Часть 1: Приказ из ниоткуда
Капитан Маркус "Марк" Хейз всегда думал, что небо — это свобода. Двадцать лет за штурвалом грузовых "Боингов", от Афганистана до Антарктиды, и ни разу не дрогнула рука на рычагах. В свои сорок восемь он был ветераном: шрамы от обгорелого фюзеляжа на Ираке, татуировка "Небо или Ад" на бицепсе, и бутылка виски в кабине, чтобы заглушить гул турбин. Но тот заказ пришел как удар под дых — по защищенному каналу, без имени отправителя, только код: "Срочный. Конфиденциальный. Оплата — вдвое от твоей пенсии".
"Доставить контейнер в точку 15°47' S, 170°00' W. Посадка на воду. Нет экипажа. Возврат не требуется." Марк уставился на экран в своей квартире в Сиэтле, где дождь стучал по окну, как пальцы мертвеца. Точка в Тихом океане — посреди ничего. Ни островов, ни буев, ни даже китов в радиусе. "Что за херня?" — пробормотал он, наливая виски. Но цифры на счете вспыхнули: аванс, чистый, без следов. "Ладно, — сплюнул он. — Один полет. Последний".
Самолет — старый "Си-130", арендованный у сомнительной фирмы в Гуаме. Груз: опечатанный контейнер, два на три метра, сталь сварена наглухо, с маркировкой "Био-отходы. Не вскрывать". Марк загрузил его сам, под присмотром двух типов в черных костюмах — без слов, только кивок и конверт с остатком. Взлет в полночь: турбины взревели, Гуам остался внизу, как черная дыра. Курс — юго-запад, над пустотой океана. Радио молчало: "Голосовой контроль отключен. Автопилот на точку".
Первые часы — рутина. Марк жевал сэндвич, потягивал кофе из термоса, смотрел в иллюминатор на звезды, что казались глазницами утонувших кораблей. Но на рассвете — царапанье. Тихое, как ногти по металлу, из грузового отсека. "Крысы? — хмыкнул он. — В стальном ящике?" Проверил мониторы: все чисто, груз стабилен. Но звук нарастал — не царапанье, а шепот: ритмичный, как дыхание в трубке. Марк встал, потянулся к люку в кабину, но автопилот пискнул: "Отклонение курса. Возврат к маршруту". Он замер. Приборы — компас кружил, как пьяный, альтиметр скакал, GPS мигал "Сигнал потерян".
А потом — отражение. В иллюминаторе, за спиной, в полумраке кабины: силуэты. Пассажиры. Женщина в красном платье, ребенок с куклой, старик с газетой — все неподвижные, как манекены, но глаза их следили. Марк резко обернулся: пусто. Только гул двигателей и запах — не керосина, а соли, мокрой земли, разложения. "Галлюцинации, — прошептал он, глотая таблетку от давления. — Виски вчера перебор". Но царапанье усилилось: теперь с словами, искаженными эхом: Привет... Марк... Мы ждали.
Он сел за штурвал, руки в перчатках вспотели. Океан внизу — черный, как нефть, без волн, только бесконечная гладь. Точка приближалась: еще три часа. Радио ожило само — треск, и голос: женский, мягкий, как бархат. "Капитан Хейз, вы на курсе. Груз — наш подарок. Не смотрите назад". Он вырубил связь, но голос остался — в голове, в костях. Мы — экипаж. Ты один? Нет. Никогда.
Часть 2: Тени в фюзеляже
Царапанье стало симфонией: ногти по стенкам, шаги по трапу, шепот, что сливался с шумом ветра. Марк не выдержал — открыл люк в грузовой отсек, фонарь в руке дрожал. Контейнер стоял, как гроб, но вокруг — следы: царапины на полу, капли влаги, что пахли йодом и гнилью. "Кто здесь?" — рявкнул он, но ответ пришел из динамиков: автопилот, искаженный. "Груз цел. Пассажиры... в порядке". Он ударил по панели — искры, и на миг экран мигнул: список имен. Его имя сверху, зачеркнутое. Ниже — другие: Анна, 29; Томми, 5; Эдвард, 72. И фото — размытые, но знакомые. Анна — его бывшая, утонула пять лет назад в озере Мичиган. Томми — сын, которого не было, потому что она не хотела детей. Эдвард — отец, разбившийся в "Вьетнаме".
Сердце заколотилось, как поршень. Марк рухнул в кресло, пот лил градом. "Это сон, — бормотал он. — Переутомление". Но треш подкрался ближе: в зеркале заднего вида — они. Пассажиры, теперь четкие, сидят в креслах, которых нет. Анна улыбается, но губы ее трещат, как сухая кожа, Томми качает куклу с лицом отца — разлагающимся, черви ползают в глазницах. "Папа, почему мы летим?" — пищит мальчик, и голос эхом в кабине. Марк заорал, схватил пистолет из кобуры — стандартный для грузовиков над "горячими зонами" — и выстрелил в зеркало. Осколки посыпались, как дождь, один вонзился в щеку, кровь теплая, соленая.
Приборы сошли с ума окончательно: высота падала, хотя турбины ревели ровно. Автопилот отключился, и Марк схватил штурвал — руками, что не слушались, пальцы онемели, как во льду. "Что вы хотите?" — прохрипел он в пустоту. Шепот ответил хором: Доставить. Посадить. Освободить. Контейнер загудел — низкий, вибрационный гул, как от дизеля под водой. Марк рванул к люку снова, но пол под ногами накренился: самолет падал? Нет, это иллюзия — океан внизу качался, как в шторме, но радары молчали.
Поворот пришел внезапно. Он вспомнил конверт от костюмов — внутри не только деньги, но и фото: его собственное, с крестом поверх лица. "Самоубийство, — прошептал он. — Они подстроили". Голос Анны в ухе: "Ты устал, Марк. Катастрофа над океаном — милосердие. Мы ждем тебя". Он понял: заказ — не доставка. Это петля. Точка в океане — место его "посадки" пять месяцев назад. Авария, которую списали на шторм. Тело так и не нашли. Он мертв. Уже тогда.
Царапанье достигло пика: контейнер треснул — не по швам, а по центру, как яйцо. Из трещины — пар, белый, с запахом формалина. И рука — его рука, бледная, с часами, что остановились на моменте крушения. Марк замер, пистолет выпал. "Нет... это не я". Но рука шевельнулась, пальцы скрючились, и контейнер распахнулся: внутри — он сам. Труп, раздувшийся от воды, кожа в ранах от акул, глаза — молочно-белые, но смотрят. "Привет, капитан, — сказал труп голосом отца. — Ты опоздал на рейс домой".
Часть 3: Круги на воде
Самолет летел, но Марк знал: он не взлетал. С момента "заказа" — все иллюзия. Кабина — его гроб, фюзеляж — могила на дне, где рыбы жуют провода. Пассажиры — не призраки, а эхо: те, кого он потерял, сломал, предал. Анна встала, платье ее сочилось водой, "Ты пил, Марк. Убил нас обоих той ночью". Томми подполз: "Играй со мной, папа. В прятки. В океане". Труп из контейнера — кульминация: его тело, но разум — суд. Ты доставил груз себе. Теперь — посадка.
Марк рванул штурвал, пытаясь уйти от точки, но автопилот — его собственный голос — засмеялся: "Курс неизменен. Глубина — 4000 метров". Окна треснули — не от давления, а от воспоминаний: вспышки — крушение, волны, холод, что жрет легкие. Он выстрелил в контейнер — пули рикошетом, одна в плечо, кровь смешалась с соленой водой, что хлестнула из пробоин. Треш был полным: пассажиры набросились — не физически, но в голове, воспоминания жрали, как кислота. Отец шептал о Вьетнаме: "Ты струсил, сын. Я сгорел, а ты — пьешь". Анна целовала — губы холодные, как лед: "Люби меня снова. Внизу тихо".
Он полз к люку — аварийному, в грузовой. Труп схватил за ногу: кожа слезла, как перчатка, под ней — кости, обглоданные. Марк заорал, вырвался, открыл люк: вода хлынула — настоящая, ледяная, с пузырями, что несли тела утонувших. Самолет кренясь, но не падал — тонул заново. "Стойте! — хрипел он. — Я не мертв!" Но зеркало в луже показало: лицо его — разлагающееся, глаза рыбий.
Неожиданный твист ударил в последний миг. Радио ожило — не шепотом, а сигналом: маяк, реальный, с Гуама. "Капитан Хейз? Это поисковик. Вы в зоне. Сигнал бедствия активирован. Держитесь!" Марк замер. Значит... не петля? Контейнер — приманка, костюмы — тестеры, чтобы сломать его, заставить сесть в никуда. Но почему? Голос Анны дрогнул: "Беги, Марк. Они знают". Труп в контейнере моргнул — не мертвый глаз, а камера. Шпионы? Корпорация? Нет — хуже. Контейнер был пуст: не тело, а бомба. Био-оружие, замаскированное под "отходы". Точка — место сброса, чтобы океан проглотил, а он — scapegoat.
Он нажал кнопку — сброс груза. Контейнер ухнул в воду, всплеск, и самолет выровнялся. Пассажиры растворились, шепот затих. Но цена: тело его — настоящее — горело от пули, кровь текла, кабина заполнялась дымом от короткого. "Маяк... — прохрипел он в микрофон. — Я... жив". Спасатели нашли его через час: на плавнике, полуживого, бормочущего о мертвецах. Контейнер утонул, но следы — нет. Костюмы ждали в Гуаме, с новыми "заказами".
Марк выжил. Но рейс не кончился. По ночам — царапанье в стенах больницы. И шепот: Следующий — домой. Навсегда. Океан не забывает. Он ждет посадки.
Конец? Самолеты не кончаются. Только топливо.
Поставь лайк и подпишись, что бы не пропустить другие интересныеи таинственные рассказы!