— Ну что, Лена, поздравляю! Дом достроен, можно оформлять. Только есть нюанс. Мы тут посовещались с отцом и решили: запишем дачу на Сережу. Ему нужнее.
Свекровь, Тамара Петровна, стояла посреди нашей кухни, сияя как начищенный самовар. Она только что пришла, даже пальто не сняла, и от нее пахло улицей и дешевыми духами «Ландыш».
Я застыла с половником в руке. Борщ на плите булькал, норовил убежать, но я не могла пошевелиться. В ушах зазвенело. Тонко так, противно. Будто кто-то включил ультразвук.
— На Сережу? — переспросила я. Голос сиплый, чужой. — На брата Вити? Который ни копейки не вложил?
— Ну зачем ты так грубо? — Свекровь поморщилась. — Сережа в сложной ситуации. У него развод, жена квартиру отжала, жить негде. А у вас с Витей все хорошо: квартира есть, машина есть. Куда вам еще и дача? Вы же богатые. А Сереженьке надо встать на ноги.
Богатые.
Я посмотрела на свой старый халат с заплаткой на кармане. На линолеум, который мы третий год собираемся поменять, но все деньги уходят на стройку.
Три года. Три года мы с Витей не ездили в отпуск. Я брала подработки, писала ночами тексты, чтобы оплатить брус, крышу, скважину. Витя все выходные проводил там, клал плитку, мешал бетон.
Мы строили этот дом для себя. И для наших будущих детей.
— Тамара Петровна, — я положила половник на стол. Жирное пятно от бульона тут же расползлось по скатерти. — Земля оформлена на вас, потому что это была ваша дача. Старая развалюха, которую мы снесли. Но дом строили мы. Чеки у меня. Все переводы — с моей карты.
— Ой, да какие там чеки! — отмахнулась она. — Мы семья, Лена! Семья помогает слабым. Сережа — твой деверь, родная кровь Вити. Неужели тебе жалко для родного человека?
Я посмотрела на мужа. Витя сидел за столом, опустив голову. Ковырял вилкой котлету, будто искал в ней клад.
— Витя? — позвала я. — Ты знал?
Муж поднял глаза. В них плескалась тоска пополам с чувством вины. И страх перед мамочкой.
— Лен, ну мама права… Сереге реально жить негде. Он сейчас у друзей кантуется. А мы… ну, мы заработаем еще. Ты же у меня умная.
Внутри что-то оборвалось. Нет, не оборвалось. Лопнуло. С треском.
Зачесался нос. Я чихнула.
Встала.
Подошла к раковине. Налила стакан воды. Выпила залпом. Вода была ледяная, зубы заныли.
— Значит так, — сказала я тихо. — Если дача будет на Сереже, то и кредиты за стройматериалы будет платить Сережа. У нас остался долг в Сбере, триста тысяч. И рассрочка за окна. Пусть платит.
— Ты что, с ума сошла? — взвизгнула свекровь. — У Сережи денег нет! Он безработный сейчас! Вы должны доплатить, раз уж начали. А то дом без окон будет стоять?
— Это уже проблемы Сережи. И ваши.
Я вышла из кухни.
Зашла в спальню.
Открыла шкаф. Достала папку с документами. Ту самую, где лежали все чеки, договоры, накладные.
Я собирала их педантично. Как чувствовала.
Вернулась на кухню.
Бросила папку на стол. Прямо перед носом свекрови.
— Здесь доказательства того, что в дом вложено два миллиона моих денег. Личных. До брака накопленных, плюс кредит на мое имя. Если вы оформляете дом на Сергея, я подаю в суд. На неосновательное обогащение.
— Ты… ты на мать мужа в суд подашь?! — Тамара Петровна побледнела. Она схватилась за сердце (театрально, я знаю этот жест). — Витя, ты слышишь? Она меня в могилу свести хочет!
— Мама, успокойся… — забормотал Витя.
— Не успокоюсь! — Я ударила ладонью по столу. Солонка подпрыгнула и упала на бок. Соль просыпалась. — Витя, ты выбирай. Или мы оформляем дом на нас двоих, как договаривались. Или ты идешь жить к маме и Сереже. В тот самый дом. А я подаю на развод и раздел имущества. И поверь, я отсужу каждую копейку.
В кухне стало тихо.
Слышно было только, как капает кран (прокладку менять надо, Витя обещал неделю назад) и как жужжит холодильник.
Витя смотрел на меня. Потом на мать. Потом на папку с чеками.
Он знал, что я не шучу. Я юрист по образованию, хоть и работаю не по специальности.
Он знал, что если я закушу удила — меня не остановить.
— Мам, — сказал он наконец. Голос хриплый. — Лена права. Это наш дом. Мы его строили.
— Что?! — Свекровь вытаращила глаза. — Ты против матери идешь? Ради этой… этой жадной бабы?
— Она моя жена, мам. И она вложила туда все. Серега здоровый лось, пусть идет работать и снимает жилье. Или пусть живет у тебя. У тебя трешка, места хватит.
Тамара Петровна встала. Лицо пошло красными пятнами.
— Ну и живите! Подавитесь своим домом! Ноги моей там не будет! И внуков я видеть не хочу от такой змеи!
Она вылетела из квартиры, хлопнув дверью так, что штукатурка посыпалась.
Витя сидел, обхватив голову руками.
— Она не простит.
— Переживем, — я села рядом. Обняла его за плечи. Футболка была влажная от пота. — Зато у нас есть дом. И совесть чиста. А Сережа… Сережа пусть учится жить за свой счет.
Через месяц мы оформили дом. На двоих.
Кредит выплатили через полгода.
Свекровь не звонила. Сережа тоже.
Слышали от знакомых, что Сережа живет у мамы, пьет пиво и жалуется на жизнь. Тамара Петровна его обслуживает и клянет нас на каждом углу.
А мы ездим на дачу.
Сажаем цветы.
Жарим шашлыки.
И знаете что?
Воздух там чистый. И дышится легко.
Потому что никто не стоит над душой и не считает твои деньги.
А вы бы смогли пойти против воли родителей мужа, защищая свои вложения? Или уступили бы ради «мира в семье»? Пишите в комментариях, обсудим!