Незнакомка отказывалась от мяса, молилась, забравшись на дерево, и фехтовала получше многих английских джентльменов. Она плакала от тоски по родине и рассказывала о каннибалах своего родного острова. Десять недель вся Англия верила, что перед ними внезапно объявилась принцесса из экзотических восточных земель. А когда обман раскрылся, выяснилось, что настоящая история этой женщины не менее удивительна, чем выдуманная.
Появление незнакомки
3 апреля 1817 года. В резиденцию мирового судьи Сэмюэля Уоррена постучался местный надзиратель по делам бедных. Деревенские жители подобрали в полях странную особу: молодую женщину в необычном наряде, которая вроде как не знала ни слова по-английски.
Незнакомку доставили в поместье, причём она отчаянно сопротивлялась. Перед супругами Уоррен и их камердинером предстала черноволосая брюнетка лет двадцати пяти в опрятном чёрном платье с белым жабо. На ее голове красовался импровизированный тюрбан из яркой красной шали, который добавлял странности всему ее виду. В ее карманах обнаружились несколько монет, в руках она несла узелок с малым количеством вещей и куском мыла.
Общий язык
Попытки разговорить гостью провалились одна за другой. Камердинер-грек категорически заявил, что она точно не гречанка. Ни французский, ни итальянский, ни немецкий также не вызвали у неё никакой реакции. Она лишь произносила какую-то невнятную тарабарщину, пока её взгляд не упал на гравюру, изображавшую экзотический фрукт.
– Нанас! Нанас! – воскликнула незнакомка с внезапным оживлением.
Образованные англичане прекрасно знали, что английский язык – единственный в мире, где ананас называется «pineapple», в то время как на всех остальных языках фрукт зовется «анана́сом» или что-то схожим. Значит, перед ними действительно гостья из далёких восточных краёв?
Когда незнакомке предложили ужин, она повела себя с неожиданным достоинством. Закрыв глаза рукой, прочитала нечто вроде молитвы на непонятном наречии. От мяса отказалась категорически, ела только овощи. Пиво и вино вызвали у неё видимое отвращение, и пила пришелица исключительно воду. В спальне попыталась устроиться на полу и лишь после долгих уговоров согласилась воспользоваться постелью.
Утром прибежавший на сенсацию местный священник принёс книги с иллюстрациями. Женщина с энтузиазмом указывала на изображения Китая и знаками объяснила, что прибыла именно оттуда на большом корабле.
При этом она постоянно грустила и вызывала искреннее сочувствие у каждого, кто её видел.
Росту она была среднего, стройная, черноглазая, с хорошим цветом лица и отличными зубами. На взгляд англичан, редко встречавших гостей с Дальнего Востока, скорее напоминала испанку или черкешенку, чем китаянку. В мочках ее ушей виднелись следы от серёжек, а руки отличались нежностью и, судя по всему, не знали тяжёлого труда.
Держалась девушка скромно, но с достоинством. Хозяйка поместья миссис Уоррен была женщиной сердобольной и жалостливой, однако мошенничества и обмана не терпела. Оставшись с гостьей наедине, она весьма твердо заявила:
"Любезная, мне кажется, вы нас дурачите. Если голод и нужда толкнули вас на обман, откройтесь мне сейчас – я дам денег и отпущу с миром. Но продолжите врать, знайте: мой муж – мировой судья, и в его власти отправить вас в тюрьму за бродяжничество".
Незнакомка не смутилась. Жестами она дала понять, что её зовут Карабу.
Разгадка тайны
Весть о загадочной иностранке разнеслась по округе мгновенно. Друзья Уорренов стали приходить на неё посмотреть, приводя знакомых, владевших разными языками. Кто она? Откуда взялась? Неужели и впрямь из Китая? Газеты подхватили эту захватывающую историю и раструбили ее по всей стране.
Один джентльмен-путешественник написал миссис Уоррен:
"Полагаю, она родом из залива Карабух на восточном побережье Каспийского моря, в независимой Татарии".
Прорыв случился благодаря одному португальскому моряку. Встретившись с Карабу и побеседовав с нею, он заявил, что понимает её язык, ведь он неоднократно бывал в тех краях. Проинтервьюировав загадочную гостью, путешественник открыл ошеломлённым англичанам невероятную историю загадочной девушки.
Её действительно звали Карабу, и происходила она не с материкового Китая, а с острова близ Суматры под названием Джавасу. Отец ее был высокопоставленным местным чиновником, а мать — малайкой с чернеными зубами, накрашенным лицом и руками, носившая драгоценный камень в носу с золотой цепочкой до левого виска. У отца имелось множество жён и рабов. Карабу была чем-то вроде островной принцессы, и она не возражала против такого титула.
Однажды принцесса прогуливалась в дворцовом саду в сопровождении трёх служанок. Внезапно на них напали китайские пираты с корабля под командованием человека по имени Чи Мин. Карабу сопротивлялась отчаянно, ранила своим кинжалом двоих нападавших, и один из них позже даже скончался от ран. Но силы были неравны, и её похитили и увезли из родной страны.
Пиратское судно отправилось в долгое плавание. Через одиннадцать недель корабль достиг европейских берегов. В пути с Карабу обращались жестоко, она серьёзно заболела, и китайцы ставили ей банки: специальные сосуды, высасывавшие из надрезов кровь наподобие пиявок. Шрамы на спине служили тому неопровержимым доказательством. Когда вдали показался берег – как выяснилось позже, английский, – отважная пленница решилась на побег. Она выпрыгнула за борт и доплыла до суши.
На берегу девушка постучалась в первую попавшуюся ей рыбацкую хижину с зелёной дверью. Местная женщина обменяла ей чёрное платье, шаль и несколько вещей на ее туземный наряд, расшитый золотом. Ну а потом, после нескольких недель скитаний по Англии Карабу подобрали люди Уорренов.
Неопровержимые доказательства
Принцесса легко определяла на картинках флаг Китая и флаг Венецианской республики – венецианцы торговали с её родным островом. Когда ей дали отрез ткани, она сама весьма споро сшила платье в привычной ей манере: юбка довольно короткая, а рукава настолько длинные, что доставали бы до пола, не будь они прихвачены манжетами. Вокруг талии шёл вышитый кушак, чулок она не признавала, обувалась в кожаные сандалии на деревянной подошве. Волосы барышня закручивала на макушке длинной спицей.
Карабу рассказывала живописные и ужасные подробности о жизни её острова: про диких каннибалов, пляски вокруг костра, войны, поклонение идолам. Сама она идолам не поклонялась, а чтила единого бога по имени Аллат-Ала, и молилась ему исключительно забравшись на крышу или высокое дерево.
Она с радостью узнавала китайские фигурки на модных ширмах. Указывала, что веера, слоновая кость, китайская головоломка, индийская тушь, леденцы из белого и коричневого сахара, зелёный чай принадлежат стране её отца. А корица, белый перец, перламутр и летучая рыба происходили с Джавасу.
Омовение стало её страстью. Она регулярно опускалась на колени у пруда в парке, мыла руки и лицо. Однажды разделась, бросилась в воду и продемонстрировала такое мастерство плавания, что последние сомнения в её побеге от пиратов растаяли. Она также превосходно управлялась с гребной лодкой, стреляла из лука и фехтовала на шпагах. Мистер Уоррен, в молодости считавший себя неплохим фехтовальщиком, с трудом и редко мог её обезоружить.
По просьбе хозяина она составила записку о своих приключениях на родном языке. Копию отправили сэру Стэмфорду Раффлзу, бывшему чиновнику Ост-Индской компании и автору истории Явы, большому специалисту по тем краям, но Раффлз расшифровать её не смог. Оригинал также отправили в Оксфорд, где учёные мужи разделились во мнениях: одни считали это искажённым яванским, другие – языком малайцев Суматры.
Составили небольшой словарик языка Карабу. Сколько скептики и завидующие ей слуги Уорренов ни пытались поймать её на противоречиях, она ни разу не ошиблась и не запуталась, а наоборот, оставалась исключительно последовательна в манерах, обычаях и своём языке.
Исчезновения
Самым весомым доказательством искренности Карабу стало то, что она дважды внезапно исчезала из поместья, не взяв ни денег, ни подаренных безделушек. В первый раз вернулась вечером, когда её уже начали искать. В руках держала грязную одежду и туфли – дала понять перепуганной миссис Уоррен, что это её вещи, закопанные для сокрытия от пиратов.
Во второй раз её с трудом обнаружили в гостинице в Бате, в окружении восхищённой толпы, чествовавшей её как знаменитость. Расплакавшись при виде благодетельницы, Карабу вернулась в поместье. Никогда ещё доверие к ней не достигало таких высот.
К тому времени о принцессе писали все английские газеты, прилагая подробное описание самой девушки и предлагая вознаграждение за информацию о её происхождении. Миссис Уоррен получала сотни писем с догадками. Однажды в поместье явился юноша, сын конюха, утверждавший, что знал эту Карабу прежде, и тогда она вовсе не демонстрировала отвращения к крепким напиткам.
Миссис Уоррен готова была с возмущением отвергнуть эти инсинуации. Но тут пришло письмо от некой миссис Нилл, утверждавшей, что она может пролить свет на личность загадочной гостьи. И тогда хозяйка пригласила миссис Нилл посетить дом.
Когда та вошла в комнату и принцесса Карабу поднялась ей навстречу, миссис Нилл воскликнула:
– Ну я так и знала! Это Мэри Уилкокс – она жила у меня в пансионе в Бристоле полгода назад. Славная девушка, но немного с придурью и склонностью ко лжи. Вот она, видимо, опять взялась за своё.
Друзья, как вы понимаете, история «принцессы» на этом не закончилась. Продолжение о ее реальных похождениях (и не менее захватывающих) опубликовала тут 🫶🏻: