Всем привет, друзья!
В богатой и сложной летописи Великой Отечественной войны особую, глубоко омерзительную страницу составляют деяния тех, кто, предав Родину и народ, перешёл на службу к гитлеровским захватчикам. История вынесла им свой суровый, но справедливый приговор. Однако и по сей день западный истеблишмент в целом продолжает на государственном уровне практику системной ревизии истории, откровенной фальсификации событий Второй Мировой войны и героизации отщепенцев, воевавших на стороне нацистов. Одним из источников для подобных спекуляций служат мемуары самих нацистов, таких как офицер вермахта Вильфрид Штрик-Штрикфельдт, являвшийся куратором предателя Власова.
Личность «мемуариста»: путь на службу реакции
Вильфрид Штрик-Штрикфельдт родился в 1897 году в Риге, в семье остзейских немцев. Получив образование в Реформатской гимназии Петербурга, с началом империалистической войны 1914 года он вступает добровольцем в царскую армию. Однако уже в годы Гражданской войны молодой офицер делает свой сознательный и роковой выбор, встав в 1918-1920 годах на сторону контрреволюционных сил, боровшихся против молодой Советской власти в Прибалтике и под Петроградом.
Впоследствии, в течение четырёх лет, он работал по мандату Международного Красного Креста, оказывая помощь голодающим в Поволжье. Однако для человека с уже сформировавшимися антисоветскими взглядами эта деятельность стала лишь эпизодом, за которым последовало возвращение к работе, напрямую связанной с западными интересами: с 1924 по 1939 год он представлял в Риге сначала германские, а затем и английские деловые круги.
С 1941 года он – переводчик и офицер гитлеровского вермахта. На этом посту он не просто исполнял обязанности лингвиста, но стал ближайшим сотрудником и, по его собственным словам, «другом» генерала-предателя А. А. Власова.
Его мемуары, вышедшие на Западе под красноречивым названием «Против Сталина и Гитлера», являются типичным примером послевоенной апологии предательства. Автор пытается создать ложный, идеализированный образ Власова и его приспешников, приписать им некие «благородные» намерения, «борьбу за свободу России». Подобные пассажи, как справедливо отмечают историки, режут глаз своей фальшью и цинизмом. Трудно, видимо, было сознаться даже самому себе, что четыре года самой страшной войны ты был «другом и сотрудником» подонка, демагога и труса, деятельно работавшего на порабощение собственного народа. Подлинный же мотив поведения как Власова, так и его кураторов исчерпывающе раскрывается в самой формуле «против Сталина и Гитлера», что на деле означало лишь одно: «за себя», за спасение собственной шкуры ценой чудовищного преступления перед Отечеством.
Тем не менее, как исторический источник, книга представляет определённую ценность. Она наглядно, порой вопреки воле автора, демонстрирует подлинную сущность изменников, атмосферу страха, цинизма и полной моральной деградации, царившую в их среде. Яркой иллюстрацией к этому служит отрывок, описывающий последние дни группы власовцев весной 1945 года.
Агония изменников: весна 1945-го
В апреле 1945 года, когда мощные удары Красной Армии уже громили последние оплоты нацизма в самом его логове, по дорогам Баварии в панике отступали разбитые немецкие части. Вместе с ними, как тень, двигались и их приспешники. В одном из таких отрядов находились Штрик-Штрикфельдт и генерал-предатель Малышкин. В своих записках Штрикфельдт с мелодраматическими подробностями описывает, как его едва не расстреляли пьяные немецкие солдаты, как умерла его мать, а четырнадцатилетняя дочь, прощаясь, умоляла отца говорить американцам только правду о том, что он немецкий офицер, а не русский полковник. Эта деталь красноречива: даже ребёнок понимал всю глубину позора, который нёс на себе его отец, и инстинктивно пытался отгородиться от личины «русского полковника» – личины предателя.
Вскоре группа наткнулась на передовые части 7-й американской армии. Выданные Власовым «полномочия» вызвали у американского подполковника Снайдера лишь изумление: «Русские офицеры? Союзники! Но как же это русские части уже в Баварии?» Пришлось Штрикфельдту, по его словам, долго разъяснять «непостижимое». Характерно, что при первом же намёке на возможность присутствия советского связного офицера при допросе, Малышкин, «словно его толкнули», в панике оборвал телефонный разговор. Этот нервный, бессознательный жест – лучшая характеристика морального состояния предателей, их животного страха перед законным возмездием.
Далее последовала встреча с командующим армией генералом Пэтчем. Здесь Малышкин, как пишет Штрикфельдт, «превзошёл сам себя», пытаясь изложить лживую концепцию «борьбы русского народа против сталинской тирании». Он говорил о «добровольцах», боровшихся будто бы не за Гитлера, а против Сталина, о мнимых попытках Власова «придать смысл их борьбе». Однако трезвый американский генерал сразу уловил коренную ложь в этих рассуждениях. «Вы говорите, что ваши добровольцы боролись только против Сталина... А как же это мы во Франции встречали так много русских в немецкой форме?» – резонно спросил он.
Этот вопрос поставил глашатаев предательства в тупик. Как мог «разумный человек», по выражению Штрикфельдта, понять, что Гитлер «отверг своих естественных союзников»? Вся казуистика Малышкина разбивалась о простой и чудовищный факт: эти люди в немецкой форме стреляли в советских, американских, английских солдат, они помогали нацистам оккупировать чужие страны. Попытка разделить «хиви» (добровольных помощников) и «власовцев» выглядела жалкой и лицемерной. «Если они хорошо дрались, то лишь потому, что русские всегда были хорошими солдатами», – заявлял Малышкин, не понимая, что делает этим своим «аргументом» страшное признание: он признавал воинское мастерство тех, кто использовал его для убийства своих же братьев и союзников по антигитлеровской коалиции.
Кульминацией этой постыдной эпопеи стала выдача власовцев советскому командованию. Описание этого момента в мемуарах наполнено фальшивым пафосом. «Это конец, – сказал Малышкин. – Спасибо вам... Когда-нибудь военнопленные, красноармейцы и остовцы также поблагодарят вас. Но мы не доживём до этого дня». Далее следует сцена, которую Штрикфельдт подаёт как акт некоего благородного протеста: пленные немецкие фельдмаршалы Лист, Вейхс и генерал-полковник Гудериан якобы вступаются за «русских товарищей», крича американскому капитану о недопустимости выдачи. Молодой американец, «явно искренне верящий в традиции своей великой нации», успокаивает их, говоря, что это «просто перевод в другой лагерь».
Эта картина, выписанная с целью вызвать сочувствие, на деле производит обратное, гнетущее впечатление. Бывшие «могущественные люди» вермахта, повинные в смерти миллионов, и их прихвостни-предатели, обречённые историей, суетятся в преддверии неминуемой расплаты. Американский офицер, «лояльный и дружелюбный», выполняет приказ, прекрасно понимая, что происходит. Вся сцена есть не что иное, как финальный акт лицемерного фарса, которым завершилось грязное предприятие, именовавшее себя «Русским освободительным движением».
Заканчивается отрывок символично: больного фельдмаршала Вейхса пинком вталкивают в камеру, а за спиной Штрикфельдта наглухо захлопывается дверь камеры № 97. Так бесславно завершился путь офицера гитлеровского вермахта, разделившего полное поражение со своим преступным руководством.
Заключение
Опыт изучения подобных документов вновь и вновь подтверждает простую и великую истину: нет и не может быть оправдания предательству. Никакие псевдопатриотические фразы, никакие ссылки на «высокие идеалы» не могут скрыть подлинной сущности тех, кто в годину испытаний поднял руку на своих сограждан, кто присягнул на верность кровавому фашистскому режиму. Советский народ ценой неимоверных усилий и величайших жертв отстоял свою свободу и независимость. Память об этом – священна. А попытки реабилитировать предателей, предпринимаемые и сегодня доморощенными и зарубежными фальсификаторами истории, есть не что иное, как идеологическая диверсия, направленная против исторической памяти и нравственных устоев. Непреложная позиция наших предков, основанная на моральной правоте тех, кто защищал свою Родину, и сегодня служит непреодолимым барьером для любых попыток ревизии истории. Наше дело было и остаётся правым — Победа в Великой Отечественной войне доказала это со всей непререкаемостью. Память о той войне и судьба всех, кто встал на сторону врага, являются для нас незыблемым историческим уроком, окончательной точкой в споре между героизмом народа и предательством. Сохранение этой памяти — наш долг и основа для будущего.
★ ★ ★
СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!
~~~
Ваше внимание — уже большая поддержка. Но если захотите помочь чуть больше — нажмите «Поддержать» в канале или под статьёй. От души спасибо каждому!