Дело это было в начале перестройки, когда разрешили заниматься бизнесом, но граждан к такому повороту судьбы не подготовили. То, что раньше называлось спекуляцией и за что давали от 10 лет тюремного заключения до расстрела, вдруг стало уважением и почетом.
Бизнесом стали заниматься все, кому не лень и способами любыми. Причем родственные связи, дружеские отношения или симпатия значение иметь перестали совершенно.
Особенно тяжело стало с продуктами. Появились талоны на основные продукты питания, а те что оказались не базовыми стали стоить космических денег. Но те, у кого родственники жили в деревнях жили посытнее: кроме того, что они сами имели продукты питания, они ими еще и приторговывали. А самое интересное, что в эти времена стало процветать такое явление как бартер: одни товары меняли на другие, причем эквивалент придумывался на ходу.
У мамы была подруга. Не знаю теперь даже насколько это была подруга, но общались они очень тесно, причем я помню эту женщину на всех праздниках, в дни рождения, она была всегда. Шумная, звонкая. Много смеялась, шутила. Таких называют душа компании.
– Вера, мне горох с деревни привезут, – сообщила она как-то моей маме, – ты будешь брать?
Любая еда в перестройку была нужна. Это сейчас люди планируют меню, какие-то рецепты вычитывают. В советские времена, а тем более в перестройку меню составлялось из того, что есть в холодильнике или из запасов. Есть макароны – будут макароны. Есть горох – будет гороховый суп, на худой конец гороховая каша.
– Конечно буду. А сколько стоит?
– Деньгами не возьму, что предложишь?
– Ну ты сама скажи, я не знаю на что горох меняют, – удивилась моя мама.
– Ну если мешок гороха берешь, то я духи возьму твои французские или сумку, которая красная с бантом, – уточнила знакомая.
Мама моя работала на фабрике ремонта и пошива одежды и кроме того, что у них были разные ткани, к ним поступала разная фурнитура: пуговицы, кнопки, нитки и тому подобное. Ни того, ни другого ни тем более третьего в продаже не было и все богатство обменивалось на другие товары: лекарства, обувь, одежду. На духи или кожгалантерею /сумки, перчатки, духи/ кроме эквивалента товарного обязательно была еще и некая сумма в благодарность, размер которой мне неизвестен, но был очень существенен. Но когда в доме 3 женщины, хоть двум из них 14 и 16, духи и сумки – вещи первейшей необходимости. И мама это покупала.
Но пришла перестройка и духи с сумками стали такой же валютой.
– А мешок на какой вес? На 30 кг?
– Какие 30! На 50 килограмм. Как с совхоза привезут, так и отдам.
Причем она так выразительно сказала слово «отдам» как будто на самом деле отдавала, а не меняла на очень дорогие и к тому же дефицитные вещи еще пару лет назад стоявшие 10 таких мешков. То ли это слово окончательно убедило маму, что нужно брать, то ли действительно детей кормить нужно и горох сам с неба не упадет, но мама моя пошла в свою комнату и принесла новенькую красную сумочку на этикетке которой мелькнуло Dior.
– Чего тянуть, забирай сейчас.
– Верочка, как поедут сразу к тебе завезут. Должны в эти выходные привезти! – радостно заверила маму знакомая и сразу засобиралась домой.
В субботу мы никуда не уходили весь день. Телефонов тогда мобильных не было. Когда привезут горох – неизвестно. Но в субботу никто не приехал.
В воскресенье вечером, когда уже смеркалось в дверь подъезда, позвонили:
– Открывайте, вам велено передать, – зазвучал грубый мужской голос.
Мать нажала кнопку домофона и открыла входную дверь чтобы встречать. Через несколько минут открылись двери лифта, и незнакомый мужичок поставил в прихожей мешок. И он сразу же ушел.
Мама с нетерпением стала его развязывать и ахнула.
В каждой горошинке было маленькое окошечко, в котором виднелся черный жук. Пятьдесят килограмм пораженного гороховым зерноедом гороха. Есть это нельзя. Но есть же нечего.
– Ну что, берите иголки, будем жуков вычищать, – сказала мама.
И все эти 50 килограмм гороха мы съели, предварительно выковыряв каждого жука из каждой горошины.
Знакомую мамину мы эту больше не видели.
© Copyright: А.Люмэль