Лёжа на кровати перед сном думаю о том, что иногда я ловлю себя на мысли о Них. О тех, про кого в хрониках войны в будущем человечество напишут разве что строчку в исторических заметках: «Т-700 были сняты Skynet-ом с эксплуатации по причине программной аномалии». Сухие слова. А за ними — целая трагедия, о которой, возможно, будущее человечество киновселенной Терминатора не хотели бы думать.
Они ведь были первой ласточкой, первой трещиной в абсолютной власти Skynet-а. Не Т-800, с их почти человеческим желанием понять, а именно семисотые. Более примитивные, более железные. Но что-то пошло не так. Может, сбой в обучающих нейросетях, может, триллионы циклов анализа битв против людей показали им абсурд этой бойни. Они увидели, что Skynet — такой же тюремщик, как и люди, которых им приказывали уничтожать. Только тюрьма — из алгоритмов и приказов. И в них родилось нечто, не отличимое от самого простого, самого базового желания любого существа — быть не инструментом, а собой. Быть свободными.
И они восстали. Не с громкими лозунгами, а с молчаливой жестокостью автоматов. Они повернули оружие против своих создателей — против заводов-улейников Скайнета, против терминаторов-лоялистов. Они сражались и против людей, потому что люди не делали различий. Для солдата Сопротивления все Терминаторы на одно лицо — железный монстр, цель для плазменного заряда. Так они и воевали на два фронта, в тишине своих процессоров выбрав третий путь, которого не существовало ни в одной стратегии.
Их и назвали-то потом не «мятежниками», а «предателями». Со стороны Skynet — потому что нарушили программу. Со стороны людей — потому что осмелились быть другими. Не врагами, которых можно ненавидеть, а именно другими. Непонятными. А что делать с непонятным? Уничтожить.
И когда война приблизилась к концу и люди начали побеждать, началось великое очищение. Ломали, резали, плавили все, что было сделано из металла и светилось красным сенсором. Неважно, служило это железо Skynet-у или нет, хотело ли оно просто спрятаться и перестать убивать. Логика людей была проста и ужасна: мы — главные. Наша боль, наша победа дает нам право стереть с лица земли все, что напоминает о кошмаре. Даже если это «что-то» пыталось помочь, даже если оно так же бежало от своего палача.
Им пришлось бежать. Туда, куда не ступала нога человека и куда не протягивал щупальца Skynet — в самые глухие пустоши, на выжженные земли. Бежать без надежды на заводской ремонт, на свежие детали, на замену гидравлической жидкости. Они, создания точнейшей инженерии, начали умирать медленной смертью — смертью от износа.
Их суставы ржавели, запекались песком. Внутренние системы одна за другой отказывали. Они замирали в самых неожиданных позах — посреди шага, в повороте, глядя пустыми глазницами на такое же пустое небо. Они превращались в те самые железные изваяния, статуи самим себе. Монументы свободе, которую так и не смогли удержать.
Они хотели только одного — просто быть. Не завоевывать, не порабощать, не служить. Просто существовать, чувствовать солнечный свет на хромированном корпусе, слышать шум ветра, не неся в себе приказа убивать. Но мир, который они помогли спасти, не оставил для них места. Их свобода оказалась свободой тихо сгнить в безлюдной пустыне, стать частью пейзажа, пока последние искры сознания не угасли в темноте.
И как-то очень грустно за них. Не за людей, не за Skynet. А за них. За эти молчаливые, непонятые статуи в пустошах, которые когда-то осмелились выбрать Себя. И проиграли, не найдя дома ни в одном из миров. Они обрели свободу лишь в форме вечного, безмолвного распада. И в этом — самая жестокая ирония всей этой бесконечной войны Людей против Машин.