– А ты не подумала, кто будет гладить мне рубашки, пока ты будешь руководить своим отделом? – Сергей с грохотом опустил вилку на тарелку, так и не донеся до рта кусок жареной картошки. – Лена, спустись с небес на землю.
Елена замерла у плиты, сжимая в руке кухонное полотенце. За окном шумел осенний дождь, барабаня по карнизу, и этот звук удивительным образом перекликался с гулким стуком ее сердца. Она ожидала любой реакции: радости, удивления, даже сомнений, но не этого холодного, пронизывающего пренебрежения.
– Сережа, это не просто руководство отделом, – тихо, но твердо произнесла она, поворачиваясь к мужу. – Это должность регионального директора. Виктор Степанович выбрал меня из пяти кандидатов. Там зарплата в три раза выше, чем сейчас. Мы сможем закрыть ипотеку за два года, а не за десять.
Муж криво усмехнулся, отодвигая тарелку. Аппетит у него явно пропал. Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди – поза, которую Елена знала наизусть. Это была поза судьи, готового вынести приговор.
– Деньги, деньги... Все вы, бабы, только о деньгах и думаете. А о семье кто думать будет? Ты хоть представляешь, что это за работа? Это командировки, это задержки до ночи, это нервы. Ты приходишь домой – тебя нет. Уходишь – ты еще спишь или уже убежала. А дом? Кто будет следить за уютом? Мама моя была права, когда говорила, что карьеристка в семье – горе в доме.
Елена почувствовала, как внутри закипает обида. Десять лет брака. Десять лет она умудрялась совмещать работу ведущего аналитика с ролью идеальной хозяйки. В их квартире всегда пахло свежей выпечкой, рубашки Сергея висели в шкафу идеально отглаженным рядом, отсортированные по цветам, а пыль боялась даже приближаться к их мебели.
– Я всегда справлялась, Сережа, – напомнила она, стараясь, чтобы голос не дрожал. – И сейчас справлюсь. Нам просто нужно пересмотреть распределение обязанностей. Если мы наймем помощницу по хозяйству раз в неделю...
– Кого?! – взвился Сергей, ударив ладонью по столу. – Чужую бабу в мой дом? Чтобы она рылась в моем белье? Ты совсем с уду сошла со своими амбициями! Никаких домработниц. Жена должна заниматься домом. Это природа, Лена, против природы не попрешь. Я хочу приходить в чистый дом, где меня ждет жена, а не уставшая бизнес-леди с телефоном у уха.
Он встал, резко отодвинув стул, который противно скрипнул по ламинату, и вышел из кухни, бросив напоследок:
– Отказывайся. Завтра же скажешь своему Виктору, что ты пас. Скажи, что планируем детей, придумай что хочешь. Но чтобы этой дури я больше не слышал.
Елена осталась одна. Тиканье настенных часов казалось оглушительным. Она посмотрела на остывающую картошку, на аккуратные занавески, которые шила сама, на идеально чистую плиту. Впервые в жизни этот уют показался ей клеткой. Золотой, комфортной, но клеткой, где ей отводилась роль обслуживающего персонала с расширенным функционалом.
Утро следующего дня началось с тяжелого молчания. Сергей демонстративно не смотрел в ее сторону, пил кофе, уткнувшись в телефон. Елена, обычно суетящаяся вокруг него с бутербродами, сегодня просто сидела напротив с чашкой чая. Она не спала всю ночь, ворочалась, глядя в потолок, и к рассвету в ее голове созрело решение. Страшное, неудобное, но единственно верное.
– Я не буду отказываться, – произнесла она, когда Сергей уже завязывал галстук в прихожей.
Он замер, глядя на нее через отражение в зеркале. В его глазах читалось искреннее недоумение, смешанное с раздражением, как будто тостер вдруг заговорил на китайском.
– Что ты сказала?
– Я сказала, что приму предложение. Я шла к этому пять лет. Я писала стратегии, ночами сидела над отчетами, исправляла ошибки других отделов. Я это заслужила. И я не собираюсь выбрасывать свою карьеру в мусорное ведро только потому, что ты боишься перемен.
Сергей медленно повернулся. Лицо его пошло красными пятнами.
– Я не боюсь перемен, Лена. Я забочусь о нас. О тебе, глупая. Ты же надорвешься. А потом, когда тебя вышвырнут, приползешь ко мне плакаться? Я муж, я глава семьи, и я сказал «нет». Если ты сейчас выйдешь за эту дверь с намерением согласиться, можешь считать, что ты плюнула мне в лицо.
– Значит, для тебя моя самореализация – это плевок? – тихо спросила Елена.
– Твоя самореализация – это борщ и здоровые дети, а не отчеты! – рявкнул он и вылетел из квартиры, хлопнув дверью так, что задрожали стекла в серванте.
Елена медленно выдохнула. Руки тряслись, но где-то глубоко внутри, под слоем страха и привычки быть удобной, расправляла крылья холодная решимость. Она подошла к зеркалу, поправила прическу, подкрасила губы любимой помадой, которую Сергей называл «слишком вызывающей», и вышла из дома.
В офисе царила совсем другая атмосфера. Здесь её ждали, её мнение ценили. Виктор Степанович, грузный мужчина с добрыми глазами, встретил её широкой улыбкой.
– Ну что, Елена Андреевна, надумали? Сроки поджимают, Москва требует утвердить штатное расписание.
– Да, Виктор Степанович. Я согласна. Где подписать?
Весь день прошел как в тумане, но это был приятный туман. Новые задачи, поздравления коллег, обсуждение планов. Елена чувствовала себя живой. Она словно вышла из анабиоза. В обед к ней заглянула Ольга, её коллега и по совместительству единственная подруга, с которой можно было обсудить не только работу.
– Сияешь, как медный таз, – усмехнулась Ольга, присаживаясь на край стола. – А муж как? Шампанское уже купил или дуется?
Елена помрачнела. Скрывать что-то от Ольги было бесполезно.
– Дуется – это мягко сказано. Он поставил ультиматум. Либо карьера, либо... ну, видимо, он.
Ольга покачала головой, вертя в руках карандаш.
– Знаешь, Лен, я давно хотела тебе сказать, но боялась обидеть. Сережка твой – он же как чемодан без ручки. Сам не растет и тебе не дает. Ты посмотри на себя: умница, красавица, специалист топ-уровня. А дома что? «Подай-принеси»? Ты для него не жена, ты для него функция. Удобная бытовая функция.
– Не говори так, он любит меня, – автоматически возразила Елена, но слова прозвучали неубедительно даже для нее самой.
– Любит? – Ольга скептически выгнула бровь. – Любовь – это когда радуются успехам другого. А когда крылья подрезают, чтобы ты из курятника не улетела – это не любовь, это владение собственностью. Подумай об этом.
Вечером Елена возвращалась домой с тяжелым сердцем. Она купила торт, надеясь, что Сергей остыл, и они смогут спокойно поговорить. Может быть, он поймет? Может, просто вспылил сгоряча?
Квартира встретила её запахом чего-то горелого и громким голосом свекрови, доносившимся из кухни. Нина Петровна сидела за столом, а Сергей стоял у окна, нервно барабаня пальцами по подоконнику. На плите дымилась сковорода с черными угольками, бывшими когда-то, видимо, яичницей.
– А вот и наша бизнес-леди явилась! – ехидно провозгласила Нина Петровна, едва Елена переступила порог кухни. – Мы тут с сыночком голодные сидим, ждем, когда барыня соизволит явиться и мужа покормить. А она, небось, по ресторанам ходила?
Елена поставила торт на стол. Коробка выглядела нелепо и празднично на фоне гнетущей атмосферы.
– Здравствуйте, Нина Петровна. Я была на работе. И, кажется, Сергей вполне взрослый мужчина, чтобы суметь разбить пару яиц, не устроив пожар.
– Ты посмотри, как заговорила! – свекровь всплеснула руками, обращаясь к сыну. – Сереженька, ты слышишь? Я же говорила тебе, испортит её эта должность. Не успела на стул начальника сесть, как уже мать мужа поучает и супруга куском хлеба попрекает!
Сергей повернулся. В его взгляде не было и тени теплоты.
– Мама приехала помочь, раз уж у тебя времени нет на семью. Она поживет у нас пару недель, пока ты не одумаешься или пока мы не найдем выход.
Елена почувствовала, как земля уходит из-под ног. Нина Петровна. В их двухкомнатной квартире. На две недели. Это было не просто наказание, это была изощренная пытка. Свекровь славилась своим умением находить пыль там, где её не было, и критиковать каждый шаг невестки, от манеры резать хлеб до выбора зубной пасты.
– Сергей, мы это не обсуждали, – тихо сказала Елена. – У нас маленькая квартира. И я буду очень занята на новой должности, мне нужно высыпаться.
– Вот именно! – подхватила свекровь. – Занята она будет. А за мужем кто ходить будет? Я вот вещи его перебрала, пока тебя не было. У него на синей рубашке пуговица болтается. Срам! Жена называется. Я, конечно, пришила, но это твой позор, Леночка. Твой.
Елена посмотрела на мужа, ища поддержки. Но он смотрел на мать с благодарностью, как капризный ребенок, которого защитили от злой воспитательницы. И в этот момент что-то внутри Елены окончательно оборвалось. Словно лопнула натянутая струна, удерживающая конструкцию их брака.
Она молча взяла торт со стола и выбросила его в мусорное ведро. Прямо в коробке. Глухой стук падения прозвучал как выстрел.
– Ты что творишь? – опешил Сергей. – Денег девать некуда?
– Это был примирительный жест, – спокойно сказала Елена. Голос её звучал странно ровно, без эмоций. – Но я вижу, что мириться здесь не с кем. Вы двое отлично справляетесь и без меня. Пуговицы пришиты, яичница, хоть и сгорела, но пожарные не приехали. Идиллия.
Она развернулась и пошла в спальню. Вслед ей несся возмущенный клекот свекрови: «Истеричка! Психованная! Сережа, ты должен быть тверже!»
В спальне Елена достала чемодан. Тот самый, с которым они ездили в Турцию три года назад. Тогда Сергей ныл всю дорогу, что отель плохой и пиво теплое, а она старалась его развлечь. Как она раньше этого не замечала? Этого вечного недовольства, этой потребности быть центром вселенной за счет других?
Она бросала вещи в чемодан хаотично: белье, костюмы, любимые книги, ноутбук. С каждой вещью, исчезающей в недрах чемодана, ей становилось легче дышать. Словно она сбрасывала с себя тяжелые, пропитанные потом и пылью одежды.
Дверь распахнулась. На пороге стоял Сергей. Вид чемодана подействовал на него отрезвляюще.
– Ты это чего устроила? Цирк решила показать? Думаешь, я побегу тебя останавливать?
– Я ничего не думаю, Сережа. Я просто ухожу.
– Куда? К мамочке в деревню? Или любовника завела под шумок повышения? – он перешел в наступление, пытаясь уколоть побольнее.
– В гостиницу. А завтра сниму квартиру. Зарплата позволяет, – она застегнула молнию на чемодане. – Знаешь, я вдруг поняла простую вещь. Я не хочу выбирать между работой и семьей. Я хочу семью, которая уважает мою работу. И мужчину, который гордится мной, а не боится, что я стану успешнее него.
– Да кому ты нужна в свои тридцать семь? – зло рассмеялся он. – Разведенка с карьерой? Думаешь, очередь выстроится? Да ты через месяц приползешь, умолять будешь пустить обратно. Только я еще подумаю, Лена. Я очень крепко подумаю.
– Возможно, – кивнула она, надевая пальто. – Возможно, я останусь одна. Но лучше быть одной, чем с человеком, который пытается превратить меня в прислугу. Прощай, Сережа. Нине Петровне привет. Пусть научит тебя жарить яичницу.
Она выкатила чемодан в коридор. Свекровь, увидев это, поперхнулась чаем и замолчала. Елена прошла мимо них, не оборачиваясь, открыла дверь и шагнула на лестничную площадку. Когда дверь за ней захлопнулась, она прислонилась к холодной стене подъезда и закрыла глаза. Слез не было. Было только ощущение невероятной, звенящей пустоты и... свободы.
Первые недели самостоятельной жизни оказались странными. Елена сняла уютную студию недалеко от нового офиса. Вечерами никто не требовал ужина, никто не бубнил под ухом телевизором. Тишина поначалу пугала, но вскоре Елена научилась находить в ней прелесть. Она могла сидеть с книгой до двух ночи, могла заказать пиццу и есть её прямо в постели, кроша на простыни, и никто не делал ей замечаний.
На работе дела шли в гору. Новая должность требовала полной отдачи, и Елена погрузилась в проекты с головой. Она летала в командировки, проводила жесткие переговоры, выстраивала новую структуру отдела. Она чувствовала, как растет её профессиональный авторитет, как меняется её осанка, походка, даже взгляд. Она стала жестче, увереннее, собраннее.
Через месяц позвонил Сергей. Елена сидела в кафе, просматривая документы к завтрашнему совещанию. Увидев имя мужа на экране, она на секунду заколебалась, но ответила.
– Алло.
– Лен, привет, – голос мужа звучал непривычно – то ли виновато, то ли жалобно. – Как ты там?
– Нормально, Сергей. Работаю. Что-то случилось?
– Да нет... просто... Мама уехала на прошлой неделе. Дома бардак какой-то. Я не могу найти квитанции за свет, ты куда их клала? И это... рубашки закончились чистые. Я пробовал стиралку запустить, но она что-то пищит и не крутит. Может, заедешь, посмотришь? Ну и поговорим заодно. Хватит дуться, я уже не злюсь.
Елена едва сдержала смех. Он не злится. Он великодушно простил её за то, что она ушла строить свою жизнь. И теперь зовет обратно, потому что закончились чистые рубашки. Не потому, что скучает по ней как по женщине, по человеку. А потому что сломался бытовой прибор под названием «жена».
– Сергей, инструкция к стиральной машине лежит в верхнем ящике комода. Квитанции приходят в электронном виде, пароль от личного кабинета я тебе скину смской. А насчет «заехать» – извини, не могу. У меня завтра самолет в Новосибирск, открытие филиала.
– В Новосибирск? – в голосе мужа прорезались старые нотки раздражения. – Ты опять за свое? Я же по-человечески прошу. Домой вернись. Я готов простить твою выходку, если ты сейчас приедешь и все уберешь. Мы с мамой решили, что дадим тебе шанс.
– Вы с мамой решили? – Елена откинулась на спинку мягкого дивана, глядя, как за окном кафе кружатся снежинки. Первый снег. Чистый, белый, новый. – Знаешь, Сережа, спасибо вам за шанс. Но я его уступлю кому-нибудь другому. Мы подаем на развод. Я найму адвоката, он с тобой свяжется по поводу раздела имущества.
В трубке повисла тишина. Тяжелая, ошеломленная.
– Ты... ты серьезно? Из-за работы рушишь семью?
– Нет, Сережа. Не из-за работы. А из-за того, что семьи у нас уже давно не было. Был хозяин и удобная домработница. Домработница уволилась. Привыкай обслуживать себя сам. Прощай.
Она нажала «отбой» и заблокировала номер. Сердце билось ровно и спокойно. Официант принес её латте.
– Что-то еще желаете? – вежливо спросил он.
– Да, – улыбнулась Елена, и эта улыбка была самой искренней за последние полгода. – Принесите, пожалуйста, десерт. Самый вкусный, какой у вас есть. У меня сегодня начало новой жизни.
Прошло полгода. Зима сменилась весной. Елена стояла у панорамного окна своего нового кабинета, глядя на просыпающийся город. Вчера она подписала крупный контракт, обеспечивший компании прибыль на год вперед. Виктор Степанович жал ей руку и намекал на возможные опционы.
Но главное было не в этом. Главное было в том, что она чувствовала себя собой. Цельной. Настоящей.
Вечером она зашла в супермаркет. Набирая фрукты, она случайно столкнулась тележками с мужчиной.
– Осторожнее, тут пробки похлеще, чем на Садовом! – весело сказал он, подхватывая упавший с её тележки апельсин.
Елена подняла глаза. Высокий, с проседью в висках, в хорошем пальто. Глаза смеялись.
– Извините, задумалась, – улыбнулась она.
– Андрей, – он протянул ей апельсин. – В качестве компенсации за моральный ущерб готов донести ваши пакеты до машины. Или угостить кофе, если вы не торопитесь к плите.
Елена на секунду замерла. «К плите». Старый триггер кольнул где-то внутри. Андрей заметил, как изменилось её лицо.
– Неудачная шутка? Простите. Я имел в виду, что деловые женщины по вечерам должны отдыхать, а не готовить. Сам я, кстати, отлично готовлю стейки.
– Правда? – Елена с интересом посмотрела на него. В его взгляде не было оценки, не было требования. Был интерес. – Стейки – это аргумент. Но кофе для начала подойдет. Я Елена.
Они вышли из магазина, болтая о какой-то ерунде. Елена не знала, к чему приведет это знакомство, и приведет ли вообще. Но она точно знала одно: она больше никогда не позволит никому ставить её перед выбором – быть собой или быть удобной.
А Сергей? До Елены доходили слухи через общих знакомых. Он так и жил в той квартире, которая теперь требовала ремонта. Нина Петровна переехала к нему насовсем, чтобы «спасать мальчика». Говорят, они часто ссорятся, потому что свекровь требует внимания и отчета за каждую копейку, а Сергей все чаще задерживается на работе, лишь бы не идти домой. Он пробовал искать женщину, но все кандидатки почему-то быстро сбегали после знакомства с мамой и требований гладить рубашки по цветовой гамме.
Иногда, глядя на старые фотографии, Елена чувствовала легкую грусть. Но это была грусть не о потерянном муже, а о потерянном времени. Времени, которое она потратила, пытаясь угодить тем, кто этого не ценил.
Но теперь время работало на нее. И оно только начиналось.
В выходные Елена поехала выбирать новую машину. Свою собственную, на заработанные деньги. Красный кроссовер, о котором она мечтала еще студенткой. Сидя за рулем и вдыхая запах новой кожи, она включила радио. Играла какая-то бодрая песня, и Елена вдруг поймала себя на том, что подпевает. Громко, фальшиво, но с огромным удовольствием.
Жизнь, оказывается, удивительная штука, если держать руль в своих руках, а не сидеть на пассажирском сиденье, ожидая, куда тебя отвезут.
Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить новые жизненные истории, и обязательно делитесь своим мнением в комментариях – как бы вы поступили на месте Елены? Ставьте лайк, если поддерживаете героиню