Я смотрела на дом сквозь дождь. Серые облака нависли над крышей, капли стучали по стеклу такси. Дом выглядел чужим.
- Приехали, - водитель обернулся ко мне.
Я достала кошелёк и расплатилась. Вышла под дождь, открыла зонт. Чемодан на колёсиках тяжело катился по мокрому асфальту.
Я не была здесь много лет. Бабушка звала, но я находила причины отказаться. Командировки, встречи, проекты. А теперь бабушки нет.
И я стою под её домом по завещанию.
Калитка скрипнула. Я прошла по дорожке к крыльцу. На ступеньках сидела женщина с ребёнком. Женщина подняла голову. Я узнала её сразу.
Марина.
Мы смотрели друг на друга несколько секунд. Двадцать лет молчания легли между нами как стена. Я видела, как она напряглась. Мальчик лет восьми прижался к ней.
- Привет, - сказала я.
- Привет, - Марина встала. - Это мой сын Миша.
Мальчик смотрел на меня с любопытством. Я кивнула ему. Он улыбнулся. Марина взяла его за руку.
- Нотариус сказал в десять, - я посмотрела на часы. - Опаздываем.
- Да, - Марина опустила глаза. - Пойдём.
Мы сели в моё такси молча. Я смотрела в окно. Марина держала Мишу за руку. Мальчик вертел головой, разглядывая дорогу. Я чувствовала, как напряжение растёт с каждой минутой.
Нотариальная контора находилась в центре посёлка. Старое здание, облупившаяся краска на фасаде. Мы вошли внутрь. Нотариус Петрович ждал нас в кабинете.
- Проходите, садитесь, - он указал на стулья перед столом.
Мы сели. Я справа, Марина слева. Миша примостился на краешке маминого стула. Нотариус открыл папку и достал документ.
- Завещание Анны Петровны Сомовой, - он начал читать. - Дом и земельный участок по адресу улица Садовая, дом пять, я оставляю моим внучкам Ольге Борисовне Крыловой и Марине Борисовне Лебедевой в равных долях.
Я выдохнула. Значит, так. Пополам.
- Однако, - нотариус поднял глаза на нас, - есть условие.
Я напряглась. Марина тоже замерла.
- Внучки должны прожить в доме вместе один месяц. Начиная со дня прочтения завещания. Если они откажутся или не выполнят условие, дом переходит в собственность местной церкви.
Что? Я уставилась на нотариуса.
- Это невозможно, - я услышала свой голос. - У меня бизнес, клиенты, контракты. Я не могу просто бросить всё на месяц.
Нотариус пожал плечами.
- Таково условие завещания.
Я посмотрела на Марину. Она молчала. Мальчик смотрел на маму с надеждой.
- А ещё, - нотариус продолжил, - Анна Петровна написала: «В доме есть то, что вы должны найти».
- Что это значит? - спросила Марина.
- Не знаю, - нотариус развёл руками. - Она не уточнила. Просто просила передать эти слова.
Я откинулась на спинку стула. Бабушка, что ты задумала? Я не могу месяц жить в деревне. Тем более с Мариной. Мы не разговаривали двадцать лет. Я не хочу видеть её.
- А если мы откажемся? - я посмотрела на нотариуса.
- Дом уйдёт церкви. Без вариантов.
Марина тихо вздохнула. Я повернулась к ней. Она смотрела в пол. Мальчик дёргал её за рукав.
- Мама, давай! - он шептал. - Я хочу жить в бабушкином доме!
Марина молчала. Я поняла, что ей некуда идти. Это было видно по её одежде, по старой сумке, по тому, как она сжимала руки. А у меня есть квартира в Москве, деньги, карьера.
Но бабушкин дом. Половина моя.
- Хорошо, - я сказала. - Я согласна. На месяц.
Марина подняла глаза.
- Правда?
- Да, - я кивнула. - Но с условиями. Мы живём раздельно. Ты в одной половине дома, я в другой. Минимум общения.
Марина молчала секунду.
- Договорились, - она кивнула.
Нотариус протянул нам бумаги на подпись. Я расписалась, Марина тоже. Мальчик радостно подпрыгивал на стуле.
Мы вышли из нотариальной конторы. Дождь закончился. Выглянуло солнце. Я достала телефон, вызвала такси.
- Поедем вместе? - спросила Марина.
- Да, - я кивнула.
Мы ехали молча. Миша смотрел в окно и что-то напевал. Марина сидела неподвижно. Я думала о своих клиентах. Мне нужно было срочно позвонить, перенести встречи, делегировать проекты.
Такси остановилось у дома. Мы вышли. Я посмотрела на дом снова. Он показался мне меньше, чем в детстве. Крыльцо покосилось. Краска на ставнях облупилась.
- Ключи у меня, - сказала Марина.
Она открыла дверь. Мы вошли внутри. Запах старого дерева и пыли. Я прикрыла нос рукой. Марина прошла в дом первой. Миша бросился исследовать комнаты.
- Тут три спальни, - Марина обернулась ко мне. - Я возьму ту, что справа. Ты можешь выбрать любую другую.
- Я возьму ту, что напротив, - я указала на дверь. - Чтобы у каждой была своя часть дома.
Марина кивнула. Мы разошлись по комнатам. Я закрыла дверь за собой и осмотрелась. Старая кровать с железной спинкой, шкаф, комод, зеркало. Ничего не изменилось.
Я села на кровать. Она скрипнула. Я достала телефон и начала писать письма клиентам. Мне нужно было объяснить, что я буду на удалёнке месяц. По семейным обстоятельствам.
***
Прошло три дня. Мы с Мариной почти не разговаривали. Утром я просыпалась первой, шла на кухню, варила кофе. Марина появлялась позже с Мишей. Мы здоровались и расходились. Я работала в своей комнате. Марина занималась домом и ребёнком.
Вечером мы ужинали отдельно. Я покупала готовую еду в магазине. Марина готовила сама. Миша бегал по дому, исследовал чердак и подвал, играл во дворе.
Я сидела за ноутбуком и отвечала на письма. Сделка с Петровыми застопорилась. Клиенты нервничали. Мне нужно было срочно созвониться, но связь в деревне была плохая. Я вышла во двор, искала место, где ловит сеть.
- Алло? Да, я слышу вас. Нет, сделка не сорвётся. Я всё контролирую.
Я ходила кругами по участку. Марина выглянула из окна кухни. Я отвернулась. Мне не нужны свидетели.
Вечером я услышала тихий стук из комнаты Марины. Спицы. Она вязала. Я помнила эту привычку ещё с детства — когда Марина нервничала, она брала в руки спицы. Носки, шарфы, варежки. Всегда что-то вязала. Я прислушалась. Мерный стук спиц, тихий и успокаивающий. Интересно, что она вяжет сейчас.
На четвёртый день сломалась печь. Я проснулась от холода. Дом выстыл за ночь. Я накинула пиджак поверх пижамы и вышла в коридор. Марина стояла у печки в старом свитере.
- Не топится, - она посмотрела на меня. - Наверное, труба забилась.
- Надо вызвать мастера, - я достала телефон.
- Это дорого, - Марина качнула головой.
Я посмотрела на неё. Она отвела глаза. Я поняла, что у неё нет денег даже на мастера. А мне было холодно. Очень холодно.
- Я оплачу, - я набрала номер из объявления на столбе.
Мастер приехал через два часа. Старик лет шестидесяти, в ватнике и шапке-ушанке. Он залез на крышу, прочистил трубу, спустился вниз.
- Готово. Три тысячи.
Я отдала деньги. Мастер уехал. Марина затопила печь. Через час в доме стало теплее. Я вернулась в свою комнату. Села за ноутбук. Но работать не могла. Я думала о том, как Марина смотрела на меня. С благодарностью. Мне стало неловко.
Вечером я услышала стук в дверь.
- Да?
Дверь приоткрылась. Миша просунул голову внутрь.
- Можно войти?
- Заходи.
Мальчик вошёл и сел на край кровати. Он смотрел на меня с любопытством.
- Вы с мамой сёстры?
- Двоюродные, - я кивнула.
- А почему вы не разговариваете?
Я замолчала. Что я могла ответить? Что его мама предала меня двадцать лет назад? Что из-за неё моя жизнь пошла по другому пути?
- Это сложно, - я сказала.
- Моя мама добрая, - Миша смотрел на меня серьёзно. - Она всегда помогает всем. И готовит вкусно.
Я кивнула. Мальчик соскочил с кровати.
- Мама зовёт ужинать. Она сделала пирог.
Он убежал. Я осталась сидеть. Пирог. Я не ела домашних пирогов лет десять. В Москве я питалась в ресторанах или заказывала доставку.
Я встала и вышла на кухню. Марина накрывала на стол. На столе дымился пирог с капустой. Миша уже сидел на стуле.
- Садись, - Марина кивнула мне.
Я села. Марина разрезала пирог и положила мне кусок на тарелку. Я попробовала. Вкусно. Очень вкусно.
- Спасибо, - я сказала.
Марина кивнула. Мы ели молча. Миша болтал о том, что нашёл на чердаке старый велосипед. Марина слушала его и улыбалась. Я смотрела на них и чувствовала что-то странное. Зависть? Тоску?
У меня никогда не было детей. Не могло быть. Два года назад врачи поставили диагноз. Бесплодие. Я приняла это как приговор. Закрылась в работе ещё сильнее.
А Марина родила сына. Растит его одна. И они счастливы.
На седьмой день Миша прибежал ко мне с альбомом.
- Смотрите, что я нашёл!
Он раскрыл альбом на коленях. Старые фотографии. Я узнала себя. Мне было лет двадцать два. Рядом Марина, восемнадцать лет. Мы обнимались и смеялись.
Я взяла альбом в руки. Листала страницы. Мы с Мариной на речке. В саду. На крыльце этого дома. Везде вместе. Везде счастливые.
- Это вы с мамой? - Миша смотрел на фото.
- Да, - я кивнула.
- Вы были друзьями?
- Да.
- А потом что случилось?
Я закрыла альбом. Отдала его Мише.
- Это было давно.
Миша взял альбом и убежал. Я осталась сидеть. Воспоминания нахлынули на меня. Я вспомнила, как мы с Мариной проводили здесь всё лето. Купались в речке, собирали ягоды, играли в прятки. Мы были не просто сёстрами. Мы были лучшими подругами.
А потом случилось то, что разрушило всё.
Вечером я услышала, как Марина ругается с кем-то по телефону. Голос у неё срывался. Я вышла в коридор. Марина стояла у окна, телефон у уха.
- Нет, денег у меня нет. Я же говорила, что задержу на месяц... Да, я понимаю, но... Алло? Алло?
Она опустила телефон. Я видела, что она сдерживает слёзы. Марина обернулась и увидела меня. Быстро вытерла глаза.
- Это хозяйка квартиры, - она сказала тихо. - Грозится выбросить наши вещи.
- Сколько ты должна?
Марина помолчала.
- Двадцать семь тысяч. За три месяца.
Я достала телефон.
- Скажи номер карты.
- Что? Нет, я не могу...
- Марина, скажи номер.
Она продиктовала. Я перевела тридцать тысяч. Марина смотрела на меня с недоверием.
- Зачем ты это сделала?
- Потому что мы живём здесь месяц по завещанию, - я сказала. - И я не хочу, чтобы ты весь месяц нервничала из-за долгов. Это мешает мне работать.
Марина молчала. Потом кивнула.
- Спасибо. Я верну.
- Хорошо.
Я вернулась в свою комнату. Села на кровать. Я не понимала, зачем я это сделала. Мне было всё равно до Марины. Или нет?
***
Прошло ещё десять дней. Мы с Мариной стали разговаривать больше. О бытовых вещах. О доме. О Мише. Марина благодарила меня за помощь с долгами. Я отмахивалась.
Миша простудился. Температура поднялась до тридцати девяти. Марина паниковала. Я поехала в аптеку, купила лекарства. Мы вместе сидели у кровати мальчика. Марина обтирала его влажным полотенцем. Я читала ему сказку.
Не знаю почему. Просто Миша попросил.
Я читала про Золушку. Миша слушал с закрытыми глазами. Марина сидела рядом. Я видела, как она смотрит на меня. Удивлённо.
- Ты читала мне эту сказку, - Марина сказала тихо. - Когда я была маленькой.
Я остановилась. Посмотрела на неё.
- Да. Помню.
- Я любила, когда ты читала. У тебя красивый голос.
Я отвернулась. Мне стало больно. Я вспомнила, как мы с Мариной засыпали в одной кровати. Я читала ей сказки до тех пор, пока она не засыпала.
А потом мы перестали разговаривать.
Миша заснул. Мы с Мариной вышли из комнаты. Марина закрыла дверь тихо.
- Спасибо тебе, - она посмотрела на меня. - За лекарства. За то, что была рядом.
- Не за что, - я пожала плечами.
Марина помолчала.
- Ты знаешь, я иногда думала о тебе. Все эти годы. Интересовалась, как ты живёшь. Мама говорила, что ты успешная, богатая. Я рада за тебя.
Я смотрела на неё. Успешная. Богатая. Да. Но одинокая. Без семьи. Без детей. Без сестры.
- Я тоже думала о тебе, - я сказала тихо.
Марина улыбнулась. Мы стояли в коридоре и смотрели друг на друга. Впервые за двадцать лет без злости.
На следующий день я предложила не продавать дом.
- Что? - Марина уставилась на меня.
Мы сидели на кухне. Я пила кофе. Марина заваривала чай.
- Дом можно сдавать, - я сказала. - Летом. Дачникам. Я найду агентство, которое будет заниматься этим. А деньги будем делить пополам.
Марина молчала. Потом села напротив меня.
- Ты серьёзно?
- Да. Дом большой. Участок хороший. Рядом речка и лес. Дачники будут платить нормально.
- Но ты же хотела продать. Ты говорила об этом нотариусу.
Я помолчала.
- Я передумала. Это бабушкин дом. Наш дом.
Марина смотрела на меня. Глаза у неё заблестели.
- Спасибо, Оля.
Я вздрогнула. Она назвала меня Олей. Впервые за двадцать лет. Раньше она так звала меня всегда.
- Пожалуйста, - я сказала и отвернулась.
Мне стало тяжело дышать. Я встала и вышла во двор. Села на скамейку под яблоней. Закрыла лицо руками.
Я не плакала. Просто сидела.
Через какое-то время рядом села Марина. Мы сидели молча. Слушали, как шумит ветер в ветках. Как поёт птица где-то в саду.
- Помнишь, мы с тобой строили домик на дереве? - Марина спросила.
- Да. Он упал через неделю.
- Мы хотели переночевать там.
- Бабушка запретила.
Мы замолчали. Воспоминания окружили нас. Я чувствовала, как стена между нами становится тоньше.
- Оля, - Марина повернулась ко мне. - Я хочу спросить. Что на самом деле случилось тогда? С учителем Сергеем Викторовичем?
Я напряглась. Неужели она не помнит? Или помнит по-другому?
- Ты не знаешь? - я посмотрела на неё.
- Нет. Мама тогда ничего не объяснила. Просто сказала, что ты обесчестила семью. Что из-за тебя меня забрали из школы. Что мы больше не будем общаться.
Я молчала. Значит, они ничего не рассказали ей. Они решили, что так лучше.
- Марина, это было не так, - я начала.
Но тут из дома выскочил Миша.
- Мама! Мама! Смотри, что я нашёл!
Он бежал к нам, размахивая бумагой. Марина встала. Я тоже.
- Что это? - Марина взяла бумагу.
- Письмо! От прабабушки! Оно было в комоде!
Марина развернула лист. Я подошла ближе. Почерк бабушки. Я узнала сразу.
«Марина, ты должна знать правду о том дне. Спроси Ольгу, что случилось с учителем Сергеем Викторовичом. Она расскажет тебе то, что твои родители скрыли. Бабушка Анна.»
Марина подняла глаза на меня.
- О чём это?
Я сглотнула. Значит, бабушка хотела, чтобы я рассказала. Чтобы Марина узнала правду.
- Садись, - я показала на скамейку.
Марина села. Миша устроился рядом с ней. Я осталась стоять. Мне было трудно говорить. Двадцать лет я молчала. Двадцать лет я несла это в себе.
- Тебе было восемнадцать, - я начала. - Ты заканчивала школу. К вам пришёл новый учитель литературы. Сергей Викторович. Молодой, красивый. Все девочки в него влюблялись.
Марина кивнула. Она помнила.
- Но он обращал внимание на тебя. Особенное внимание. Задерживал после уроков. Говорил, что хочет помочь тебе с сочинениями. Дарил книги.
- Да, - Марина нахмурилась. - Я помню. Он был добрым.
- Нет, - я покачала головой. - Он не был добрым. Марина, он писал тебе письма. Любовные письма. Восемнадцатилетней девушке, своей ученице.
Марина побледнела.
- Что?
- Ты не получала их. Потому что я перехватывала. Я случайно увидела, как он положил конверт в твой портфель. Я взяла его, когда ты отвлеклась. Прочитала. И ужаснулась.
Я села рядом с ней.
- Там были признания. Откровенные. Он писал, что влюблён в тебя. Что хочет быть с тобой. Что ты особенная. Марина, он готовил тебя. Это называется груминг. Он хотел соблазнить ребёнка.
Марина закрыла рот рукой. Глаза у неё расширились.
- Я не знала, что делать, - я продолжала. - Я боялась. Боялась, что он сделает тебе больно. Я забрала все письма. Пошла к директору. Показала письма. Директор вызвал полицию.
- И что случилось?
- Началось расследование. Сергея Викторовича вызвали в полицию. Он пытался оправдываться. Говорил, что письма написал не он. Что это подстава. Но почерковедческая экспертиза доказала обратное.
Я помолчала.
- А потом твои родители узнали. Они не поверили мне. Они решили, что это я соблазняла учителя. Что я завидовала тебе. Что я хотела опозорить семью. Они накричали на меня. Обвинили во всём. Забрали тебя из школы и уехали.
Марина смотрела на меня. Слёзы катились по её щекам.
- Ты... ты защищала меня?
- Да.
- А я... я все эти годы думала, что ты меня предала. Что из-за тебя меня забрали из любимой школы. Что ты разрушила мою жизнь.
Я кивнула.
- Я знаю.
- Почему ты не сказала мне тогда? Почему промолчала?
- Я не хотела, чтобы ты знала правду о том учителе. Я думала, что так лучше. Что ты будешь помнить его как доброго человека, а не как педофила.
Марина закрыла лицо руками. Плечи у неё затряслись. Она плакала. Миша обнял её за плечи.
- Мама, не плачь.
Я сидела рядом. Не знала, что делать. Обнять её? Или она возненавидит меня за то, что я скрывала правду?
Марина подняла голову. Посмотрела на меня. Глаза красные, мокрые.
- Оля, - она прошептала. - Прости меня. Прости за то, что я не знала. За то, что ненавидела тебя двадцать лет.
Я почувствовала, как внутри что-то сломалось. Стена рухнула. Я обняла её. Марина уткнулась мне в плечо и плакала. Я гладила её по голове. Так же, как когда-то, когда она была маленькой.
- Всё в порядке, - я шептала. - Всё хорошо.
Мы сидели так долго. Миша обнимал нас обеих.
***
Прошло ещё четыре дня. Мы с Мариной разговаривали обо всём. Я рассказала ей о своей жизни. О работе. О том, что не могу иметь детей. Марина рассказала о своём браке. О том, как муж ушёл, когда Мише было два года. О том, как она осталась одна с долгами.
Мы сидели на кухне вечерами и пили чай. Как раньше. Как двадцать лет назад.
- А что случилось с тем учителем? - Марина спросила.
- Его осудили. Не за письма к тебе, а за другое дело. Оказалось, что были и другие девочки. Родители подали заявления. Он получил срок.
Марина кивнула.
- Я рада, что ты была рядом тогда.
- Я тоже.
На двадцать шестой день Миша нашёл ещё одно письмо. Оно лежало на чердаке, в старом сундуке.
- Смотрите! - он прибежал с конвертом. - Тут написано «Ольге и Марине».
Мы взяли конверт. Я открыла его. Внутри было письмо от бабушки. И ещё какие-то документы.
Мы начали читать.
«Мои дорогие девочки. Если вы читаете это, значит, прожили вместе почти месяц. Я знаю, как это было трудно. Но я верила, что только так вы сможете услышать друг друга.
Марина, Ольга не предавала тебя. Она спасла тебя. Тот учитель был опасен. Ольга поняла это, когда перехватила его письма к тебе. Она пошла к директору, в полицию. Но твои родители, мои глупая дочь и зять, не поверили. Они решили, что это Ольга соблазняла учителя, что она опозорила семью. Ольге было двадцать два. Она молчала, чтобы защитить тебя.
Я пыталась объяснить. Но гордость была сильнее. Семьи разругались. Вы потеряли друг друга.
Ольга, ты всю жизнь боялась близости, боялась, что снова кто-то тебя не поймёт. Марина, ты всю жизнь жила с обидой, не зная правды.
Вы обе одиноки. Но у вас есть друг друга. И у Марины есть Миша - мальчик, которому нужна семья.
Этот дом - не наследство. Это мой последний урок: семья дороже гордости.
С любовью, бабушка Анна.»
Я закончила читать. Марина плакала. Я тоже чувствовала, как слёзы текут по моим щекам.
В конверте лежала справка из полиции. Сергей Викторович был осуждён за домогательства к несовершеннолетним. Благодаря заявлению Ольги Крыловой.
Ещё там была фотография. Мы с Мариной, двадцать два и восемнадцать лет. Обнимаемся и смеёмся. Снизу надпись: «Навсегда».
Марина взяла фотографию в руки.
- Навсегда, - она прошептала. - Мы хотели быть вместе навсегда.
- Мы можем, - я сказала. - Мы можем начать заново.
Марина посмотрела на меня.
- Правда?
- Да. Марина, я не хочу терять тебя снова. Я хочу быть твоей сестрой. Настоящей.
Марина обняла меня. Я обняла её в ответ. Миша обнял нас обеих.
- У меня теперь есть тётя Оля! - он закричал радостно.
Я засмеялась. Впервые за много лет.
***
Прошёл месяц. Тридцать дней по условию завещания. Мы пришли к нотариусу и подтвердили, что выполнили условие. Дом теперь наш.
Но мы решили не делить его. Марина с Мишей остались жить здесь. Я буду приезжать на выходные. У меня всё ещё есть работа в Москве. Но теперь у меня есть и дом. И семья.
Мы сидели на кухне и пили чай. Марина пекла пирог. Миша рисовал за столом.
- Чего ты хочешь больше всего? - Марина спросила меня.
Я подумала.
- Быть рядом с вами. Видеть, как Миша растёт. Помогать тебе. Быть сестрой.
Марина улыбнулась.
- Ты уже сестра. Настоящая.
Мы обнялись. Миша подбежал к нам с рисунком.
- Смотрите! Я нарисовал нас!
На рисунке были три фигуры. Две женщины и мальчик. Они стояли у дома и держались за руки. Снизу надпись: «Семья. Навсегда».
Я взяла рисунок в руки. Посмотрела на Марину. Она смотрела на меня. Мы обе улыбались.
Бабушка знала. Она всегда знала, что нам нужно.
Через неделю я должна была вернуться в Москву. В пятницу вечером я собирала вещи. Марина помогала мне.
- Ты правда приедешь на выходных? - она спросила.
- Конечно, - я кивнула. - Каждую субботу буду здесь.
- Миша будет ждать. Он привык к тебе.
- Я тоже привыкла к нему.
Марина достала из сумки свёрток.
- Я связала тебе это.
Я развернула. Свитер. Тёплый, серый, с узором.
- Марина, это...
- Я хотела сделать тебе что-то. Ты столько для нас сделала. И я помню, что ты замерзаешь в этом доме.
Я надела свитер. Он был точно по мне. Мягкий и уютный.
- Спасибо, - я сказала. - Это лучший подарок.
Марина обняла меня.
- Спасибо тебе, Оля. За всё. За то, что защитила меня тогда. За то, что простила меня сейчас. За то, что дала нам дом.
- Это наш дом, - я поправила. - Наш с тобой.
В субботу утром приехало такси. Я вышла на крыльцо с чемоданом. Марина и Миша стояли рядом.
Я смотрела на дом. Он больше не казался мне чужим. Он был домом. Нашим домом. Тем местом, где мы снова нашли друг друга.
- Тётя Оля! - Миша бросился ко мне. - Когда ты вернёшься?
- В следующую пятницу, - я погладила его по голове. - Обещаю.
Миша обнял меня. Марина подошла ближе.
- Приезжай скорее, - она сказала тихо. - Мы будем ждать.
Я обняла её. Потом села в такси. Машина поехала. Я обернулась. Марина и Миша стояли на крыльце и махали мне. Я помахала в ответ.
В кармане пиджака лежала фотография. Та самая, из бабушкиного сундука. Мы с Мариной, обнимающиеся и счастливые. Навсегда.
Я достала телефон и написала сообщение: «Я уже скучаю. Жду пятницы».
Ответ пришёл через минуту: «Мы тоже. Приезжай скорее, сестрёнка».
Сестрёнка. Я улыбнулась.
Бабушка была права. Семья дороже гордости.