— Час няни стоит шестьсот рублей. С вас, Леночка, тысяча двести. Перевод по номеру телефона, ты знаешь.
Лариса Павловна не шутила. Она стояла в дверях моей прихожей, поправляя безупречную укладку, и держала в руках маленький блокнот в кожаном переплёте. В него она только что, на моих глазах, внесла запись тонкой позолоченной ручкой.
Я застыла с одним надетым сапогом. Слякотный воздух, врывавшийся из подъезда, казался теплее, чем взгляд свекрови.
«С вас тысяча двести. По рынку»
— Мам, вы серьёзно? — голос Олега из кухни звучал глухо. Он всё слышал, но, как обычно, надеялся, что гроза пройдёт стороной.
— Верно, сынок. — Лариса Павловна захлопнула блокнот с сухим щелчком. — Я женщина современная, мне шестьдесят лет, а не сто. Мой ресурс — это время. А время, как говорят коучи, — это деньги. Вы попросили побыть с внуком два часа? Я побыла. Услуга оказана. Извольте оплатить.
В коридоре повисла тишина, нарушаемая только гудением морозильной камеры. Я смотрела на женщину, которая жила в моей квартире уже год. «Временно», пока в её двушке шёл затяжной, как осенний дождь, ремонт.
Мы с Олегом потеснились, отдали ей комнату, терпели её замечания по поводу «недостаточно чистых полов» и «вредной еды».
И вот теперь — прейскурант.
— Хорошо, Лариса Павловна, — я выпрямилась, застёгивая молнию на сапоге. Пальцы слушались идеально. Внутри вдруг стало холодно и ясно. — Вы правы. Любой труд должен быть оплачен.
Я достала телефон, открыла приложение и перевела ей деньги.
— Вот и умница, — кивнула свекровь, и телефон в её кармане тут же звякнул уведомлением.
— Чистота отношений это залог крепкой семьи. Никто никому ничего не должен бесплатно.
Она ушла к себе, напевая что-то из эстрады восьмидесятых, а я осталась в коридоре. Олег вышел, виновато пряча глаза.
— Лен, ну не заводись. У неё возраст, эти курсы развития в интернете... Она же мама.
— Конечно, мама, — согласилась я, снимая пальто. — И она совершенно права, Олег. Мы просто отстали от жизни.
Тогда я ещё не знала, что этот вечер станет точкой невозврата. Вы ведь наверняка замечали: самое неприятное в семейных ссорах не крики. Самое неприятное — когда один из двоих вдруг замолкает и начинает соглашаться.
Новая реальность
Весь следующий месяц мы жили по правилам «рыночных отношений».
Лариса Павловна расцвела. Она больше не была просто бабушкой — она чувствовала себя деловой женщиной. Каждое утро начиналось с того, что она демонстративно пила кофе (мой, хороший, зерновой, который я заказывала через интернет) и просматривала свой график.
— Сегодня могу погулять с Никитой с четырнадцати до шестнадцати, — объявляла она, намазывая толстый слой масла на хрустящий багет. — Но у меня двойной тариф, выходной день.
И мы платили. Олег морщился, но переводил. Ему было неловко перед матерью отказать, а передо мной — признать, что ситуация абсурдна. А я... я молчала.
Я наблюдала.
Я смотрела, как она подолгу занимает ванную, выливая половину флакона моего геля для душа. Как оставляет включённым свет во всех комнатах («Мне темно, глаза уже не те!»).
Как просит купить ей красную рыбу, потому что «все советуют омегу», и как эта рыба исчезает с её тарелки, не дожидаясь нашего ужина.
— Леночка, там порошок заканчивается, купи тот, японский, он лучше отстирывает мои блузки, — бросала она мне через плечо.
Раньше я бы просто купила. Ворчала бы про себя, но купила. Теперь же я кивнула и пошла к компьютеру.
— Ты чего там сидишь вторую ночь? — спросил как-то Олег, заглядывая в монитор.
— Работу беру на дом, — соврала я, сворачивая окно таблицы. — Нам же нужны деньги. Услуги няни нынче дороги.
Если вы когда-нибудь вели домашнюю бухгалтерию, вы знаете, как отрезвляют цифры. Но моя таблица была особенной. Это был не просто список расходов. Это было досье. Скрупулёзное, лишённое эмоций, подтверждённое чеками и тарифами служб быта.
К концу ноября Лариса Павловна вошла во вкус. Она купила себе новые сапоги, записалась в бассейн и даже начала намекать, что «няне нужна индексация», потому что цены в магазинах растут.
— Вы же понимаете, — говорила она за ужином.
— Я трачу свои силы. А ресурс надо восполнять.
Я смотрела на неё и улыбалась. Той самой улыбкой, от которой в офисе обычно прекращаются лишние разговоры.
— Конечно, Лариса Павловна. Силы — это капитал.
Первое декабря
Наступил день расчёта.
Утром свекровь вышла на кухню при параде: в новой блузке, с ароматом дорогих духов (подарок Олега на День матери). Она села во главе стола, как председатель собрания, и положила перед собой свой знаменитый блокнот.
— Ну что, дети мои, посмотрим результаты месяца? — её голос звенел от предвкушения.
— Я тут всё подсчитала. За ноябрь у меня вышло тридцать два часа работы с внуком. Плюс два раза я готовила борщ по вашей просьбе — это идёт как услуги повара, я посчитала по минимальной ставке. Итого с вас...
Она назвала сумму. Олег громко поставил чашку на стол. Сумма была внушительной — почти двадцать тысяч. Для нашего бюджета, с ипотекой и ребёнком, это была ощутимая пробоина.
— Мам, ну имей совесть... — начал было муж.
— Тихо, Олег, — мягко прервала я его. — Мама права. Договор есть договор.
Я встала, подошла к принтеру на подоконнике и взяла единственный распечатанный лист. Бумага была ещё тёплой.
— Лариса Павловна, я тоже подготовилась, — сказала я, кладя лист поверх её блокнота. — Поскольку мы перешли на рыночные отношения, я решила, что будет справедливо вести учёт с обеих сторон. Вы ведь современная женщина, вы цените точность?
Свекровь удивлённо подняла бровь, потянулась к очкам и взяла мой лист.
— Что это?
— Это акт сверки, — пояснила я, наливая себе воды. Руки были абсолютно спокойны. — Ознакомьтесь, пожалуйста. Там всё по пунктам.
Арифметика быта
Лариса Павловна поправила очки на переносице. Сначала она читала бегло, с лёгкой усмешкой, уверенная, что это какая-то глупая шутка. Но по мере того как её взгляд скользил вниз по строкам, улыбка исчезала с её лица.
В комнате стало так тихо, что я слышала, как тикают часы в прихожей.
— Что это за цифры? — её голос потерял бархатные, начальственные нотки. — Аренда жилой площади... Пятнадцать тысяч?
— Это ниже рынка, Лариса Павловна, — спокойно пояснила я, отпивая воду. — Однушка в нашем районе стоит тридцать. Комната в квартире с ремонтом — минимум восемнадцать. Я сделала скидку для родственника.
Свекровь шумно выдохнула и продолжила чтение. Палец с идеальным маникюром замер на следующей строке.
— Питание... Двенадцать тысяч? Ты берешь с меня деньги за еду? С матери?!
— В вашей корзине, мама, продукты высокого качества, — вмешался вдруг Олег. Он подошёл к столу и заглянул в лист через плечо матери. Я увидела, как у него дернулся уголок губ.
— Рыба, сыры, тот самый кофе. В кафе вы бы оставили больше. Здесь всё по чекам, Лена приложила копии на второй странице.
Лариса Павловна читала дальше, и красные пятна возмущения проступали на её шее.
— Коммунальные услуги, интернет, износ бытовой техники... Услуги прачечной и уборки... Лена, ты посчитала мне стирку моих блузок?!
— Вы же сами сказали: любой труд должен быть оплачен, — я развела руками, не меняя позы. — Я загружаю машинку, развешиваю белье, глажу. Это мое время. Мой ресурс. В химчистке это стоило бы в три раза дороже. Я посчитала по минимальной ставке.
Я знала, что сейчас будет самое интересное. Финальная строка. Итог.
— Итого... — Лариса Павловна запнулась. — Итого к оплате с моей стороны... Двадцать восемь тысяч рублей?!
Она бросила лист на стол. Бумага пролетела по гладкой поверхности и остановилась у моей чашки.
— Это цинизм! — выкрикнула она, вставая. Стул с визгом проехал по плитке. — Я сидела с внуком! Я отдавала силы! А вы... Вы выставляете мне счёт за тарелку супа и угол в квартире? Олег, ты это допустишь?
Муж молчал. Он смотрел на мать долгим взглядом, в котором читалась усталость за все эти годы, когда его «любили» только на условиях.
— Мам, — тихо сказал он. — Ты сама предложила этот формат. Ты сказала: «Никто никому ничего не должен бесплатно». Лена просто подвела баланс.
— Да как вы... — Лариса Павловна часто дышала, словно ей не хватало воздуха в этой комнате, полной цифр и фактов. — Я немедленно уезжаю! Ноги моей здесь не будет!
— Как скажете, — я кивнула. — Перевод можете не делать. Спишем эту сумму как прощальный подарок. Мы же цивилизованные люди.
Тишина по себестоимости
Сборы заняли ровно час. Никаких долгих прощаний. Только звук молнии на чемодане и стук каблуков. Ремонт в её квартире, как оказалось, вполне можно было закончить и находясь там лично.
Когда дверь за свекровью захлопнулась, в квартире наступила звенящая, благословенная тишина. Не та напряженная, что висела в воздухе последний месяц, а лёгкая, прозрачная.
Мы с Олегом сидели на кухне. Он крутил в руках пустую чашку.
— Жестко ты с ней, — сказал он, но в голосе не было упрека. Скорее, удивление.
— Я просто приняла её правила игры, — ответила я, глядя в окно, где начинался первый зимний снегопад.
— Знаешь, иногда люди думают, что их отношение к близким — это валюта, которая только растёт в цене. А потом оказывается, что курс давно упал.
Вечером я удалила ту самую таблицу с компьютера. Файл отправился в корзину.
Я не чувствовала торжества. Ссориться с родными — это всегда тяжело.
Но когда я зашла в ванную и увидела на полке свой гель для душа, стоящий на своём месте, я поняла одну важную вещь.
Иногда, чтобы сохранить мир в семье, нужно один раз показать его реальную цену. И не бояться, что кто-то откажется платить.
Потому что спокойствие в собственном доме — это единственное, на чём нельзя экономить.
А как бы вы поступили в такой ситуации? Считаете ли вы, что «худой мир» и терпение лучше, чем такая честная арифметика? Ведь она всё-таки мама... Делитесь своим мнением в комментариях.
(Кстати, о том, как говорить «нет» близким и не чувствовать вину, мы говорили в истории про дачу и непрошеные советы).
Подпишитесь. Здесь мы не учим варить борщи, зато учим не давать себя в обиду.