– Артем, мне нужны деньги. У Димки зимний комбинезон лопнул по шву, и он из него вырос. Рукава короткие, вчера гуляли – у ребенка запястья красные от холода. И сапоги нужны, те, что от племянника достались, промокают.
Марина стояла в дверях спальни, прижимая к груди корзину с неглаженым бельем. Она выглядела уставшей: темные круги под глазами, волосы собраны в небрежный пучок, старая футболка с пятном от детского пюре на плече.
Артем, ее муж, сидел за компьютером и увлеченно расстреливал монстров в какой-то игре. На ее слова он даже не обернулся, только дернул плечом, продолжая яростно кликать мышкой.
– Артем, ты меня слышишь? – голос Марины дрогнул. – Ребенку холодно гулять.
– Слышу я, слышу, не глухой, – буркнул он, не снимая наушников. – Сколько надо?
– Тысяч семь. Это если брать не брендовое, а обычное, но теплое. Комбинезон и ботинки.
Муж резко развернулся на крутящемся стуле, сдернул наушники и посмотрел на жену так, словно она попросила профинансировать полет на Марс.
– Семь тысяч? Ты с ума сошла? Марина, ты цены вообще видела? Или ты думаешь, я их печатаю?
– Видела, Артем. Именно потому, что видела, я и прошу семь. Хороший комплект стоит пятнадцать. Я нашла со скидкой, последний размер.
– А твои эти… декретные? – он сделал неопределенный жест рукой. – Ты же получала на прошлой неделе. Куда ты их дела? Проела?
Марина почувствовала, как к горлу подкатывает горячий ком обиды.
– Мои декретные – это семь тысяч рублей в месяц, Артем. Ребенку полтора года, выплаты от работы закончились, это то, что платит государство. И на эти деньги я купила продукты на неделю, оплатила интернет, которым ты пользуешься, купила подгузники и лекарства Димке, когда у него зубы лезли. У меня осталось двести рублей. Хочешь, я тебе чек покажу?
– Ой, не надо мне твоих чеков! – отмахнулся он, снова поворачиваясь к монитору. – Вечно у тебя оправдания. "Памперсы, лекарства". Раньше бабы в поле рожали и пеленки в проруби стирали, и ничего, денег не просили. А ты сидишь дома, ничего не делаешь, только требуешь.
– Я сижу дома? – тихо переспросила Марина.
– А что, нет? Я прихожу с работы – ты дома. Ухожу – ты дома. Спишь до обеда, поди, пока я вкалываю. В квартире, кстати, бардак. Игрушки разбросаны. Ужин вчера был пересолен. За что тебе платить? Ты на иждивении, дорогая. Скажи спасибо, что я тебя кормлю.
– Спасибо, – прошептала Марина.
Она поставила корзину с бельем на пол, развернулась и вышла из комнаты. В детской сопел Димка. Марина подошла к кроватке, поправила одеяло. В голове шумело. "Сидишь дома". "Ничего не делаешь". "На иждивении". Эти слова крутились в мозгу, как заезженная пластинка.
Она вспомнила, как до декрета работала ведущим аудитором в крупной фирме. Как получала премии, покупала себе платья, не глядя на ценник, как они с Артемом ездили в отпуск на ее бонусы. Тогда он не говорил про иждивение. Тогда он гордился: "Моя жена – голова!". А теперь, когда она засела в четырех стенах с коликами, зубами, уборкой и готовкой, она вдруг стала нахлебницей.
Марина прошла на кухню. На столе стояла грязная тарелка мужа – убрать за собой он, конечно, не посчитал нужным. Рядом валялись крошки хлеба.
В дверь позвонили. Марина вздрогнула. Кого еще принесло на ночь глядя?
На пороге стояла свекровь, Тамара Игоревна. В руках она держала банку с чем-то мутным и пакет с пирожками.
– Ох, Мариночка, открывай, руки отсохли! – провозгласила она, вплывая в прихожую. – Я тут грибочков своих принесла, Артемка их любит. И пирожков с капустой. А то ведь ты, поди, не печешь, все некогда тебе.
– Здравствуйте, Тамара Игоревна. Спасибо. Проходите.
Свекровь по-хозяйски прошла на кухню, оглядела грязную тарелку сына и укоризненно покачала головой.
– Ай-яй-яй, мужик с работы пришел, а уюта нет. Марина, ну как же так? Он ведь устает, деньги зарабатывает. А ты?
– А я, Тамара Игоревна, прохлаждаюсь, – в тон ей ответила Марина, чувствуя, как внутри закипает злость. – Весь день на диване лежу, сериалы смотрю.
– Ну, язвить не надо, – поджала губы свекровь. – Я же добра желаю. Артем мне звонил, жаловался. Говорит, ты опять денег требуешь. Транжира ты, Маринка. Не умеешь бюджет вести. Вот я в свои годы на одну зарплату мужа троих подняла! И одеты были, и обуты. А ты на одного ребенка управы найти не можешь. Комбинезон ей новый подавай! Зачем новый? Вон, у соседки внук вырос, попроси, отдадут обноски. Постираешь, зашьешь – и как новый будет. Гордость надо смирять, милочка, когда своих денег нет.
– Обноски? – Марина прислонилась к холодильнику, скрестив руки на груди. – То есть мой сын должен ходить в чужих обносках, пока его папа покупает себе новые видеокарты и пиво каждый вечер?
– Не считай деньги мужа! – взвизгнула свекровь. – Он их заработал! Имеет право расслабиться! А ты, пока копейку в дом не принесла, рот не разевай. Декретные она получает... Смех один! На эти деньги только кошку прокормить можно, а ты и сама ешь, и ребенка кормишь за счет Артема.
Из комнаты вышел Артем, привлеченный шумом.
– О, мам, привет! Пирожки? Класс. А то эта, – кивок в сторону Марины, – опять гречку сварила, надоело.
Он схватил пирожок, откусил половину и с набитым ртом продолжил:
– Вот скажи ей, мам. Она хочет семь тысяч на шмотки малому. Я говорю – перебьется, весна скоро. А она в позу встала.
– Правильно говоришь, сынок, – закивала Тамара Игоревна. – Баловать нельзя. И жену, и ребенка. Строгость нужна. А то сядут на шею и ножки свесят.
Марина смотрела на них – на жующего мужа и поддакивающую свекровь. И вдруг поняла: все. Баста. Чаша терпения не просто переполнилась, она треснула и разлетелась на осколки.
– Значит, я сижу на шее? – спокойно спросила она.
– Сидишь, – подтвердил Артем. – И еще погоняешь.
– Хорошо. Я вас поняла.
Марина взяла телефон и вышла на балкон. Там было холодно, но она не чувствовала мороза. Пальцы быстро нашли нужный номер.
– Елена Викторовна? Добрый вечер. Извините, что поздно. Это Марина Скворцова... Да, я знаю, что отчетный период. Вы говорили, что вам нужен старший аудитор, место еще свободно?.. Да. Я готова. Когда? Завтра. Да, я смогу. Спасибо.
Она вернулась на кухню. Муж и свекровь пили чай и обсуждали, как подорожало ЖКХ.
– Артем, – сказала Марина, наливая себе стакан воды. – Я завтра выхожу на работу.
Артем поперхнулся пирожком.
– Куда? Ты же в декрете.
– Я выхожу из декрета. Досрочно. На полную ставку. Меня берут обратно на мое место. Зарплата, кстати, проиндексирована, так что получать я буду процентов на сорок больше тебя.
– Чего? – Артем вытаращил глаза. – А Димка? Кто с ним сидеть будет? Садик нам еще не дали.
– А это, дорогой, теперь твоя проблема, – Марина мило улыбнулась. – Ты же у нас глава семьи, ты все решаешь. Вот и реши. Ты же говорил, что сидеть дома – это ничего не делать. Отдых. Вот и отдохни. А я пойду "вкалывать", чтобы мой ребенок не ходил в обносках.
– Ты не можешь! – вмешалась свекровь. – Ты мать! Твое место у колыбели!
– Мое место там, где меня ценят и где платят деньги, Тамара Игоревна. Вы же сами сказали: пока копейку не принесла – рот не разевай. Вот я и пошла за копейкой.
– Я не буду с ним сидеть! – заорал Артем. – У меня работа!
– Возьми больничный. Или отгул. Или уволься. Ты же сказал, что я ничего не делаю. Значит, это легко. Справишься одной левой, пока в танчики играешь.
Марина ушла в спальню, достала из шкафа свой деловой костюм. Он висел там полтора года, в чехле. Она примерила юбку. Молния застегнулась с трудом, но застегнулась. "Ничего, – подумала она, – на нервах быстро похудею".
Она собрала сумку: ноутбук, ежедневник, косметичка. Поставила будильник на шесть утра. Артем пришел через час, злой и растерянный.
– Марин, ну хорош цирк устраивать. Какой работать? Кто будет кашу варить? Кто попу мыть?
– Ты, Артем. Ты. Спокойной ночи.
***
Утро началось с хаоса. Будильник Марины прозвенел, она вскочила, быстро приняла душ, накрасилась и надела костюм. Артем спал, зарывшись головой в подушку.
Марина растолкала его:
– Вставай. Димка скоро проснется. Каша в шкафу, молоко в холодильнике. Памперсы на комоде. Гулять с десяти до двенадцати. Суп сваришь сам, рецепт в интернете найдешь.
– Ты серьезно? – Артем сел на кровати, протирая глаза. – Марин, останься. Ну хватит дурить. Ну хочешь, дам я тебе эти пять тысяч?
– Семь, – поправила она. – И уже не надо. Я сама заработаю. И не пять, и не семь, а сто семь. Ключи у меня есть, вернусь в семь вечера. Не скучайте.
Она поцеловала спящего сына и выбежала из квартиры.
В офисе ее встретили как героя.
– Мариночка! Спасительница! – Елена Викторовна, начальница отдела, обняла ее. – У нас тут завал, годовой отчет горит, налоговая лютует, а Ирка уволилась. Без тебя как без рук!
Марина вдохнула запах офиса – запах кофе, бумаги и работающих принтеров. Этот запах показался ей слаще самых дорогих духов. Она села за свой стол, включила компьютер и почувствовала, как к ней возвращается жизнь. Здесь она была не "нахлебницей", не "плохой хозяйкой", а профессионалом. К ней подходили за советом, с ней здоровались уважительно, ее слушали.
В обед она позвонила домой. Трубку никто не брал. Позвонила еще раз. Тишина. На третий раз Артем ответил, но на фоне стоял такой ор, что Марина едва разобрала слова.
– Алло! Марин, он орет! Он не ест кашу! Он выплюнул все на ковер!
– А ты пробовал ее остудить? Или посолить? – спокойно спросила она.
– Я не знаю! Я дал как было! Он орет уже час! Приезжай немедленно!
– Не могу, Артем. У меня совещание. Попробуй включить мультики или дать банан. Все, мне некогда.
Она положила трубку и с мстительным удовольствием откусила эклер, купленный в буфете на свои, личные, отложенные деньги.
Вечером она возвращалась домой со смешанным чувством. С одной стороны, сердце болело за сына. С другой – она понимала, что если сдастся сейчас, то так и останется "бесплатным приложением" к швабре.
Квартира встретила ее тишиной. Подозрительной тишиной.
В прихожей пахло чем-то горелым и... детской присыпкой? Весь пол был усыпан белым порошком.
На кухне сидел Артем. Он выглядел так, будто прошел войну. Волосы дыбом, на футболке пятна неизвестного происхождения, под глазом царапина (видимо, Димка постарался). Сам Димка сидел в манеже и грыз сушку, глядя на отца с немым укором. Он был одет в колготки задом наперед и майку, надетую поверх свитера.
– Я, пожалуй, умру, – сообщил Артем вместо приветствия.
– Что, тяжело лежать на диване? – не удержалась Марина.
– Марин, это ад. Он везде лезет. Он разбил мою кружку. Он нарисовал фломастером на обоях. Он покакал три раза! Три! Откуда в нем столько берется? Я пытался его помыть, он вырвался, залил всю ванную. Я не ел с утра.
– Бедненький, – сказала Марина без тени сочувствия. – А я вот пообедала в ресторане с коллегами. Бизнес-ланч. Вкусно было.
– Ты издеваешься?
– Нет, я делюсь впечатлениями. Кстати, я получила аванс.
Марина достала из сумки новенький хрустящий пакет.
– Вот. Комбинезон. "Рейма". И ботинки "Куома". Самые лучшие. Теплые, непромокаемые. И еще...
Она выложила на стол пакет с едой из кулинарии.
– Котлеты, пюре, салат. Готовить мне некогда, я же работаю.
Артем смотрел на еду голодными глазами.
– Марин... давай ты завтра дома останешься? Я больше не могу. Я на работу хочу. Там тихо. Там никто не орет. Там я понимаю, что делать.
– Нет, Артем. Я подписала контракт. Завтра я снова иду на работу. А ты... ты же отец. Ты справишься. Или проси свою маму. Пусть она поможет. Она же троих подняла, ей раз плюнуть.
На следующий день Артем действительно вызвал Тамару Игоревну. Марина ушла рано, оставив их разбираться. Вечером она застала свекровь с перевязанной головой, лежащую на диване.
– Это не ребенок, это монстр! – простонала Тамара Игоревна. – Он не слушается! Я ему: "Димочка, скушай кашку", а он тарелку перевернул! Я ему сказку читать, а он страницы рвет! У меня давление двести! Марина, ты должна уволиться! Ты мать!
– Тамара Игоревна, вы же говорили, что раньше бабы в поле рожали. А тут – теплая квартира, вода горячая, памперсы. Что сложного-то?
Свекровь только застонала и отвернулась к стене.
Так прошла неделя. Артем взял отпуск за свой счет, потому что работать и сидеть с ребенком одновременно было невозможно. Он похудел, осунулся, перестал играть в компьютер. Вечером он встречал Марину как освободителя, готовый целовать песок, по которому она ходила.
В пятницу вечером Марина принесла домой первую полноценную зарплату за неполный месяц. Она положила деньги на стол. Пачка была внушительной.
– Вот, – сказала она. – Это мой вклад в семейный бюджет. А теперь давай посчитаем.
Она взяла листок бумаги.
– Моя зарплата – сто тысяч. Твоя – шестьдесят. Няня стоит сорок тысяч в месяц. Я уже нашла женщину, отличная, с рекомендациями, живет в соседнем доме. Выходит с понедельника.
Артем поднял голову. В его глазах затеплилась надежда.
– Няня? Правда?
– Да. Я буду оплачивать няню. Оставшиеся шестьдесят тысяч – мои. Я буду покупать продукты, одежду ребенку и себе. Коммуналку платишь ты. И еще...
Она посмотрела на мужа строго.
– С этого дня никаких "ты сидишь на шее". Никаких "мои деньги". Бюджет раздельный. Скидываемся на еду и хозяйство поровну. Остальное каждый тратит как хочет. Согласен?
– Согласен! – быстро крикнул Артем. – Господи, как же я согласен! Марин, прости меня. Я дурак был. Я правда думал, что дома сидеть – это халява. Я не знал... Я чуть с ума не сошел за эту неделю. Как ты полтора года это терпела?
– Терпела, потому что люблю сына. И тебя любила, пока ты не начал считать меня мебелью.
– Я больше не буду. Честно. Я теперь все понял.
В понедельник пришла няня, Надежда Павловна, спокойная и добрая женщина, которая за пять минут нашла общий язык с Димой. Артем вышел на работу. Вечером он вернулся с цветами. Впервые за два года.
– Это тебе, – он протянул букет роз и маленькую коробочку. – И это тоже.
В коробочке лежали серебряные серьги. Недорогие, но милые.
– Прости, на золото пока не хватило, ползарплаты урезали из-за отгулов, – виновато улыбнулся он. – Но я исправлюсь.
Марина взяла цветы. Обида, конечно, не прошла бесследно, но она видела: урок усвоен. Жестокий, но необходимый урок.
– Спасибо, – сказала она. – Ужин на плите. Сама готовила, не из кулинарии.
Жизнь потихоньку наладилась. Марина расцвела на работе, стала лучше выглядеть, увереннее в себе. Артем больше никогда не заикался о том, кто в доме хозяин. Он стал помогать по вечерам: купать Димку, гулять с ним в выходные, давая Марине время на себя.
А Тамара Игоревна теперь, приходя в гости, больше не проверяла холодильник и не учила жизни. Она тихо пила чай и жаловалась на давление, стараясь не встречаться взглядом с невесткой. Ведь она прекрасно помнила ту неделю "легкого декретного отдыха", который чуть не свел ее в могилу.
Однажды, спустя полгода, Артем подошел к Марине, когда она составляла отчет за ноутбуком.
– Марин, – сказал он. – Я тут премию получил. Давай купим тебе шубу? Ну или пальто хорошее. Ты давно хотела.
Марина оторвалась от экрана и улыбнулась.
– Спасибо, Артем. Но я уже заказала себе пальто. И сапоги. И Димке новый велосипед. На свои. А ты... купи лучше себе абонемент в спортзал. А то от танчиков спина, поди, болит.
Артем усмехнулся и обнял жену за плечи.
– Ты у меня железная леди, Скворцова.
– Нет, дорогой. Я просто женщина, которая знает себе цену.
Подписывайтесь на наш канал, ставьте лайк, если поддерживаете решение Марины, и расскажите в комментариях: как ваши мужья относятся к декретному отпуску?