Олеся резала соленые огурцы для оливье, когда услышала, как за стеной гости Лёши снова разразились хохотом. Очередная шутка. Очередной повод повеселиться.
А она режет огурцы.
***
Тридцатого декабря, когда Лёша сообщил, что Артём с Серёгой приедут из Воронежа и останутся до второго, Олеся восприняла это спокойно. Даже обрадовалась — значит, будет компания, не придется встречать Новый год вдвоем перед телевизором, как в прошлом году.
Но потом Лёша добавил:
— Слушай, ты уж постарайся, да? Приготовь чего-нибудь вкусного. Не хочу, чтобы ребята думали, что я женился на неумехе.
Олеся тогда только кивнула. Подумала, что он пошутил.
Не пошутил.
— А ты чем заниматься-то будешь? — спросила она утром тридцать первого, когда стало ясно, что готовить придется ей одной.
— Как чем? — Лёша не отрывался от телефона. — Я хозяин, мне гостей развлекать надо. Или ты хочешь, чтобы они со скуки помирали, пока ты там свои салаты делаешь?
— Лёш, я одна не успею всё...
— Успеешь, — он оторвался от экрана и посмотрел на неё с каким-то раздражением. — Олесь, ну серьезно. Это же Новый год. Я не прошу невозможного. Просто нормальный стол накрой. Чтобы мне не стыдно было за тебя.
Чтобы ему не стыдно было.
Олеся отвернулась к холодильнику. Достала курицу для запекания, пакет с овощами, банку майонеза.
— И вот еще что, — Лёша встал, потянулся. — Постарайся быть повеселее, ладно? Не надо ходить с кислой миной. Ребята приехали отдохнуть, им твое недовольное лицо ни к чему.
Он ушел в комнату, где уже гудел телевизор и раздавался голос Артёма:
— Лёха, ты идешь или как? Мы тут уже без тебя начали!
Олеся осталась на кухне. Одна. С курицей, овощами и ощущением, что что-то внутри начинает медленно, но верно сжиматься в тугой узел.
Часы показывали половину двенадцатого. На плите булькал грибной суп, Лёша как-то обмолвился, что Артём любит. Картошка для оливье варилась в кастрюле, свёкла для селёдки под шубой тоже на плите.
На разделочной доске лежали нарезанные огурцы. Олеся только начала — впереди ещё селёдка, морковка, лук, яйца. Потом надо будет собрать оливье и селёдку под шубой, сделать греческий салат, крабовый, нарезку из сыра и колбасы.
А ближе к вечеру — запечь курицу с картошкой и приготовить горячие бутерброды, чтобы всё было свежим и горячим.
Олеся посмотрела на свои руки. Пальцы покраснели от холодной воды, под ногтем осталась свекольная полоска. Фартук был в пятнах майонеза.
Из комнаты донесся очередной взрыв хохота.
— Лёх, ты помнишь, как мы тогда на рыбалке?..
— Помню, помню! А Серёга-то как упал!
— Да я чуть не утонул, честно!
Смех. Радостный, беззаботный, мужской.
Олеся вытерла руки и вышла в коридор. Дверь в комнату была приоткрыта. Лёша сидел на диване, рядом пристроился Артём с пакетом чипсов, Серёга развалился в кресле. На экране что-то мелькало — они смотрели старые футбольные матчи.
— Лёш, — позвала она тихо.
— М-м?
— Может, поможешь? Мне еще столько всего...
Он даже не обернулся.
— Олесь, ну ты же видишь, мы заняты. Сама справишься, ты же взрослая.
— Но я с утра на кухне! Даже не присела ни разу! У меня ноги гудят, и я не успеваю...
— Ну так успевай, — буркнул Лёша и рукой махнул, мол, иди от сюда, не мешай. — Серёг, помнишь, как он в последние минуты забил?
Олеся постояла в дверях. Никто больше не обратил на неё внимания. Она вернулась на кухню.
Режь дальше. Мешай. Раскладывай. Украшай.
Чтобы ему не стыдно было.
К семи вечера Олеся чувствовала себя выжатой. Как будто она не готовила, а разгружала вагоны. Спина ныла, в висках пульсировало, руки пахли чесноком и селёдкой, хотя она их раз десять мыла.
Она переоделась в чистое платье, причесалась, попыталась натянуть на лицо улыбку. Посмотрела на себя в зеркало.
— Олесь, мы уже хотим есть! — заорал из комнаты Артём. — Ты там совсем заснула?
— Сейчас! — крикнула она и взяла первое блюдо.
Стол был накрыт в большой комнате. Олеся постаралась — красивая скатерть, свечи, всё разложено аккуратно. Она носила блюда одно за другим, а мужчины уже расселись, разложили тарелки.
— О, наконец-то! — Серёга потянулся к селёдке. — А я уж думал, до утра ждать придётся.
Лёша засмеялся.
— Ну что ты, она старалась. Правда, Олесь?
Она кивнула. Села на краешек стула. Лёша встал.
— Ну что, мужики, за Новый год! За то, чтобы всё у нас было! За нас!
— За нас! — подхватили Артём и Серёга.
Они начали есть. Олеся взяла вилку — сил на нормальный аппетит не было.
— Так, давайте пробовать, — Лёша потянулся к оливье. — Что тут у нас?
Попробовал. Поморщился.
— Олесь, ты не пересолила?
— Нет, вроде...
— Мне кажется, пересолила. Ну ничего, съедобно.
Ничего. Съедобно.
Она провела весь день на кухне, чтобы было съедобно.
— А селёдка вообще норм! — поддержал Артём. — Правда, я бы больше лука добавил. Но это вкусы, конечно.
Олеся молчала. Ела медленно, потому что каждый кусок проходил с трудом.
— Лёх, помнишь, как в прошлом году мы у Ваньки встречались? — Серёга отправил в рот огурец. — Там жена его такое приготовила! Я тебе говорю, я объелся так, что еле до дома доехал.
— Да, там реально шикарно было, — согласился Лёша и посмотрел на Олесю. Взгляд был красноречивым.
Вот видишь? А ты не можешь так постараться?
— Ну ладно, главное — компания! — Артём хлопнул Лёшу по плечу. — Давай ещё поедим?
***
Бой курантов. Поздравления. Обнимашки. Лёша обнял Олесю одной рукой, похлопал друзей по плечу другой.
— С Новым годом, пацаны!
— С Новым!
Олеся попыталась улыбаться. Постояла рядом минуту, потом снова пошла на кухню — надо было вынуть из духовки горячее.
— Эй, хозяйка, неси уже! — крикнул Серёга.
Она принесла курицу, запечённую картошку, ещё какие-то тарелки. Мужчины накинулись на еду, обсуждая что-то своё. Лёша рассказывал историю про рыбалку, Артём перебивал, Серёга добавлял детали.
Олеся сидела и смотрела на свою тарелку. Там лежали два кусочка курицы и ложка оливье.
Она больше не хотела есть.
— Олесь, чего молчишь? — спросил вдруг Лёша. — Веселись, Новый год же!
— Устала просто.
— Устала, так отдохнешь завтра. А сейчас давай, поддержи компанию.
Поддержи компанию.
Олеся попыталась. Села ровнее, изобразила улыбку.
— А вы слышали, что открыли новую выставку в музее? Там про историю города, очень интересно...
Серёга даже не поднял головы от тарелки. Артём кивнул рассеянно и тут же повернулся к Лёше:
— Слушай, а ты видел последний матч вчера?
— Да, конечно! Там такой гол забили!
— Я тебе говорю, это был лучший момент сезона!
Олеся замолчала. Лёша посмотрел на неё быстро — взглядом, в котором читалось: "Ну что ты несёшь? О чём вообще говоришь?"
Она снова попробовала:
— Может, фильм какой посмотрим потом? Я недавно один хороший нашла...
— Да ладно, фильмы! — отмахнулся Лёша. — Мы тут мужики собрались, нам не до мелодрам твоих.
Серёга и Артём засмеялись. Она встала.
— Я посуду помою, а то потом будет...
— Да ладно тебе, — махнул рукой Лёша. — Завтра помоешь. Сядь уже.
Но она не села. Пошла на кухню, включила воду. Стала мыть тарелки, кастрюли, миски. Одну за другой. Механически.
Из комнаты доносились голоса, смех, музыка. Где-то в соседней квартире тоже веселились — бухали басы, кто-то кричал «Ура!».
А Олеся мыла посуду первого января, в час ночи.
Когда она закончила, было уже почти два часа ночи. Вернулась в комнату — мужчины играли в приставку. На столе валялись объедки, грязные тарелки, тарелка с шелухой от орехов, фантики от конфет, кожура от мандаринов.
— А, Олесь, иди сюда, — позвал Лёша, не отрываясь от экрана. — Принеси ещё минералки, а? И воды, если есть.
Она принесла. Поставила на стол.
— Спасибо, — бросил он и снова уткнулся в игру.
Олеся села в угол дивана. Попыталась смотреть, что они там делают. Какие-то гонки. Лёша орал, когда обгонял Артёма, Серёга подначивал, все громко смеялись.
Ей было всё равно.
Она сидела и думала, что именно в этот момент, в первые минуты нового года, должна была чувствовать себя счастливой. Рядом муж, его друзья, праздник, стол — всё как у людей.
Но вместо счастья внутри было только пустое, тягучее ничего.
— Эй, Олеська, ты чего такая грустная? — Серёга обернулся к ней. — Давай с нами сыграешь!
— Не хочу.
— Да ладно, чего ты! Один раунд!
— Я устала. Пойду спать.
Лёша оторвался от экрана.
— Серьёзно? Мы же только начали.
— Я не могу больше. Извините.
Она встала и ушла в спальню. Закрыла дверь. Легла на кровать, не раздеваясь. Уткнулась лицом в подушку.
Из комнаты доносился смех, крики, музыка.
А ей хотелось плакать. Но слёз не было. Только эта пустота, которая росла, заполняя всё внутри.
Проснулась она рано. Часы на тумбочке показывали половину седьмого утра. Первое января. Не выспалась толком — всего несколько часов, но уснуть снова не получалось.
Олеся поднялась, вышла в коридор. В комнате на диване спали Артём и Серёга — один поперёк, другой как-то странно свернувшись. На полу валялись бутылки, стаканы, какие-то пакеты из-под чипсов. Стол был в объедках.
Лёша спал в кресле, запрокинув голову.
Олеся обошла их, прошла на кухню. Там была такая же картина — грязные тарелки, кастрюли, сковородки. Пол липкий от чего-то.
Она молча включила чайник. Села на табуретку.Посмотрела на всё это.
И поняла, что сейчас начнёт убирать. Потому что если не она, то кто?
***
— Олесь, а покушать чего-нибудь можно? — Артём появился на пороге кухни часов в одиннадцать. Лохматый, помятый.
Олеся всё это время мыла, вытирала, раскладывала, убирала. Она кивнула.
— Есть остатки со вчерашнего.
— Давай что-нибудь горяченького, а? Суп там или чего.
Она достала суп. Разогрела. Налила в тарелку.
— Спасибо, ты вообще молодец, — Артём сел за стол. — Лёхе повезло с тобой.
Повезло.
Скоро подтянулись Серёга и Лёша. Все хотели есть. Олеся доставала, разогревала, раскладывала. Снова. Как вчера.
Только сейчас она не готовила. Просто кормила троих мужиков, которые обсуждали вчерашний вечер и строили планы на день.
— Слушайте, может, в кино сходим? — предложил Серёга.
— Да не, там очереди сейчас, — отмахнулся Лёша. — Давайте лучше тут посидим, ещё поиграем в приставку.
— Отличная идея!
Олеся стояла у плиты и думала, что если сейчас развернётся и уйдёт, никто даже не заметит.
Вечером первого друзья собрались уезжать. Артём с Серёгой обнялись с Лёшей, похлопали по плечам, взяли свои сумки и пошли к машине.
— Было круто, приезжайте к нам!
— Обязательно!
— Олесь, спасибо тебе большое за стол, всё было вкусно! — Артём помахал ей на прощание.
Олеся кивнула. Улыбнулась через силу. Лёша закрыл за гостями входную дверь, повернулся к ней.
— Ну что, закончилось всё, — он зевнул. — Слушай, ты чего вчера ушла спать так рано? Так неудобно было.
— Лёш, я весь день готовила...
— Ну и? Я же просил тебя быть повеселее. А ты сидела с таким кислым лицом, будто тебя заставили.
— МЕНЯ И ЗАСТАВИЛИ! — вырвалось у неё. Громче, чем она хотела. — Ты вообще понимаешь, что я...
— Олесь, не начинай, пожалуйста, — он поморщился. — У меня голова болит. Мы нормально встретили Новый год, ребята довольны, всё хорошо. Не надо сейчас устраивать истерику.
— Я не устраиваю истерику! Я просто говорю, что...
— Что? Что я тебя заставил? — он посмотрел на неё с каким-то недоумением. — Олесь, ты моя жена. Это твоя обязанность — встречать гостей, готовить, создавать уют. Я же не прошу ничего сверхъестественного.
Обязанность.
Олеся стояла и смотрела на него. На этого человека, с которым она жила два года. Который называл её женой. Который считал, что она обязана.
— И вообще, — продолжил Лёша, — ты мало приготовила. Артём говорил, что у Ваньки жена в прошлом году такой стол накрыла — пальчики оближешь. А тут... ну, нормально, но могла бы и лучше постараться.
Могла бы постараться.
Она провела весь день на кухне, а он говорит — могла бы постараться.
— Лёш, — тихо сказала Олеся. — А ты вообще думал обо мне? Хоть раз за эти два дня?
— О чём ты?
— О том, что мне тоже хотелось встретить Новый год. Посидеть за столом. Повеселиться. А не мыть посуду до двух ночи.
— Олесь, ну хватит, — он махнул рукой. — Ты преувеличиваешь. Подумаешь, помыла посуду. Я тоже устаю на работе, но не ною же.
— Ты не устаёшь на работе, Лёш. Ты устаёшь развлекать друзей.
— Что?!
— Ты сидел с ними, играл в приставку, смотрел телевизор. А я готовила, убирала, снова готовила, снова убирала. И ты не помог мне НИ РАЗУ.
— Я же объяснял! Я хозяин, мне надо было гостей...
— Да плевать на твоих гостей! — крикнула она. И сама испугалась своего крика.
Лёша замер.
— Что ты сказала?
— Я сказала — плевать. Они твои друзья, не мои. Ты их позвал, ты должен был ими заниматься. Всем. Не только развлекать, но и кормить, убирать, готовить. А не спихивать всё на меня, а потом ещё и говорить, что я мало постаралась.
— Олеся, ты совсем...
— Я ничего не совсем, — она шагнула к нему ближе. — Я просто поняла одну вещь. Ты не видишь меня. Вообще. Для тебя я — та, которая готовит, убирает и молчит. Удобная жена. Которая должна радоваться, что ты вообще на мне женился.
— Олесь...
— А знаешь, что я ещё поняла? — она почувствовала, как внутри всё напряглось, как будто пружина, которую сжимали два года, наконец достигла предела. — Мне не нужен муж, который считает меня прислугой.
— Ты чего несёшь?
— Я съезжаю от тебя. Завтра. И подаю на развод.
Повисла тишина. Лёша смотрел на неё, моргая, будто не понимая слов.
— Ты... серьёзно?
— Абсолютно.
— Из-за какой-то готовки?
— Не из-за готовки, Лёш. Из-за того, что ты не считаешь меня человеком. Для тебя я — функция. Жена, которая обязана. А я устала быть обязанной.
Он постоял, покачал головой.
— О чём ты вообще?
— О том, что я тоже работаю. Тоже устаю. Но почему-то дома всё делаю только я. Готовлю, убираю, стираю, глажу. А ты? Ты лежишь на диване. И каждый раз, когда я прошу помочь, у тебя находится причина. То работа, то устал, то игра важная. А сейчас вот — гости приехали, надо их развлекать.
— Ну так я мужчина, я...
— Ты человек, Лёш. Такой же, как я. Это не первый раз. Два года я прошу, объясняю, надеюсь. А ты не слышишь. Для тебя нормально, что жена пашет как лошадь, а ты отдыхаешь. И эти праздники — просто последний раз, когда я поняла: ничего не изменится.
— Ну, знаешь что? — он развернулся к двери. — Если ты такая, тогда уходи отсюда! Мне не нужна жена, которая устраивает истерики из-за ерунды.
Он ушёл в комнату. Хлопнул дверью. Олеся осталась стоять в коридоре. Одна.
Но впервые за два дня внутри стало легче.
Олеся собирала вещи. Их было не так много — в эту квартиру, которую они снимали вместе, она принесла только одежду, книги, косметику. Всё помещалось в два чемодана.
Лёша сидел на кухне, пил кофе. Молчал. Когда она вышла с сумками, он посмотрел на неё.
— Ты точно уверена?
— Да.
— И что теперь?
— Теперь мы разводимся. Я подам заявление электронно.
Он кивнул. Отпил кофе.
— Ну, ладно. Как скажешь.
Как скажешь.
Не «не уходи». Не «давай поговорим». Не «прости».
Просто — как скажешь.
Олеся взяла чемоданы. Открыла дверь. Обернулась в последний раз.
Лёша сидел за столом, уткнувшись в телефон. Даже не посмотрел на неё.
Она вышла. Закрыла дверь.
Спустилась по лестнице, вышла на улицу. Снег хрустел под ногами. Олеся вызвала такси, погрузила вещи.
Машина тронулась. Олеся посмотрела в окно. Где-то играли дети, кто-то выгуливал собак, кто-то просто шёл по своим делам.
И она ехала. Туда, где её ждали - к своей сестре. Где не надо было готовить, убирать, молчать.
Где она снова была просто Олесей. Не женой. Не прислугой. Не той, которая обязана.А собой.
Прошло полгода.
Олеся сидела в маленьком кафе на углу своей новой улицы. Заказала капучино, открыла ноутбук. У неё была куча работы — отчёты в страховой компании не делали себя сами.
Она допила кофе, посмотрела в окно. Июнь. Солнце. Люди гуляли парами, с детьми, с собаками.
Развод оформили быстро — Лёша не стал тянуть. У них не было общих денег, общего имущества. Только общие два года, которые теперь казались странным сном.
Иногда Олеся вспоминала ту новогоднюю ночь. Как стояла на кухне и резала огурцы. Как мыла посуду в час ночи. Как ей говорили, что она мало постаралась.
И каждый раз, вспоминая, она думала — как хорошо, что ушла.
Потому что жизнь была не в том, чтобы быть удобной.
А в том, чтобы быть собой.
Она закрыла ноутбук, встала. Вышла на улицу. Пошла по направлению к дому, где её ждала сестра, племянники, обычный семейный ужин.
Без требований. Без обязанностей. Без того, чтобы кто-то ей говорил — постарайся, а то мне стыдно. Просто ужин. И этого было достаточно.
***
Устала быть сильной? Не нужны советы "держись" и "ты справишься". Нужно просто перестать чувствовать, что ты всё время что-то должна.
Я сделала короткий бесплатный гайд «Три простых шага вернуть себе спокойствие» — для тех, кто устал всё тянуть на себе и хочет наконец выдохнуть.
Без сложных практик. Просто три вещи, которые работают.