– Ну вот, детки, мы тут с отцом посовещались и решили: хватит нам по разным углам сидеть, пора съезжаться. Семья должна быть вместе, под одной крышей, чтобы, так сказать, очаг был общий и тепло душевное не распылялось, – Галина Петровна торжественно опустила вилку в тарелку с оливье и обвела присутствующих сияющим взглядом, в котором, однако, читалась стальная решимость генерала перед решающим наступлением.
Марина поперхнулась морсом. Красная капля брызнула на белоснежную скатерть, расплываясь зловещим пятном, но свекровь даже бровью не повела, продолжая улыбаться той особенной улыбкой, от которой у Марины обычно начинался нервный тик. Сергей, муж Марины, сидел рядом и старательно ковырял котлету, делая вид, что структура мясного фарша сейчас интересует его больше, чем судьба собственной семьи.
– Что значит – съезжаться? – осторожно спросила Марина, вытирая губы салфеткой. Сердце предательски забилось где-то в горле. – Галина Петровна, у вас прекрасная двухкомнатная квартира в центре. У нас – своя жизнь, свой уклад. Мы вроде бы не обсуждали никаких переездов.
– Ой, Мариночка, ну что ты сразу в штыки! – всплеснула руками свекровь. – Какая там жизнь в центре? Шум, гам, машины под окнами гудят. А у вас район спальный, парк рядом, воздух свежий. Да и трешка у вас огромная, зачем вам двоим столько места? Эхо только гуляет. А мы с Петром Ильичом люди пожилые, нам уход нужен, внимание. Опять же, Витеньке нашему надо помогать.
При упоминании Витеньки, младшего брата Сергея, пазл в голове Марины сложился мгновенно и с громким щелчком. Тридцатилетний Витенька, «вечный студент» и непризнанный гений, до сих пор жил с родителями, не работал и находился в активном поиске себя, который затянулся на десятилетие.
– Так, – Марина отложила салфетку. – Давайте проясним. Вы хотите переехать к нам в трешку, а свою квартиру...
– А свою квартиру мы оставим Витюше! – радостно закончила мысль Галина Петровна. – Ему, бедному мальчику, личная жизнь нужна. Девушку привести некуда, мы же старики, мешаем. А так – всем хорошо будет! Мы с отцом займем дальнюю комнату, ту, что у вас под кабинет, зал будет общий, а вы в спальне своей останетесь. Кухня у вас большая, две хозяйки прекрасно поместятся. Я уже и шторы присмотрела, свои, бархатные, привезу, а то у вас эти жалюзи – как в офисе, уюта никакого.
Отец семейства, Петр Ильич, молча кивнул, подтверждая слова жены, и опрокинул рюмку настойки. Его мнение в этом доме давно стало приложением к мнению супруги.
Марина перевела взгляд на мужа. Сергей продолжал изучать котлету, но уши его предательски покраснели.
– Сережа? – тихо позвала она. – Ты знал об этом плане?
Муж тяжело вздохнул, наконец поднял глаза, полные муки и желания провалиться сквозь землю.
– Марин, ну мама дело говорит. Им тяжело одним. Давление, суставы... А у нас правда одна комната пустует. Витьке тоже надо старт дать. Мы же семья.
В комнате повисла тишина, нарушаемая только тиканьем старых настенных часов. Марина чувствовала, как внутри закипает холодная ярость. Эту трехкомнатную квартиру она купила практически сама. Да, в браке, но первый взнос был с продажи бабушкиного наследства, а ипотеку она закрывала со своих премий, пока Сергей искал себя в разных стартапах, принося домой копейки. И теперь ее уютный мир, ее кабинет, где она работала по вечерам, ее кухня, обставленная с любовью, должны были превратиться в коммуналку с деспотичной свекровью и молчаливым свекром ради комфорта великовозрастного лоботряса Витеньки.
– Нет, – твердо сказала Марина.
Улыбка сползла с лица Галины Петровны, как штукатурка со старого фасада.
– Что значит «нет»? Ты, деточка, не забывайся. Квартира нажита в браке, значит, половина Сережина. А Сережа – наш сын. И если он хочет приютить родителей, ты не имеешь права ему запрещать.
– Сережа, может, и хочет, – Марина встала из-за стола. – Но я не хочу жить в колхозе. Я люблю свой дом, свою тишину и свои порядки. Вашему Вите пора найти работу и снять жилье, а не выгонять родителей из дома ради своих свиданий.
– Эгоистка! – взвизгнула свекровь, и голос ее набрал ту самую высоту, от которой лопаются бокалы. – Мы к ней со всей душой, пироги печем, а она! Сережа, ты слышишь, как она с матерью разговаривает?
– Марин, ну зачем ты так резко... – замямлил Сергей. – Можно же обсудить...
– Обсуждать нечего. Спасибо за ужин.
Марина вышла в прихожую, оделась и вышла на улицу, не дожидаясь мужа. Осенний воздух был холодным и отрезвляющим. Она шла к машине, понимая, что это только начало войны. Галина Петровна была танком, который не знает заднего хода. Если она решила переехать – она переедет, даже если для этого придется снести стены.
Дома Сергей попытался возобновить разговор, но Марина закрылась в кабинете – том самом, который уже мысленно поделили на зоны свекры. Она сидела в кресле, глядя на книжные полки, и понимала: ее спокойная жизнь закончилась. Сергей мягкотелый. Он не сможет противостоять материнскому напору. Сначала они привезут «всего пару коробок», потом останутся «на выходные», потому что у мамы мигрень, а через месяц Марина обнаружит себя на кухне, выслушивающей лекции о том, как правильно варить борщ, пока Витенька будет устраивать вечеринки в освободившейся квартире родителей.
На следующее утро Марина уехала на работу раньше обычного, чтобы не пересекаться с мужем. День прошел в напряжении. Вечером, возвращаясь домой, она увидела у подъезда знакомую «Ладу» свекра. Сердце пропустило удар.
Поднявшись на этаж, она услышала голоса еще до того, как открыла дверь. В прихожей стояли три огромных клетчатых баула. Галина Петровна, в домашнем халате (откуда она его взяла?), командовала Петром Ильичом, который с кряхтением передвигал обувницу.
– О, явилась хозяйка! – весело провозгласила свекровь, увидев застывшую в дверях Марину. – А мы тут решили времени не терять. Раз уж вы все равно на работе, мы потихоньку вещи перевозим. Вот, зимнюю одежду привезли, посуду кое-какую. Сережа ключи дал, золотой мальчик.
Марина медленно разулась, аккуратно поставила сумку на полку. Внутри нее разливалось ледяное спокойствие – то самое, которое бывает перед большим взрывом.
– Сергей дома? – спросила она ровным голосом.
– В душе он. Устал, бедняга, помогал нам вещи таскать. Ты, Марина, проходи, я там рассольник сварила. Правда, кастрюль у тебя нормальных нет, пришлось в маленькой варить, но ничего, я завтра свой казан привезу.
Марина прошла в кухню. Ее идеальная кухня в стиле хай-тек уже несла на себе следы вторжения. На столешнице из искусственного камня стояла грязная банка с рассолом, на рейлинге висело застиранное вафельное полотенце с петухами, а запах вареных соленых огурцов перебивал тонкий аромат дорогого диффузора.
Из ванной вышел распаренный Сергей. Увидев жену, он виновато улыбнулся и тут же попытался спрятаться за спину матери.
– Сережа, – Марина посмотрела на него так, что улыбка сползла с его лица. – Почему в моем доме чужие вещи? И почему твои родители распоряжаются здесь, как у себя?
– Ну Марин, – начал он, нервно теребя край полотенца. – Мама просто привезла зимние вещи, чтобы шкафы освободить для Вити. Они пока не переезжают насовсем, так, готовят плацдарм...
– Плацдарм? – переспросила Марина. – Это очень точное слово. Это война, Сергей. И ты только что сдал врагу ключевые позиции.
– Как тебе не стыдно называть маму врагом! – возмутилась Галина Петровна, появляясь в дверном проеме с поварешкой в руке. – Мы тебе добра желаем! Вон, полы тебе помыла, а то пыль по углам. Некогда тебе, карьеристке, за домом следить.
Марина глубоко вдохнула. Спорить было бесполезно. Кричать – тем более. Эти люди не понимали слова «нет», они понимали только действия.
– Хорошо, – сказала она неожиданно спокойно. – Располагайтесь. Раз уж вы решили, что будете здесь жить, то так тому и быть.
Лицо Сергея просияло облегчением, а Галина Петровна победно хмыкнула, словно говоря: «Ну вот, я же знала, что сломаю эту фифу».
– Вот и умница, вот и славно! – заворковала свекровь. – Завтра мы тогда диван наш привезем, он хоть и старый, но крепкий, в кабинет поставим. А твой стол компьютерный можно и на балкон вынести, все равно ты за ним только глаза портишь.
Марина не ответила. Она ушла в спальню, переоделась и, взяв ноутбук, села на кровать. Пальцы быстро бегали по клавиатуре. Она не плакала и не истерила. Она составляла план.
Следующие три дня превратились в сюрреалистичный кошмар. Галина Петровна действовала стремительно и беспощадно. Клетчатые сумки размножались почкованием. В ванной появились зубные щетки и зубные протезы в стаканчике. На кухне воцарился культ жирной еды, а любимые Маринины салаты были названы «козьим кормом». Сергей ходил счастливый и сытый, стараясь не замечать молчания жены. Ему казалось, что буря миновала, и теперь наступит та самая идиллия, о которой говорила мама.
В среду Марина взяла отгул. Как только Сергей ушел на работу, а свекры отбыли в свою квартиру за очередной партией вещей («надо же сервиз чешский перевезти, не оставлять же Витьке, разобьет»), Марина открыла дверь двум людям в деловых костюмах.
– Добрый день, Марина Александровна, – поздоровалась риелтор, энергичная женщина с папкой в руках. – Это фотограф. Мы готовы сделать снимки. Квартира подготовлена?
– Почти, – ответила Марина. – Вот эти клетчатые сумки в коридоре можете не снимать, представьте, что их нет. А в остальном – снимайте все. Особенно вид из окна и планировку. Я хочу, чтобы объявление вышло сегодня же. Цену ставим чуть ниже рынка, мне нужна срочная продажа.
Фотограф работал быстро. Марина ходила за ним, убирая из кадра «следы присутствия» свекров – прятала полотенце с петухами, убирала банку с рассолом. Через час они закончили.
– Покупатели могут начать звонить уже к вечеру, – пообещала риелтор. – Район у вас шикарный, ремонт свежий. С руками оторвут. Только вопрос с собственниками... Муж согласен?
– У нас совместная собственность, но продавать мы будем. Согласие он даст, у него не будет выбора, – жестко ответила Марина.
Вечером, когда вся «большая дружная семья» собралась за ужином, поедая очередные котлеты, Марина положила на стол телефон.
– У меня новость, – сказала она, не притрагиваясь к еде.
– Беременна? – с надеждой спросил Сергей, а Галина Петровна замерла с куском хлеба у рта.
– Нет. Я выставила квартиру на продажу.
Звон упавшей вилки прозвучал как выстрел.
– Что? – переспросил Сергей, бледнея. – Какую квартиру? Эту?
– Эту самую. Нашу любимую трешку.
– Ты с ума сошла? – прошипела свекровь. – Зачем? Мы же только обустраиваться начали! Я шторы повесила!
– Вот именно поэтому, – спокойно объяснила Марина. – Я поняла, Галина Петровна, что вы правы. Эта квартира слишком велика для нас двоих. Эхо гуляет, убирать тяжело. А раз мы теперь живем коммуной, то мне в этой коммуне места нет. Я не хочу жить в общежитии. Поэтому мы продаем квартиру, деньги делим пополам. Сергей на свою половину может купить себе однушку и поселить там вас, Витю, кого угодно. А я куплю себе студию и буду жить в тишине.
– Ты не посмеешь! – взревел Петр Ильич, впервые подав голос за все время. – Это дом моего сына!
– Это наше общее имущество, – парировала Марина. – И я имею право распоряжаться своей долей. Я могу продать ее цыганам, если Сергей откажется продавать квартиру целиком. Представляете, как весело вам будет жить с табором в соседней комнате? Они тоже любят большие семьи и песни по вечерам.
Сергей вскочил со стула, опрокинув стакан с компотом.
– Марин, ты блефуешь! Ты любишь эту квартиру! Ты каждый гвоздик здесь выбирала!
– Любила, – поправила она. – Пока она была моим домом. А теперь это склад чужих вещей и полигон для чужих амбиций. Покупатели придут завтра в семь вечера. Прошу подготовить помещение и убрать баулы с прохода.
– Я никуда не уйду! – заявила Галина Петровна, скрестив руки на груди. – Мы здесь прописаны... то есть, будем жить! Сергей, сделай что-нибудь! Твоя жена выгоняет мать на улицу!
– Вы не на улице, у вас есть своя квартира, – напомнила Марина. – А Витенька большой мальчик, переживет.
Следующий вечер стал кульминацией драмы. В 19:00 раздался звонок в дверь. Пришли первые потенциальные покупатели – молодая пара с ребенком.
Галина Петровна, решившая стоять насмерть, встретила их в прихожей, раскинув руки, как вратарь.
– Ничего не продается! – закричала она. – Уходите! Здесь живут люди! Это ошибка!
Покупатели испуганно попятились. Марина, выйдя вперед, мягко отодвинула свекровь.
– Прошу прощения, это бабушка, она немного не в себе, возрастные изменения, сами понимаете, – громко, с сочувствием произнесла Марина, глядя на покупателей честными глазами. – Переживает из-за переезда. Проходите, пожалуйста, не обращайте внимания.
– Кто не в себе?! Я не в себе?! – задохнулась от возмущения Галина Петровна. – Ах ты гадина!
– Видите? – грустно вздохнула Марина. – Агрессия. Врачи говорят, это прогрессирует. Именно поэтому мы разъезжаемся, нужен специализированный уход. Посмотрите, какая просторная гостиная...
Покупатели, косясь на красную от гнева пожилую женщину, все-таки прошли в комнату. Марина показывала квартиру, расписывая достоинства теплого пола и звукоизоляции, а за их спинами разворачивалась немая сцена: Сергей пытался удержать мать, которая рвалась «раскрыть людям глаза», а Петр Ильич пил валерьянку на кухне.
Когда покупатели ушли (обещав подумать, хотя и явно впечатленные «концертом»), Сергей рухнул на диван и обхватил голову руками.
– Ты добилась своего. Ты нас опозорила.
– Я защищаю свои границы, Сережа. Я предлагала тебе решить вопрос мирно. Ты не захотел. Ты выбрал маму, а не жену. Теперь я выбираю себя.
– Мы не дадим согласия на продажу! – крикнула Галина Петровна из кухни.
– Отлично, – кивнула Марина. – Завтра я иду к нотариусу оформлять уведомление о продаже своей доли. Через месяц я продам свою половину «профессиональным соседям». Знаете, есть такие агентства? Они покупают доли в квартирах, заселяют туда крепких ребят, и те создают второму собственнику такие условия, что он сам сбегает, бросая тапки. И тогда вы, Сергей и дорогие родители, будете жить не со мной, а с веселыми ребятами, которые курят в туалете и слушают шансон круглосуточно. Выбор за вами.
Она блефовала лишь отчасти. Марина действительно была готова на все, лишь бы вырваться из этого капкана.
Ночь прошла в тяжелом молчании. Слышно было, как на кухне шепчутся родители и Сергей. Марина спала спокойно впервые за неделю. Она знала, что выиграла. Сергей был труслив, а его родители – жадны. Они не рискнут потерять деньги и комфорт.
Утром Сергей зашел в спальню. Он выглядел постаревшим на десять лет.
– Мы поговорили, – глухо сказал он. – Родители уезжают сегодня. Вещи заберут.
– И Витя? – уточнила Марина, не отрываясь от книги.
– Витя останется в родительской квартире. Они... они решили пока не торопиться с переездом.
– А продажа?
– Снимай объявление. Пожалуйста. Я понял, Марин. Я все понял. Больше такого не повторится.
Марина закрыла книгу и посмотрела на мужа. В его глазах был страх. Страх потерять ее, страх потерять комфорт, страх перед переменами.
– Объявление я сниму только тогда, когда последняя сумка покинет эту квартиру, – сказала она. – И еще одно условие. Ключи. Те, что ты дал маме. Верни их мне. Сейчас же.
Сергей молча полез в карман, достал связку и положил на тумбочку.
– И еще, Сережа. Если я еще раз услышу про переезд, про Витеньку или про то, что я должна терпеть – я не буду выставлять квартиру на продажу. Я просто подам на развод и раздел имущества. И тогда мы действительно продадим эту трешку, и ты поедешь жить к маме, в комнату Вити. Ты меня услышал?
– Услышал, – кивнул он.
Сборы были быстрыми и обиженными. Галина Петровна не проронила ни слова, только метала молнии глазами. Она демонстративно срывала свои бархатные шторы, поднимая облака пыли. Петр Ильич пыхтел, вынося баулы. Сергей бегал между ними, стараясь угодить всем, но получая тычки с обеих сторон.
Марина наблюдала за этим процессом с чашкой кофе в руках, стоя в дверях кухни. Она не чувствовала вины. Она чувствовала облегчение, как будто после долгой болезни наконец-то спала температура.
Когда за ними закрылась дверь, и в квартире воцарилась блаженная, звенящая тишина, Марина подошла к окну. Внизу, у подъезда, свекры грузились в машину. Сергей стоял рядом, опустив плечи. Он что-то говорил матери, та отмахивалась.
Марина знала, что их отношения с мужем дали трещину, которую не замазать никакой штукатуркой. Сергей показал свое истинное лицо, свою неспособность защитить семью. Возможно, они разведутся позже, когда эмоции улягутся. А может, этот урок пойдет ему на пользу, и он наконец-то повзрослеет.
Но сейчас это было неважно. Важно было то, что она отстояла свою территорию. Она провела рукой по стене – своей стене, в своем доме. Вечером она закажет клининг, чтобы вымыть даже воспоминания о запахе рассольника и валерьянки. А потом нальет себе вина, включит любимую музыку и будет наслаждаться одиночеством, которое иногда бывает дороже любой, даже самой большой и дружной семьи.
Покупатели звонили еще неделю. Марина вежливо отвечала, что квартира снята с продажи. Но номер риелтора она не удалила. На всякий случай. Жизнь показала, что всегда нужно иметь запасной план и готовность действовать жестко, когда кто-то пытается перекроить твою жизнь под свои лекала. В конце концов, уважение к старшим заканчивается там, где начинается неуважение к тебе.
А через месяц Марина узнала, что Витенька все-таки съехал от родителей – нашел работу вахтовым методом на севере. Видимо, перспектива жить в одной квартире с разъяренной после фиаско Галиной Петровной оказалась страшнее вечной мерзлоты. И это была еще одна маленькая, но приятная победа.
Спасибо, что дочитали эту историю! Если вам понравился рассказ, не забудьте подписаться на канал и поставить лайк, а в комментариях поделитесь – приходилось ли вам отстаивать свои границы перед родственниками?