Он умер в чужом городе, в чужой стране, в чужой религии. И до последнего вздоха верил: «Они поймут». Он не просил империи. Не требовал мести. Только одно - «похороните меня рядом с Отцом».
Он знал, его империя не камни и не золото, а дружба. И он оставил её на хранение друзьям - диадохи (греч. «те, кто следует за»).
Его звали Александр. Александр III Македонский Великий.
Он не ставил себя выше друзей. Он говорил: «Пойдём». И они шли за ним, за мечтой, за словом «Вместе».
Его отец, Филипп, был человеком грубым, пьяным, но гениальным: семь жён с которыми он жил одновременно. Дюжина детей, власть, построенная на страхе и хитрости.
Его мать, Олимпиада, спала со змеями и говорила Александру, что его отец не какой-то земной человек, а Бог. И он верил. Верил не как в царскую спесь, а как миссию: если ты сын бога, твоя задача соединить мир в одном теле.
Он начал воевать в двенадцать лет.
В двадцать стал царём.
К тридцати двум прошёл от Македонии до Индии.
Тринадцать лет. Тридцать тысяч миль. Одна мечта: чтобы грек и перс, египтянин и индеец, македонец и вавилонянин были одним народом.
Он не строил империю - он лечил раздробленность мира.
Он взял в жёны дочь варвара. Назначил персов правителями - сотрапами. Приказал македонянам брать жён из Вавилона. Он не боялся различий - он любил их, как любят разные голоса в одном храме.
Он не требовал покорности - он просил доверия. И получал его от солдат, от мудрецов, от простых людей, которые впервые за века увидели: возможно жить не в страхе, а в мире.
Но когда он загадочно ушёл - они остались одни; друзья - диадохи...
И в этой тишине каждый услышал не мечту, а свой голос.
Сначала тихо: «Египет - мой. Сирия - твоя».
Потом громче: «Она - вдова. Её сын - помеха».
Потом по-настоящему: ночь в подвале, где Олимпиада, мать царя, просит пощады для внука, а Кассандр, его друг, не отвечает и только кивает палачу... Тишина. Два тела. Конец рода. Конец династии Аргеадов.
Роксана, его жена, в темнице пьёт отраву из кубка, который принёс бывший товарищ по оружию. Её сын, мальчик в двенадцать лет, умирает с кляпом во рту, чтобы не кричал. Чтобы не напоминал миру, кто был первым.
Его сестра, Клеопатра, пытается устроить династический брак и находит смерть в чужой спальне.
Его сын от Барсины, Геракл, никому не нужен и исчезает без следа.
Из тринадцати диадохов — так называли сподвижников царя, “тех, кто следует за”, — лишь двое не участвовали в бойне: Лисимах, который чтил клятву, и Птолемей, который выбрал свет.
Остальные? Они не предали. Они просто забыли. И было две крупных войны диадохов. Они забыли, что честь - это не титул, а обещание, данное в детстве.
Забыли, что дружба не союз, а дыхание в одном ритме.
Забыли, что империя не карта, а мечта, которую можно либо беречь, либо разбить. И они разбили её...
Их нутро то же, что и у мальчика, завидующего куртке. И такое же как у женщины в лифте, радующейся чужой бедности. Только масштаб другой. Только жертвы миллионы. Только имена в учебниках, а совесть в пепле Вавилона.
Сегодня мы называем его «Великим». Но он не хотел славы. Он хотел чтобы люди перестали бояться друг друга. А его друзья убили эту мечту быстрее, чем враги могли бы разрушить его империю.
Потому что враг наносит удар снаружи. А предатель изнутри. И боль от него вечна.
Спрашивается: что сильнее - мечта или власть?