Грейс (Дженнифер Лоуренс) и Джексон (Роберт Паттинсон) переезжают из Нью-Йорка в уединенный загородный дом. Она мечтает написать великий американский роман, он – записать музыкальный альбом, но их мечтам не суждено сбыться. Вскоре у них рождается ребенок, и Грейс начинает вести себя странно. Поначалу окружающие, включая мать Джексона Пэм (Сисси Спейсек), утверждают, что для молодой мамы типично чувствовать себя «не в своей тарелке», но по мере того, как Грейс теряет связь с реальностью, становится очевидно, что происходит что-то более тревожное.
Первый кадр фильма Линн Рэмси мог бы стать началом для фильма ужасов. Камера замерла на кухне, неподвижная, словно призрак, пока Грейс и Джексон бродят по крыльцу своего нового дома. Им требуется несколько мгновений, чтобы войти внутрь, но этого оказывается достаточно, чтобы заподозрить, что пара совершает ошибку. Грейс и Джексон показаны через два дверных проема, и, несмотря на ощущение свободы, света и пространства, – это ненавязчиво напоминает клетку внутри клетки.
Фраза «все немного сходят с ума в первый год после рождения ребенка» призвана успокоить, но для Грейс, отупляющие банальности из уст молодых мамочек – часть проблемы, наряду с постоянно нарастающей паникой, парализующей скукой, потерей самоидентификации, творческой инертностью и распадающимся браком.
Появление ребенка символизирует новую жизнь, но Рэмси наполняет фильм ощущением упадка. История разбивается на фрагменты и собирается заново, дезориентируя зрителя. К финалу, прошлое и настоящее, реальность и вымысел переплетаются таким образом, что зритель не всегда может отличить одно от другого. Это делает просмотр интригующим, учитывая, что Рэмси отказывается связывать проблемы Грейс с какой-либо одной причиной. Возможно, послеродовая депрессия играет свою роль, но «Умри, моя любовь» показывает достаточно предыстории Грейс и Джексона, чтобы пролить свет на другие тревожные сигналы, существовавшие задолго до рождения ребенка.
Фильм черпает силу из любви Грейс к сыну. Режиссер искусно передает ее внутренние переживания, создавая калейдоскопическое исследование раздробленного сознания, при этом демонстрируя, как сын становится для нее единственной опорой. Фильм колеблется между гнетущей бездной отчаяния и душераздирающим кошмаром. Она огрызается на окружающих, сталкивается с непрошеными советами по уходу за ребенком, что приводит к запоминающимся и комичным эпизодам.
Дженнифер Лоуренс полностью отдается роли, плавно переключаясь между спокойствием и яростью, часто в одной сцене. Она — дикий зверь, готовый отгрызть собственную конечность, лишь бы вырваться из ловушки. Она ползает на четвереньках вокруг дома с кухонным ножом в руках и наносит себе одну кровавую рану за другой, ударяясь головой о твердые поверхности. Наблюдать за ее рычанием или царапанием стен одновременно завораживает и утомляет.
Ее неукротимая игра, настолько доминирует, что Джексон в исполнении Паттинсона выглядит карикатурно бессильным. Его нервирующие привычки и молчание сводят зрителя с ума так же, как и Грейс.
По мере того, как психоз главной героини обостряется, контроль Рэмси ослабевает. Фильм превращается в бессвязную галлюцинацию с битой посудой, издевательствами над животными, призрачными байкерами и беспокойной тещей, бродящей ночью по проселочным дорогам с винтовкой в руках. Чернила смешиваются с грудным молоком, а покой нарушается раздражающим собачьим лаем. Фильм теряет фокус, а его структура иногда приводит к визуальному и эмоциональному перенасыщению. Моменты, которые могли бы стать кульминацией, не развиваются, и фильм больше напоминает мелодраму, чем драму с четким сюжетом.
Линн Рэмси сняла жесткий, пронзающий фильм о материнстве, размывающихся границах психики и утрате себя. Но главное отличие «Умри, моя любовь» от множества изображений материнского срыва в том, что Рэмси не превращает Грейс в жертву. Фильм упорно держится ее субъективного взгляда — иногда ясного, иногда бредового, но всегда живого и предельно человеческого.