Светлана поправляла в зеркале лифта лёгкий шёлковый шарф, когда лифт остановился на первом этаже. Она вышла в фойе, где уже ждала её подруга Катя — яркая, шумная, всегда готовая к приключениям.
— Ну наконец-то! — Катя чмокнула её в щёку. — Я уже думала, ты передумала. Сегодня же пятница, надо отметить мою премию!
Света улыбнулась. Ей действительно не хотелось никуда идти. Дома было тихо и спокойно: муж, Артём, уехал в командировку в Екатеринбург на целую неделю, дети остались у бабушки. Но Катя умела уговаривать, и в итоге Света согласилась на ужин в новом ресторане в центре — модном месте с панорамными окнами и живой музыкой.
Они вошли в зал около восьми вечера. Ресторан был полон: приглушённый свет, тихий джаз, запах дорогих духов и жареного мяса. Официант проводил их к столику у окна. Света сняла пальто, села, огляделась — и замерла.
За столиком в дальнем углу, у камина, сидел Артём.
В строгом тёмном костюме, который она сама гладила перед его отъездом. С бокалом красного вина в руке. Напротив него — молодая женщина. Очень молодая. Лет двадцати восьми, не больше. Длинные тёмные волосы, красное платье с глубоким вырезом на спине, смех звонкий, как хрусталь. Она наклонялась к Артёму, касалась его руки, когда что-то рассказывала. Он улыбался той самой улыбкой, которой когда-то улыбался только Свете — чуть прищуренными глазами, с ямочкой на щеке.
Света почувствовала, как кровь отхлынула от лица.
— Свет, ты чего? — Катя проследила за её взглядом. — Ой… Это же… Это Артём, да?
Света не ответила. Она просто смотрела. Артём наклонился к женщине, что-то шепнул ей на ухо. Та рассмеялась и легонько ударила его по плечу — игриво, интимно.
— Он же в командировке, — прошептала Света, будто сама себе.
Катя схватила её за руку.
— Спокойно. Может, это коллега? Деловая встреча?
Но даже Катя не звучала убедительно.
Официант принёс меню. Света механически открыла его, но буквы расплывались. Она не могла отвести взгляд от мужа. Он не замечал её — сидел спиной к залу, лицом к камину. Женщина же иногда обводила взглядом зал, и Света каждый раз опускала глаза, боясь встретиться с ней взглядом.
— Заказываем? — спросила Катя тихо.
— Да, — Света кивнула, не глядя в меню. — Что-нибудь.
Катя сделала заказ за двоих. Света же продолжала наблюдать.
Артём положил руку на спинку стула женщины — не обнимал, но близко. Очень близко. Она повернулась к нему, и он поправил прядь её волос, заправив за ухо. Жест был таким естественным, таким привычным, что у Светы перехватило дыхание. Он делал точно так же с ней, когда они только поженились.
Катя попыталась отвлечь её разговором о работе, о детях, о новой коллекции в Zara. Света кивала, но не слышала. В голове крутилась одна мысль: он сказал, что будет в Екатеринбурге до следующего вторника. Он звонил вчера вечером из гостиницы, жаловался на скучные переговоры, говорил, как скучает. Говорил «люблю тебя» перед тем, как лечь спать.
А сейчас он здесь. С ней.
Женщина встала, чтобы пройти в дамскую комнату. Проходя мимо их столика, она бросила быстрый взгляд — и задержалась на Свете на долю секунды. Улыбнулась уголком губ. Знала? Или просто вежливость?
Когда она ушла, Артём достал телефон, что-то написал. Светин телефон в сумке молчал.
Катя наклонилась через стол.
— Свет, давай уйдём. Сейчас. Не надо это смотреть.
— Нет, — тихо сказала Света. — Я хочу понять.
Подали еду. Света ковыряла салат, не чувствуя вкуса. Женщина вернулась, села ближе к Артёму. Он налил ей вина. Они чокнулись. Он смотрел на неё так, как давно не смотрел на жену — с интересом, с желанием, с восхищением.
Света вдруг вспомнила, как в последние месяцы Артём стал чаще задерживаться на работе. Как стал аккуратнее одеваться. Как купил новый парфюм — «на переговоры», сказал. Как стал реже обнимать её по вечерам.
Всё складывалось.
Катя шепотом:
— Может, подойдёшь? Спросишь прямо?
— Нет. Не здесь.
Но внутри всё кипело. Она хотела кричать. Хотела подойти и вылить на него бокал вина. Хотела разбить тарелку об пол. Но сидела неподвижно, как статуя.
Музыканты заиграли медленную композицию. Несколько пар вышли танцевать. Артём встал, протянул руку женщине. Та приняла. Они вышли на небольшой танцпол у камина.
Он обнял её за талию. Она положила голову ему на плечо.
Света смотрела, как они медленно кружатся. Как он шепчет ей что-то на ухо. Как она улыбается. Как его рука лежит на её спине — чуть ниже, чем положено коллеге.
Катя молчала. Даже она не знала, что сказать.
Когда музыка закончилась, они вернулись за столик. Женщина взяла сумочку.
— Похоже, они уходят, — прошептала Катя.
Света кивнула.
Артём помог женщине надеть пальто — лёгкое чёрное кашемировое. Они направились к выходу. Прошли в двух метрах от столика Светы. Артём не оглянулся. Не заметил.
Они вышли.
Света сидела ещё минуту. Потом встала.
— Пойдём.
Катя быстро расплатилась. Они вышли на улицу. Было холодно, декабрьский ветер трепал волосы.
Артём с женщиной стояли у входа, ждали машину. Он обнимал её за плечи — уже не скрываясь. Она прижималась к нему.
Подъехал чёрный седан — явно такси премиум-класса. Артём открыл дверь, пропустил женщину вперёд, сел следом. Машина уехала.
Света стояла и смотрела вслед.
Катя обняла её.
— Свет… Мне так жаль.
Света не плакала. Пока не плакала.
— Отвези меня домой, пожалуйста.
В машине она молчала всю дорогу. Катя тоже не знала, что говорить.
Дома Света включила свет, прошла на кухню, налила себе воды. Села за стол. Телефон лежал рядом. Она набрала номер Артёма.
Гудки. Потом автоответчик.
Она написала сообщение: «Как дела в Екатеринбурге?»
Через десять минут пришёл ответ: «Всё нормально, скучаю. Переговоры затянулись, лягу пораньше. Целую.»
Света посмотрела на сообщение. Потом положила телефон экраном вниз.
Она вернулась на кухню, села. И только тогда заплакала. Тихо, без всхлипов, просто слёзы текли по щекам.
На следующий день она не пошла на работу — взяла отгул. Дети были у бабушки до воскресенья. Дом был пуст.
Она сидела с чашкой чая и думала.
Вспоминала, как они познакомились — пятнадцать лет назад, в институте. Как он носил её на руках через лужи. Как делал предложение на набережной. Как держал её за руку при родах близнецов.
Вспоминала, как в последние годы всё стало рутиной. Как он стал раздражаться по мелочам. Как реже говорил «люблю». Как она сама устала от быта, от детей, от вечной нехватки времени.
Но это не оправдание.
Вечером он позвонил — как обычно, из «гостиницы».
— Привет, родная. Как день прошёл?
— Нормально, — ответила она спокойно. — А у тебя?
— Утомительно. Завтра ещё один раунд переговоров. Скучаю по вам.
— Я тоже.
— Детей заберёшь в воскресенье?
— Да.
— Ладно, я пошёл спать. Люблю тебя.
— И я тебя.
Она положила трубку.
На следующий день — суббота — она поехала к Кате. Рассказала всё. Катя выслушала, обняла.
— Что будешь делать?
— Пока не знаю.
— Развод?
— Не знаю.
В воскресенье она забрала детей. Весь день играла с ними, читала сказки, готовила пирог. Вела себя как обычно.
В понедельник Артём написал, что командировка продлена ещё на два дня.
Во вторник — что вылетает вечером в среду.
В среду вечером он вошёл в квартиру с чемоданом, усталый, но довольный.
— Привет, любимая! — обнял её, поцеловал в щёку.
Дети бросились к нему с криками «папа!».
Света улыбнулась.
— Как долетел?
— Нормально. Соскучился ужасно.
Вечером, когда дети уснули, он принял душ, переоделся в домашнее. Они сидели на кухне, пили чай.
— Ну рассказывай, как командировка? — спросила Света спокойно.
— Да скучно всё. Переговоры, гостиница, переговоры. Ничего интересного.
— А коллеги какие? Интересные люди?
Он пожал плечами.
— Обычные. Один парень из местного филиала, пара менеджеров. Ничего особенного.
Света кивнула.
— Я в пятницу с Катей в ресторан ходила. Новый, в центре. Красивое место.
— Да? — он улыбнулся. — Хорошо отдохнули?
— Очень. Живая музыка была. Люди танцевали.
— Классно.
Света помолчала.
— Артём.
— М-м?
— Ты меня любишь?
Он удивлённо посмотрел на неё.
— Конечно. А что?
— Просто так спросила.
Он встал, подошёл, обнял сзади.
— Ты у меня самая лучшая. Ты же знаешь.
Света закрыла глаза.
Она не знала, что будет дальше. Может, когда-нибудь расскажет. Может, сделает вид, что ничего не было. Может, уйдёт. Может, простит.
Но в тот момент она просто сидела в его объятиях и чувствовала, как внутри всё рушится.
Медленно, тихо, без криков и скандалов.
Как будто кто-то выключил свет в комнате, где они прожили пятнадцать лет.