Я замерла с тряпкой в руках посреди кухни. Сердце колотилось так, будто пыталось выпрыгнуть из груди. Всего-то попросила переставить цветочный горшок с подоконника. Но Раиса Михайловна восприняла это как личное оскорбление.
— Мам, ну что ты, — вяло вступился Костя, мой муж, не отрываясь от телефона. — Лена же просто хотела убраться.
— А я не просила её убираться, — парировала свекровь. — Мы прекрасно жили до её появления и проживём после.
Вот так. Три месяца назад мы с Костей переехали к его матери, потому что съёмная квартира стала неподъемной после сокращения на его работе. "Временно", — обещал муж. "Месяц-два, пока не найду новое место". Но месяцы растягивались, как жвачка, а отношения со свекровью становились всё натянутее.
Знаете, когда живёшь с человеком под одной крышей, все мелочи вылезают наружу. Раиса Михайловна имела чёткое представление о том, как должна выглядеть правильная жизнь: завтрак строго в восемь, обед в два, ужин в шесть. Полотенца сушить только на балконе, складывать их втрое, а не вчетверо. Борщ варить исключительно на свиных рёбрышках, никакой говядины.
Я старалась. Честное слово, старалась. Подстраивалась под её распорядок, училась складывать полотенца "правильно", даже освоила рецепт её фирменного борща. Но каждый день приносил новые претензии.
— Лена, — говорила она с таким видом, будто сообщает о смерти родственника, — ты опять повесила шторы неправильно. Складки должны идти от центра, а не как попало.
Или:
— Милочка, я, конечно, понимаю, что ты не привыкла к порядку, но у нас в семье принято мыть пол два раза в неделю.
Костя отмахивался:
— Не обращай внимания, у мамы характер такой. Она привыкла всё контролировать.
Легко сказать — не обращай внимания. Попробуй не обращать, когда тебя изо дня в день оценивают, как ученицу на экзамене. И главное — я всегда проваливала этот экзамен.
Вечером того дня я сидела на кровати в нашей с Костей комнате и пыталась не плакать. В голове крутилась одна мысль: может, правда уйти? Снять хоть комнату в общежитии, лишь бы не слышать этих постоянных упрёков.
— Лен, ну брось ты, — Костя присел рядом. — Мама просто переживает. Ей тяжело, что мы вторглись в её пространство.
— А мне легко? — я не выдержала. — Я каждый день хожу на цыпочках, боюсь лишний раз дотронуться до чего-нибудь. Это не дом, это музей, где я нежелательный экспонат.
— Потерпи ещё немного. Я уже на нескольких собеседованиях был, вот-вот должны ответить.
Но ответов всё не было. А напряжение росло с каждым днём.
Переломный момент наступил через неделю. Я пришла с работы измотанная — день выдался тяжёлый, начальство устроило разнос по поводу сорванного проекта. Хотелось только одного: залезть под одеяло и забыться.
Но на пороге меня встретила Раиса Михайловна с лицом, на котором читалась целая гамма эмоций от возмущения до триумфа.
— Вот ты где, — она сложила руки на груди. — А твоя золовка Настя сегодня приезжает с внучками на месяц. Комнату им освободишь?
— Какую комнату? — я не сразу поняла.
— Ну ту, в которой вы с Костей, конечно. Вы можете на балконе спать, там диван раскладной. А девочкам нужно место, они ведь с игрушками, с вещами.
Я посмотрела на неё и вдруг чётко осознала: это не закончится никогда. Даже если Костя найдёт работу, даже если мы съедем, свекровь всегда будет считать, что имеет право указывать мне, как жить.
— Нет, — сказала я тихо, но твёрдо.
— Что — нет?
— Нет, мы не будем освобождать комнату. Если Насте с дочками нужно жилье, пусть снимут гостиницу или квартиру.
Раиса Михайловна побледнела, потом покраснела.
— Ты... Как ты смеешь?! Это моя дочь, мои внучки!
— И это моя комната, пока я здесь живу, — я удивилась собственному спокойствию. — Если вам так важно разместить Настю, мы с Костей съедем. Сегодня.
— Ленка, ты чего? — Костя влетел из ванной, явно услышав повышенные голоса. — О чём вы?
Я повернулась к нему:
— Твоя мама хочет, чтобы мы переехали на балкон, а в нашей комнате жила Настя. Я сказала, что мы лучше съедем отсюда совсем.
— Мам, это правда? — лицо Кости было в полном удивлении.
— А что такого? — свекровь перешла в наступление. — Настя моя дочь, девочки маленькие, им нормальная комната нужна, а не балкон. Вы молодые, потерпите.
— Нет, мам, — Костя неожиданно для меня встал на мою сторону. — Это уже слишком. Мы и так три месяца на ушах у тебя стоим, стараемся не мешать. Но чтобы на балкон переселяться — извини.
Раиса Михайловна развернулась и ушла к себе, громко хлопнув дверью.
Мы с Костей посмотрели друг на друга.
— Похоже, мы правда съезжаем, — сказал он.
— Похоже, да.
Я ожидала, что почувствую страх или сожаление. Но вместо этого пришло странное облегчение, как будто с плеч свалился тяжеленный рюкзак.
Той же ночью мы нашли объявление о сдаче комнаты в коммунальной квартире. Недорого, но чисто. Хозяйка оказалась приятной женщиной лет пятидесяти, которая сразу предупредила: "Я редко бываю дома, работаю посуточно. Главное — платите вовремя и не устраивайте тут притон".
На следующий день мы собрали вещи. Раиса Михайловна демонстративно не выходила из своей комнаты, хотя я чувствовала, как она прислушивается к каждому нашему шороху.
Когда мы уже стояли в прихожей с сумками, она всё-таки появилась.
— Значит, уходите, — это не было вопросом.
— Да, мам, — Костя виновато потупился.
— Ну и правильно, — она сглотнула. — Тесно вам здесь было. И мне... тоже.
Я хотела было что-то сказать, но она продолжила, не глядя на меня:
— Лена, я... Я, наверное, была не права. Не во всём, но... в общем. — Она замялась, и я вдруг увидела в её глазах растерянность. — Я просто боялась.
— Боялись? — удивилась я.
— Что Костя совсем от меня отдалится. Что вы уедете, и я останусь одна в этой квартире. Поэтому и цеплялась, и придиралась. Думала, если буду нужна вам хоть в чём-то, то не забудете.
Воцарилась неловкая тишина. Я не ожидала такого признания.
— Раиса Михайловна, — сказала я осторожно. — Мы не собираемся вас забывать. Просто нам нужно своё пространство. Это не значит, что мы перестанем общаться.
Она кивнула, не поднимая глаз.
Мы обнялись на прощание — коротко, неловко, но всё же обнялись.
Два месяца пролетели быстро. Костя нашёл хорошую работу, я получила повышение. Комната в коммуналке оказалась не такой уж страшной. Да, тесновато, да, ванная общая, но зато никто не говорил мне, как правильно вешать шторы.
А потом случилось неожиданное. Раиса Михайловна позвонила и пригласила на обед. Не просто так, а специально: "Испекла твой любимый пирог с вишней, Ленка".
Я знала про этот пирог только понаслышке — Костя рассказывал, что в детстве мама пекла его по праздникам.
Мы приехали в субботу. Свекровь встретила нас с улыбкой — настоящей, не натянутой.
— Проходите, проходите. Как живёте?
За обедом мы разговаривали легко, без напряжения. Раиса Михайловна расспрашивала о работе, о планах, делилась новостями о соседях. И ни одного упрёка, ни одной колкости.
Когда мы собрались уходить, она остановила меня у порога.
— Лен, прости меня. За всё. Я вела себя как старая дура.
— Да ладно вам...
— Нет, послушай. Мне Настя сказала, что я сама виновата в том, что вы уехали. Что задушила вас своим контролем. И она права. Я не умею отпускать людей, боюсь одиночества. Но это не даёт мне права делать вашу жизнь несчастной.
Я обняла её — уже по-настоящему, крепко.
— Знаете что, Раиса Михайловна? Давайте начнём заново. Как будто мы только познакомились.
Она улыбнулась сквозь слёзы:
— Давай попробуем.
Теперь мы приезжаем к свекрови каждые выходные. И знаете, что самое удивительное? Я правда полюбила эту женщину. Не из долга, не из-за Кости, а искренне.
Иногда нужно уйти, чтобы вернуться. Захлопнуть одну дверь, чтобы открыть другую — в настоящие, тёплые отношения, построенные на уважении, а не на обязательствах.