Пока ехали, Рада многое успела рассказать Эве. О баро, о таборе и их традициях.
Осёдлый образ жизни их табор ведёт уже давно. Девяностые остались в прошлом. И сейчас они просто окончательно осели в одном из районов провинциального городка.
Цыганская диаспора у них насчитывает всего трёх уважаемых цыган, включая самого баро. Они-то и решают все проблемы табора, но слово всегда остаётся за самим баро. Как он решит, так и будет.
Есть ещё Миша. На вопрос Эвы, кто такой Миша, Рада отвела глаза и глубокомысленно вздохнула, ответив лишь, что Эва сама с ним скоро познакомится.
Приехали они рано утром, и перед Эвой поначалу встала весьма неприглядная картина.
Старенькие домишки с облупленными оконными рамами, глубокими трещинами по фасаду и осыпающейся штукатуркой стояли в захламленных, неухоженных дворах, обнесённых либо покосившимся деревянным забором, либо штакетником. Выглядела представшая картина как-то убого и бедно.
Эва разочарованно водила взглядом по сторонам, высматривая дом самого баро.
Джип вскоре свернул с узкой улочки и заглох перед высоченными воротами, за которыми скрывался дом цыганского баро.
— Приехали — коротко бросила Рада и первой вылезла из джипа.
Водитель Стас громко постучал. Засовы лязгнули, пропуская гостей внутрь.
Эва мысленно присвистнула. По сравнению с тем, что она до этого увидела, дом баро предстал перед ней неким произведением искусства.
Внутренний дворик был выложен плиткой. Весь.
— У твоего дяди весьма изощрённый вкус — пробормотала Эва, внимательно рассматривая двор.
Несколько маленьких фонтанчиков, беседка, увитая виноградником, и деревянные, покрытые лаком скамейки под сенью раскидистых плодовых деревьев, в окружении цветущих клумб.
Сам дом баро стоял в углублении двора в окружении высоких елей и дубов. Двухэтажный, с красной черепичной крышей, с колоннами, балюстрадами, арками и вычурной лепниной.
Эва судорожно вздохнула. Вот это размах! Денег, видно, на всё это убранство здесь не жалели.
Дверь им открыла смуглолицая черноволосая женщина. Цепким и быстрым взглядом она прошлась по Эве и гортанным говором приказала ждать в гостиной, обратившись к Раде.
— Проходи — Рада распахнула резные двустворчатые двери, приглашая Эву в роскошь и изобилие. Дорогая мебель, ковры и антиквариат.
Широко распахнутыми глазами Эва смотрела по сторонам. Ничего себе ... Живут же, оказывается, цыганские бароны, как короли. И откуда только богатство такое?
— Выпьешь? — предложила Рада, хитро сощурив глаза.
— Пожалуй, выпью — осипшим от волнения голосом произнесла Эва.
Интересно, как сам Сличенко Василий Николаевич выглядит? Так же, как и его богатый дом? Внушительно и вызывающе?
Рада рассмеялась звонким смехом. Будто колокольчик зазвенел и затих.
— Удивлена, да? — спросила она, влив в широкий пузатый стакан янтарную жидкость из бутылки с узким горлышком и импортной этикеткой.
— Не то слово — ошалело ответила Эва, опустившись в глубокое мягкое кресло с подлокотниками из красного дерева, отполированными до блеска.
— Мой дядя очень богат, Эва. У нас есть своё разделение, и по богатству с моим дядей не сравнится никто — голос Рады стал тихим, взгляд серьёзным.
— Мне уже страшно — улыбнулась Эва, забирая из красивых рук Рады стакан. Она осушила его до дна и закашлялась от крепости напитка. Слёзы из глаз брызнули, а лицо покраснело.
— Ну кто так пьёт? — укорила Рада, похлопав ей по спине — маленькими глоточками нужно, смакуя и принюхиваясь к терпкому аромату. Вот конфеты. Я, смотрю, Эва тебе предстоит серьёзное обучение. В тюремных стенах ты совсем одичала.
Разозлившись, Эва ответить не успела. Двери с громким стуком распахнулись, и стремительной уверенной походкой вошёл баро.
Сердце Эвы застучало в груди. Он был стар, это видно. Но физически всё ещё крепок. Глаза угольно-чёрные, будто зыбкий омут, и смотрят так, словно в душу проникают.
Чёрные с заметной сединой волосы собраны в хвост, резко изогнутые широкие брови придавали лицу баро грозный и непримиримый вид.
Над верхней чувственной губой аккуратно подстриженные усы, а острый нос с тонкими крыльями ноздрей был классической аристократичной формы.
Взгляд Эвы упал на длинные пальцы баро, унизанные перстнями. М-да ...
Она расслабленно откинулась на спинку кресла, продолжая следить за баро из-под полуприкрытых век. От количества выпитого её потянуло в сон, а в пустом желудке заполыхал пожар.
— Рада, представь свою подругу — приказал баро. И даже голос его соответствовал всему увиденному Эвой. Она не боялась его. И дело не в том, что она выпила, нет. Просто первоначальный страх куда-то ушёл.
— Самарина Эвелина Александровна из посёлка Лыткарино — стушевалась как-то Рада под грозным взглядом своего дяди — только недавно освободилась. Я же тебе всё уже рассказала!
Баро властным жестом отослал свою племянницу вон.
— Теперь подруга твоя расскажет о себе сама.
— Но ...
— Никаких "но". Иди.
Тяжёлый взгляд баро, казалось бы, должен был подавить всякую волю, принизить, заставить подчиниться. Но только не Эву. Не успела закрыться дверь за Радой, она встала, почувствовав, что ей необходимо размяться, иначе окончательно уснёт в кресле.
— Я отсидела за убийство московского депутата Говорова Игната Алексеевича — жёстким тоном произнесла Эва, не собираясь склонять голову перед баро. Ещё и вызывающим взглядом на него сверкнула. Ещё бы выглядеть, как раньше, с грустью пронеслось у неё в голове. А то похожа на потасканную жизнью бабу.
— Знал такого. Сама убила или повесили? — проницательно спросил баро.
— Сама. Точнее, моими руками один человек с депутатом расправился. Токаев Рафаэль. Второй криминальный авторитет на центральном московском рынке в те годы.
Баро молчал. И этого он знал. Было дело. Прищуренный его взгляд изучающе наблюдал за Эвой. Что-то было в ней отдалённо знакомое. Он не мог понять, что именно. Память стала подводить, увы. Но, может, с Токаевым когда её видел?
Смуглая, черноглазая. Она вполне сойдёт за женщину их табора. А то, что русская ей плюсом идёт в том деле, которое баро собирался поручить ей.
— Ты мне подходишь — заключил он, поднимаясь со своего места — сейчас прикажу тебя разместить, в сауне попарить и выдать тебе новую одежду.
— Юбку, бусы и платок? — насмешливо спросила Эва в спину баро, который уже за ручку двери схватился.
Он будто замер и, медленно обернувшись к Эве, ещё раз внимательно на неё посмотрел, словно силясь что-то вспомнить, и не мог.
— Скромность, девочка, это фундамент мудрых. А гордыня - опора слабых. Подумай на досуге над моими словами и впредь не бросай мне вызов — придавил баро своим спокойным властным тоном голоса.
Эва внутренне взбунтовалась, желая как можно скорее ответить ему что-то в своём стиле, но баро, усмехнувшись уголками губ, покинул гостиную, оставив последнее слово за собой.
— Ну, что? Здравствуй, новая жизнь? — пробормотала Эва, отвернувшись к окну. Во дворе стояла Рада и какой-то рослый широкоплечий мужчина. Лица его было не видно. Он стоял спиной. Но отчего-то внутри Эвы поднялось странное волнение и трепет. Что её ждёт среди этих цыган?