счастье, внученька. Теперь все фонду достанется.
Но она смеялась. И я смеялась тоже.
В глубине души мы обе знали правду. Я получу это наследство не потому, что кто-то из нас победил. А потому что жизнь сама все расставила по своим местам.
А еще я получу ансамбль, которому бабуля посвятила жизнь. И это будет самым ценным подарком.
— Знаешь, что я тебе скажу, — промолвила бабуля, когда мы поднимались по лестнице в ее квартиру. — Этот твой Геннадий оказал тебе услугу.
— Какую услугу?
— Показал, кто есть кто. И заставил вернуться туда, где твое место. Иногда предательство — это благословение в квадрате!
В ту ночь я долго не могла уснуть. Лежала и слушала, как за окном шумит ветер.
А утром позвонила директору московской школы и сказала, что увольняюсь.
В Москву я больше не вернулась никогда.