Я открываю глаза. Темно. Холодно. Очень холодно. Нос замёрз, хотя я укуталась в спальник и шубу хозяйки. Рядом сопит собака со щенками, которая всю ночь грелась под моим боком. А в трёх метрах от меня Лина уже встала и, будто ничего особенного не происходит, начинает растапливать буржуйку. Она в лёгком халатике.
На улице -30°С. Добро пожаловать в обычный день оленеводов. Я ещё не знаю, что он закончится одним простым вопросом: а смогла бы я так жить постоянно?
Утро. Когда -30 — это "потеплело"
"Сегодня тепло," — говорит хозяйка, поправляя чайник на печке.
Термометра тут нет, но я еще в городе посмотрела прогноз погоды. Там было написано - "минус тридцать". Да-да, это у них "тепло". Холодно — это когда -50°С.
Пока вода закипает, Лина начинает выносить шкуры на улицу. Я предлагаю помочь, но она только качает головой: "Сама". Шкуры надо хранить на морозе, иначе от тепла печки мех начнёт сохнуть и выпадать.
С завтраком все максимально просто. Лина достаёт из большого короба на улице замороженную рыбу. Нарезает её тонкими ломтиками. Вот и завтрак. На столе еще варенье, хлеб, печенье и много чая.
Обычный день семьи оленеводов
Яша допивает свою третью кружку чая и встаёт: "Поеду, олени опять смешались с соседскими. Надо разделить."
Он начинает одеваться. Сначала малица — традиционная мужская шуба из оленьих шкур мехом внутрь. Потом кисы — мягкие сапоги, которые выглядят как огромные тёплые носки. Для городского человека это выглядит как подготовка к экспедиции на Северный полюс. Для Яши — обычная одежда на работу.
Снегоход заводится не с первого раза. Яша возится с ним минут пятнадцать, что-то подкручивает, ругается вполголоса. Наконец мотор взревел, и через минуту снегоход уже превратился в маленькую точку на белом просторе тундры.
Дочка Алиса крутится рядом, играет со щенками. Их пятеро, маленькие, пушистые, постоянно скулят и тыкаются носами в маму-собаку.
Еще спустя 10 минут семилетняя девочка натягивает свою ягушку и выбегает на мороз. Через минуту я вижу её в окошко — она прыгает через ямки, которые сделали олени, когда выкапывали ягель из-под снега. При -30°С. Как будто это обычная весенняя прогулка в парке.
Почему они не живут в городе
За обедом я спрашиваю то, что меня мучает уже второй день: "Лина, а почему вы не живёте в городе? Ведь у вас же есть квартира в Надыме?"
Она задумывается, пережёвывая кусок мяса: "Есть. Иногда ездим. В баню сходить, продукты купить. Но долго там не выдерживаю. Душно. Тесно. Шумно. А тут..." — она обводит рукой чум, — "...тут мой дом. Тут свобода."
Я смотрю вокруг. Чум метров сорок, не больше. Печка, низкий столик, шкуры на полу, которые служат кроватью. Никаких шкафов, никакого телевизора днём (только вечером, когда генератор включат), никакого водопровода и канализации. Умывальник в углу, из которого по капле течёт вода. Туалет — это сугроб в ста метрах от стойбища.
После обеда Лина моет посуду в тазике с той водой, что растопила утром. Потом снова берётся за шитьё. Я предлагаю помочь с чем-нибудь, но она категорически против: "Ты гость. Сиди, отдыхай."
Два часа "цивилизации"
Около пяти вечера (а может, и позже — в чуме нет часов, и время определяется по ощущениям) слышен звук снегохода. Яша возвращается.
Он заходит в чум, стряхивает с себя снег. Лицо обветренное, красное, но довольное.
"Разделили. Но один олень хромает, завтра надо осмотреть. Может, копыто повредил."
Лина уже ставит на стол миску с супом. Яша ест молча, сосредоточенно. Потом пьёт чай. Две кружки. Три.
"Алис, пойдём генератор заведём?" — спрашивает он дочку. Девочка радостно вскакивает. Для неё это как маленький праздник — сейчас будет свет!
Они выходят, и через пару минут я слышу характерное тарахтение генератора. В чуме загорается лампочка. Алиса возвращается с сияющими глазами:
"Мама, можно мультик посмотрим?"
Лина включает телевизор. Да-да, телевизор в чуме посреди тундры. На ближайшей лиственнице висит спутниковая тарелка. Сюрреализм чистой воды: за стенами чума метель и -30°С, вокруг на сотни километров никого, а мы смотрим какое-то развлекательное шоу, которое одновременно с нами смотрят миллионы людей в городских квартирах.
Яша тем временем ставит на зарядку мобильные телефоны. Связи в тундре нет, но телефоны нужны — там скачаны мультики для Алисы, музыка, фотографии. Это их связь с другим миром.
Мы сидим вокруг печки, тепло, уютно. По телевизору крутятся какие-то новости. Алиса устроилась на шкурах, обнимает одного из щенков. Яша чинит что-то — похоже, запчасть от снегохода.
Обычный вечер обычной семьи. Только эта семья живёт в чуме посреди тундры при -30°С.
Как они спят при −30
Перед сном Лина заносит с улицы шкуры, которые весь день лежали на морозе. Расстилает их на полу поверх матрасиков. Получается что-то вроде постели.
"Сегодня посильнее протопим, для тебя," — говорит она мне. Я благодарю за такой жест. Ведь достать дрова в тундре достаточно сложно. И оленеводы стараются лишнего не тратить. Да и ночью никто печку топить не будет. Поэтому к утру в чуме будет холодно. Очень холодно.
Алиса уже спит, свернувшись калачиком под шкурой. Собака со щенками устраивается рядом со мной. Видимо, я для них теперь свой человек.
Я начинаю экипироваться на ночь. Термобельё, толстовка, флисовая куртка, горнолыжные штаны, спальник. Сверху укрываюсь ягушкой Лины — тяжёлой шубой из оленьих шкур.
Лина смотрит на меня и улыбается. Она сама ложится в своём лёгком халатике. Просто накрывается одной из своих шуб — и всё.
Понравилось?
На четвёртый день, когда я уезжала из стойбища, Лина спросила: "Ну как, понравилось?"
Я честно ответила, что да, но уже хочу в горячую ванну и на мягкую постель. Она засмеялась: "Мы тоже иногда в баню ездим в посёлок. Но потом обратно тянет."
Обратно. В чум при -30°С. К оленям. В тундру, где ближайший сосед в десятках километров, а магазин — вообще в другом измерении.