Но тем, Пятерым, нет пощады!
На фоне зари — эшафот...
(Ю.В.Друнина)
Накануне казни Николай I писал матери: «Дорогая и добрая матушка, приговор произнесён и объявлен виновным. Трудно передать то, что во мне происходит; у меня прямо какая-то лихорадка, которую я не могу в точности определить. К этому состоянию примешивается чувство какого-то крайнего ужаса и в то же время благодарности Богу за то, что он помог нам довести этот отвратительный процесс до конца… Уверяю вас, дорогая матушка, что одно лишь сознание ужаснейшего долга заставляет меня переносить подобную пытку. Дело это должно совершиться завтра в три часа утра». Как мы помним, «лихорадка» не помешала царю составить точные распоряжения о проведении и гражданской казни, и той, которая последовала за ней. Ведь казни в Петербурге не проводились с 1764 года, когда был четвертован В.Я.Мирович.
Сохранилось воспоминание одного из свидетелей: «Пестель в половине пятого, идя на казнь и увидя виселицу, с большим присутствием духа произнёс следующие слова: "Ужели мы не заслужили лучшей смерти? Кажется, мы никогда не отвращали чела своего ни от пуль, ни от ядер. Можно бы было нас и расстрелять"». Да, казнь для дворян и офицеров (напомню, что трое из них были «детьми 1812 года», как назвал себя М.И.Муравьев-Апостол, участвовали в заграничных походах) была не только мучительной, но и позорной. Во все времена повешение применялось лишь для простолюдинов. Царь же, напомню, настаивая на том, чтобы смертная казнь не была «с пролитием крови сопряжённой», отверг расстрел как «казнь одним воинским преступлениям свойственную», добавив ещё и такое унижение…
Если осуждённых к каторге и не заставили смотреть на казнь, то они могли видеть приготовления к ней. «Июля 12-го поутру заметил я на Кронверкском валу против моего окна работающих плотников, — не понимал, что они строят из брёвен на крепостном валу. Часто посматривал я в окно. Раз увидел на том же месте генерал-адъютанта в шляпе с бледным султаном в сопровождении адъютанта. Около полудня на том самом месте то подымали, то опускали два столба, после не видно было ни одного человека, а только брёвна, обтёсанные брусья лежали на валу», - уже в Сибири вспоминал А.Е.Розен.
Естественно, сохранилось много рассказов об этой казни, но в них есть немало противоречий. Несомненно одно: ещё перед гражданской казнью остальных тех, кто был поставлен «вне разрядов», вывели из камер: «Мы услышали шум у наших окон, звук цепей людей проходящих. После узнали, что это были пять наших товарищей, осуждённых на смерть, которых заранее вывели к приготовленной для них виселице», - писал С.П.Трубецкой. Розен как будто добавляет: «Между тем как нас вывели на площадь пред гласисом для решения приговоров, то пятерых товарищей, осуждённых на смертную казнь, повели в саванах и в кандалах в крепостную церковь, где они ещё при жизни слушали своё погребальное отпевание. Когда мы уже возвратились с гласиса в крепость, то их шествие из церкви потянулось к Кронверкскому валу».
Рассказы свидетелей казни различаются, но всё равно видны страшные подробности. Осуждённым пришлось несколько часов ждать: эшафот, испытания которого были проведены накануне в стенах столичной городской тюрьмы, привезли к месту казни и собирали заново, но по дороге случилось странное происшествие, о котором рассказали мемуаристы: прибыло «только пять возов, шестой, главный, где находилась перекладина с железными кольцами, пропал, потому в ту же минуту должны были делать другой брус и кольца, что заняло время около 3 часов». И снова исполнение приговора пришлось задержать.
Начальник кронверка Петропавловской крепости В.И.Беркопф оставил свидетельство: «За спешностью виселица оказалась слишком высока, или, вернее сказать, столбы её недостаточно глубоко были врыты в землю, а верёвки с их петлями оказались поэтому коротки и не доходили до шей». Пришлось взять скамьи из расположенного рядом здания училища торгового мореплавания.
Император дал чёткие указания: «Возвести присуждённых к смерти на вал, при коих быть священнику с крестом. Тогда ударить тот же бой, как для гонения сквозь строй, докуда всё не кончится». Генерал-губернатор П.В.Голенищев-Кутузов после испытаний эшафота «определил употребить веревки тоньше, чтобы петли скорей затянулись». Может быть, именно поэтому, по его донесению, трое осуждённых сорвались: «Когда отняли скамьи из-под ног, веревки оборвались, и трое преступников… рухнули в яму, прошибив тяжестью своих тел и оков настланные над ней доски».
Есть и ещё страшное свидетельство: палачи не учли высокий рост Пестеля, и он умер не сразу, так как носки ног его касались доски…
О том, кто именно сорвался, спорят. По донесению Голенищева-Кутузова, это были К.Ф.Рылеев, П.Г.Каховский и С.И.Муравьев-Апостол, но называют и П.И.Пестеля, и М.П.Бестужева-Рюмина. Наверное, точно мы не узнаем никогда. Сохранилась переписка И.И.Горбачевского с М.А.Бестужевым, называющими разные фамилии, они спорят, ссылаясь на источники: «Об этом в нашей куртине не только рассказывал сам плац-майор Подушкин и плац-адъютанты, но ещё мне рассказывал офицер Волков, бывший при самой виселице во время казни; и все рассказывали в одно и то же слово». – «Ты основываешь свое убеждение на словах плац-майора Подушкина, плац-адъютантов и офицера Волкова; но из всех из них свидетельство только Волкова, как единственного личного свидетеля, принять должно; все прочие говорили по слухам». Мне кажется, больше можно верить официальному донесению.
Однако не вызывает сомнений, что, пока выполнялся приказ генерал-губернатора раздобыть другие верёвки, чтобы повторно повесить приговорённых, сами приговорённые не молчали. Передавали слова Рылеева: «Вы, генерал, вероятно, приехали посмотреть, как мы умираем. Обрадуйте вашего государя, что его желание исполняется: вы видите – мы умираем в мучениях». Ему же иногда приписывают фразу «Подлый опричник тирана! Дай же палачу твои аксельбанты, чтоб нам не умирать в третий раз…» Однако Горбачевский записывал: «Каховский же в это время, пока приготовляли новые петли, ругал беспощадно исполнителя приговора… Ругал так, как ни один простолюдин не ругался: подлец, мерзавец, у тебя и верёвки крепкой нет; отдай свой аксельбант палачам вместо верёвки». И, конечно же, знаменитое «Бедная Россия! И повесить-то у нас как следует не умеют...»
Точное место захоронения казнённых неизвестно (памятник стоит лишь на предполагаемом месте). Петербургский обер-полицмейстер Б.Я.Княжнин писал: «Я приказал вывезти мёртвые тела из крепости на далёкие скалистые берега Финского залива, выкопать одну большую яму в прибрежных лесистых кустах и похоронить всех вместе, сравнявши с землей, чтобы не было и признака, где они похоронены...».
И считаю необходимым сказать ещё об одном. Конечно, много написано всего и о декабристах, и о тех, кто их казнил. Кто-то защищает одних, кто-то других. Напомню: все они когда-то были людьми одного круга, подчас добрыми друзьями. Но вот поведение тех, кто руководил «процедурами»… Позвольте только две цитаты.
Рассказав о том, как его сильно ударили не переломившейся как следует шпагой, И.Д.Якушкин добавляет: «В эту минуту я взглянул на Кутузова, который был на лошади в нескольких шагах от меня, и видел, что он смеялся». А М.Н.Волконская, видимо, со слов очевидцев пишет: «Генерал Чернышёв (впоследствии граф и князь) гарцевал вокруг виселиц, глядя на жертвы в лорнет и посмеиваясь». Выводы, как говорил Чехов, пусть сделают господа присяжные…
************
А император? Часто приводится дневниковая запись Пушкина: «13 июля 1826 года — в полдень, гос.<ударь> находился в Царск.<ом> Селе. Он стоял над прудом, что за Кагульским памятником, и бросал платок в воду, заставляя собаку свою выносить его на берег. — В эту минуту слуга прибежал сказать ему что-то на ухо. Царь бросил и собаку и платок и побежал во дворец — собака, выплыв на берег и не нашед его, оставила платок и побежала за ним. Фр... подняла платок в память исторического дня». Запись сделана со слов А.О.Смирновой-Россет (та самая «Фр.»), но она рассказывала о другом дне, «когда произнесён был суд над обвинёнными». Кто ошибся и почему? Исследователи спорят, я вмешиваться в этот спор не буду. А вот императрица записала утром 13 июля: «Что это была за ночь! Мне всё время мерещились мертвецы. Я просыпалась от каждого шороха. В 7 часов Николая разбудили. Двумя письмами Кутузов и Дибич доносили, что всё прошло без каких-либо беспорядков; виновные вели себя трусливо и недостойно, солдаты же соблюдали тишину и порядок. Мой бедный Николай так много перестрадал за эти дни!.. Я благодарю Бога за то, что этот день прошёл». Кстати, «трусливо и недостойно» - оценки только «августейшей фамилии»…
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
Навигатор по всему каналу здесь
Цикл о декабристах здесь