Денис и Лена жили вместе уже год.
До этого ещё полгода встречались — осторожно, без резких движений, будто оба боялись спугнуть то редкое чувство, когда рядом спокойно. Денису было тридцать два, Лене — двадцать пять. Они не спешили с громкими словами, но давно чувствовали себя семьёй.
Единственное, что не вписывалось в эту картину, — его мама.
Нина Андреевна не скрывала своего отношения.
Лена ей «не подходила». Слишком свободная, слишком улыбчивая, слишком… не такая, какой она представляла себе будущую невестку.
— Женщина должна быть скромнее, — вздыхала Нина Андреевна.
— Мам, она просто живая, — отвечал Денис и закрывал тему.
Он действительно любил Лену.
Любил, как она ходила по квартире босиком, как собирала волосы в небрежный пучок, как могла среди ночи встать и пойти пить воду, а потом вернуться и тихо прижаться к нему, будто искала подтверждения, что он рядом.
И он был.
В тот день Нина Андреевна поехала в город.
Навестить старую подругу, пройтись по магазинам, просто сменить обстановку. Возвращаясь, она зашла в небольшой торговый центр возле автобусной остановки — купить хлеб, заглянуть в аптеку.
И там увидела Лену.
Она стояла у выхода, разговаривала с мужчиной. Молодым, высоким, уверенным. Они смеялись. А потом он шагнул ближе, и Лена обняла его. Крепко. По-настоящему.
Нина Андреевна замерла.
Ей даже показалось, что сердце заколотилось быстрее — не от удивления, а от какого-то внутреннего удовлетворения: «Вот оно. Я так и знала».
Она не стала подходить. Не стала выяснять.
Она просто запомнила картинку — Лена, чужой мужчина, объятие — и поехала к сыну.
Вечером Денис ждал Лену дома.
Он сидел на кухне, не включая свет. Перед ним стояла чашка давно остывшего чая. Слова, которые он прокручивал в голове, казались ему чужими, но другого выхода не было.
— Нам надо поговорить, — сказал он, когда Лена вошла.
Она сразу почувствовала — что-то не так.
Сняла куртку медленно, внимательно посмотрела на него.
— Что случилось?
— Мама сегодня видела тебя… не одну.
Лена замерла. Потом выдохнула.
— С кем?
— С мужчиной. Вы обнимались.
На секунду в её взгляде мелькнуло удивление. Потом — усталость.
— Денис… — она подошла ближе, — это был Сергей.
— Какой Сергей?
— Мой двоюродный брат.
Он поднял голову.
— Ты серьёзно?
— Абсолютно. Мы давно не виделись. Случайно столкнулись. Обнялись — и всё.
Она говорила спокойно. Без оправданий, без защиты. Как человек, которому нечего скрывать.
— Ты же знаешь Сергея, — добавила она. — Он был у меня на дне рождения.
Денис знал.
И это сбивало его с толку сильнее всего.
Но слова мамы уже пустили корни.
— Почему ты мне не сказала? — спросил он.
— Потому что это не было чем-то важным, — честно ответила Лена. — Я не думала, что обычное объятие может стать проблемой.
Он молчал.
А она вдруг почувствовала, как между ними возникает трещина — тонкая, почти незаметная, но настоящая.
— Ты мне не веришь? — тихо спросила она.
Он хотел сказать «верю».
Но сомнение — чужое, навязанное, липкое — уже сидело внутри.
Ночью они легли спать, не касаясь друг друга.
Лена лежала на спине и смотрела в потолок. Денис — отвернувшись к стене.
Обычно он всегда обнимал её во сне.
Сегодня — нет.
И это было больнее любых слов.
Лена вдруг поняла, что больше всего её задело даже не подозрение, а то, как легко в их отношения проникло чужое мнение. Как быстро он усомнился.
Она тихо повернулась к нему, положила руку на его спину.
— Посмотри на меня, — прошептала она.
Он повернулся.
В полумраке комнаты она казалась особенно близкой. Живой. Настоящей.
Не той, которую можно оценить со стороны.
— Я с тобой, — сказала она. — И всегда была. Если ты мне не веришь — скажи сейчас.
Он долго смотрел на неё.
И вдруг понял, что боится не её, а того, что может потерять то, что имеет.
Он притянул её к себе. Не резко. Не жадно. Просто так, как притягивают родного человека.
Она прижалась к нему, и напряжение между ними начало медленно таять.
В эту ночь они не говорили больше ни слова.
Им хватило прикосновений, дыхания рядом, ощущения, что они всё ещё — «мы».
Утром Денис поехал к матери.
— Мам, — сказал он спокойно, — Лена ни в чём не виновата. И я прошу тебя больше не вмешиваться.
Нина Андреевна хотела возразить. Но увидела в его взгляде что-то новое — не раздражение, а твёрдость.
— Я люблю её, — добавил он. — И если ты хочешь быть частью моей жизни, тебе придётся это принять.
Вечером Лена готовила ужин.
Денис подошёл сзади, обнял её, уткнулся носом в шею.
— Прости, — сказал он просто.
Она улыбнулась.
Иногда этого достаточно.